Вечный колокол - Денисова Ольга (версия книг .TXT) 📗
— Ты чего? — набычился Ширяй, — это же Млад Мстиславич! Его все знают!
— Ветров? — переспросил другой новгородец, — тот самый волхв?
— О как! — качнул головой тот, что спрашивал, — Точно! А я без лисьей шапки тебя и не признал!
— А разве волхвы воюют? — спросил пскович, который помогал Младу тащить мальчишку.
— Млад Мстиславичу сам князь предлагал в Новгороде остаться, — гордо ответил за него Ширяй, — а он с нами пошел! Он первый эту войну предсказал, а ему никто не поверил!
— Ширяй, ничего мне князь не предлагал, — скривился Млад, — Вернигора предлагал.
— Какая разница? — пожал плечами шаманенок.
— А ты все, что угодно можешь предсказать? — с сомнением посмотрел на него пскович.
— Нет, конечно… — вздохнул Млад, — погоду мог… А вот метель сегодняшнюю не предсказал.
— Метель нам боги послали, чтоб к Пскову незаметно отходить, — пробормотал кто-то, — интересно, надолго ли?
— Надолго, — кивнул Млад, — теперь точно могу сказать — на двое суток, не меньше. А потом будет оттепель.
Они прошли не больше десятка верст, когда следы отступающего ополчения замело окончательно. До темноты оставалась еще пара часов, но по пути им встретилась пустующая заимка с крепкой избой и сараями. Поспорив немного о том, что неподалеку от заимки должна быть деревня, не решились искать жилье в метели и остановились на отдых и ночлег. В теплой избе разместили раненых, а те, кому не хватило места, пошли ночевать в горницу. Опытный в таких ночевках пскович — охотник — сумел развести огонь в железном котле, со всех сторон обложив его камнями, и вскоре в вымерзшей горнице стало немного теплей. Чтоб не задохнуться от дыма, пробили дыру на чердак.
Никаких съестных припасов ни в избе, ни в амбаре, ни в погребе не нашлось — хозяева покинули заимку, забрав с собой и скот, и хлеб. В подклете набрали немного замерзшей репы и сварили отвратительную, склизкую похлебку — и она показалась неплохой, но только раздразнила голод.
Быть костровым вызвался Ширяй — он, на удивление, не чувствовал усталости, наоборот, шустрил, балагурил, и был странно возбужденным. Раз десять успел рассказать, о том, как убил ландскнехта — ударом копья в лицо. У него это вышло случайно, в самом начале боя. Не каждый студент мог похвастаться тем, что