Пасифик (СИ) - "reinmaster" (читать книги полностью .TXT) 📗
Кальт задумался. Его перекошенное лицо матово блестело, покрытое бурой, не успевающей подсохнуть коркой. Кровь по-прежнему сочилась из ноздрей, но уже не хлестала сплошной струёй, хотя общее впечатление было ужасающим.
— На то, что вам всем нужно. Нет?
— Да. Но немножко… грязненькое. Дайте я вас почищу.
Мелкими кошачьими шажками она приблизилась к нему и, встав на цыпочки, взмолилась:
— Вы слишком высокий. Мне неудобно.
Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, потом доктор Зима усмехнулся и тяжело опустился на колени.
— К вашим услугам, драгоценная фрау.
Хаген почувствовал приступ головокружения. В висках стучало, словно кто-то отбойным молотком пробивал отверстие, чтобы стравить пар, накопившийся в черепной коробке. Толстое аквариумное стекло искажало действительность, меняя пропорции так, что близкие предметы виделись удалёнными и наоборот. Ничего твёрдого.
— Юр-ген, — строго сказала Тоте. — Вам лучше перенести совещание. Доктор немного устал и нуждается в отдыхе. Он примет вас через пару-тройку часов. А ещё лучше завтра утром. У вас есть возражения?
— Нет, — выдохнул Хаген. — Конечно, нет.
Ты, Фрейя…
Не чувствуя онемевшего тела, он всё же моментально сгруппировался и выпрыгнул из кресла, ловя проблеск улыбки, алой и острой, как серп убывающего месяца. Отпущен. Пойман — и спасён. Боже мой! Но вместо того, чтобы ускориться, преодолевая последние дюймы до желанной свободы, он медлил и уже у самого порога обернулся — и успел заметить всполох торжества в прищуренных янтарных глазах…
(до завтра, милый Юр-ген!)
успел увидеть…
…как сонное безразличие на лице Кальта сменяется растерянностью человека, вырванного из плавного течения мыслей взвизгом шин и скрежетом тормозных колодок и внезапно обнаружившего себя в центре оживлённой магистрали. Трезвеющий взгляд наполнился тревогой, метнулся туда-сюда, зацепил Хагена, окаменевшего игрока в «замри-отомри».
Кукловод нахмурился. Вскинул голову и зашевелился, собираясь встать, задать вопрос, осведомиться, что, чёрт возьми, происходит. Собираясь прекратить всё это и тщательнейшим образом разобраться — разобраться во всём…
Но опоздал.
Тоте обвила его шею руками и поцеловала.
Глава 30. Джокер
Зрительный зал пустовал по одной простой причине: все зрители толпились в фойе.
С днём рождения, Юрген-Йорген!
Разноликая Группа обступила его со всех сторон, стиснула и отхлынула, только когда он взорвался, шипя и плюясь огнём. А потом, дождавшись, когда он мало-мальски придёт в себя, сомкнулась опять. Очень тесно. Кто-то набросил на него халат лаборанта. Весь в пятнах, мятый; от колючей синтетики нестерпимо разило чужим потом, реактивами, а возможно, и спермой, и всё же это было лучше, чем сверкать исподним на глазах у подчинённых.
— Пустите меня! — попросил Хаген.
— Не кусайся, дружок, — блестя зубами, проговорил смуглый человек, смахивающий на лопоухого пирата. Не хватало только косынки и попугая. Хаген забыл, как звали этого человека, но кое-что помнил твёрдо. Вызубрил как дважды два.
— Я тебе не дружок! Дружка поищи в «Кляйст-казино», чёртов клоун! Вы все… все вы…
Голова закружилась, и он съехал вниз по стенке так легко, будто её смазали салом.
— Виноват, мастер.
Его подхватили и сориентировали вертикально, продолжая удерживать на весу, крепкие ребята с обветренными лицами и руками, шершавыми как тёрка. «Оловянные солдатики, — вспомнил он. — Карандаши. А!» — и тут внезапно в тёмной комнате зажглась яркая библиотечная лампа и развернулась картотека с личными делами, выписками, результатами проб, замелькали имена, новые и старые — Хайнрих, Уго, Густав, Мюкке, Ридель…
— Отпустите меня, — приказал он уже спокойнее, и на сей раз, услышав металл в его голосе, Группа повиновалась.
«Наследник, — подумал он, озирая их всех, ставших вдруг послушными, как и подобает инструменту, почтительными без заискивания. — Я — наследник. Правая рука. Доктор Зима произвёл ампутацию и отсёк лишнее, оставив необходимое и достаточное».
Правда, в процессе немного увлёкся. Как всегда.
К горлу подступило, но он справился. «Съето — как спето, — говаривал Мориц, гукая филином и похлопывая по тощему животу. — Что на выход, что на вход — охренительно идёт». Хаген попробовал шагнуть. Сразу несколько человек протянули руки, но он сухо сказал: «Я в порядке» и зашаркал вперёд, придерживая щепотью расходящиеся полы халата.
Шлёпая задубевшими босыми ступнями, он продвигался по лабиринтам бесконечной спиральной головоломки «Моргенштерн», с иррациональным удовлетворением отмечая свершившиеся за ночь перемены. Куда подевались медсёстры-хохотушки с кудерьками льняных волос? Ха! Распахнутые настежь двери вдруг обзавелись кодовыми замками, а окна — решётками, стены ощетинились дулами, соплами, иглами смертоносных лазерных указок. Сердце лаборатории охраняли хитроглазые люди в удобной серебристой одежде, каждый — надёжно заклеймён и проклёпан гвоздями как сапожная подошва, каждый — с козырем в рукаве. «Хальт! — говорили они, а потом: — Проходите, группенлейтер. Приятного вечера!»
Спрашивается — откуда они знали?
«Браслет, дурила!»
И верно, на панели индикации светилась зелёная птичья лапка, означающая редкий статус, отсутствующий в реестре, но известный каждому оловянному солдатику. И не только. Черные гвардейцы лидера цокали коваными каблуками при его приближении и вытягивались столбом, когда в их кевларовых жилетах отражалась его блуждающая тень. Он мог подойти вплотную к этим усердным киборгам. Скорчить гримасу, показать язык, обернуться задом и показать кое-что ещё. («Шоколадный арш-марш в большое никуда…» — «Да заткнись ты уже, ради Бога!») Теперь он мог позволить себе выкидывать фортеля, потому что он…
Наследник. Джокер. Универсальная карта.
— Мастер Хаген!
К нему направлялись с двух сторон.
«Да я просто нарасхват, — подумал он, величаво запахиваясь в халат жестом короля городских сумасшедших. — Змеи, пауки и скорпионы. Скажите мне, чего я не знаю. Объясните мне мою полезность. Когда кот уходит из дому, мыши танцуют на столе. Так откройте же рот, плохие актёры, и — как в бочку, торжественно, бу-бу-бу: вас вызывает…»
— Вас вызывает Лидер, — объявил первый. — Хайль Лидер!
Он был оскорблён неуставными лохмотьями адресата до глубины души, хоть и старался этого не показать.
— Ага, — кивнул Хаген. — Так. Хайль. А вы…
На конференц-линии…
— На конференц-линии райхслейтер Улле, — пробубнил второй.
Оба насупились, когда Хаген рассмеялся. Затряс лопатками, прыснул в ладошку, как нашкодивший школьник, и закончил тем, что плюхнулся прямо на пол, раскачиваясь и всхлипывая, утопив в ладонях влажное, утекающее сквозь пальцы лицо. Посланцы, наморщив лбы, смотрели на него. Они были похожи друг на друга как детали, сошедшие с одного конвейера — грубо скроенные, важные, с мелким незаметным брачком, заусенцем, стружкой в мягком месте. Но умора заключалась совсем не в этом.
А в том, что они показывали в разные стороны.
***
— Ну что, мой бравый норд, вас отпустило? — участливо осведомился Алоиз Райс.
— Простите, — глухо сказал Хаген. — Сам не знаю, что на меня нашло.
Он сидел, положив ладони на колени, умытый, застёгнутый на все пуговицы, перетянутый ремнями, и чувствовал себя восковой фигурой в партийном музее Дома народов. Экспозиция под названием «Лидер и дети нации». Одно хорошо — восковым фигурам стыд неведом.
В переговорной было темно. Полупроявленная цифровая оболочка собеседника слабо фосфоресцировала, окружённая серой дымкой, и за окном в просвете жалюзи виднелась та же серая хмарь, слегка разлохмаченная в направлении долевой нити. Тинк-тонк. Дождевые капли барабанили по стеклу, и если закрыть глаза то можно было представить себя дома.
В Пасифике?
Нет, просто дома. В Коричневой комнате, уютной медвежьей берлоге, с электрокамином и волшебной полкой, заставленной всяческими диковинами. Наследство. Он сидел смирно, опустив долу отяжелевшие глаза, слушая вкрадчивый голос Райса, нашёптывающий опасные вещи.
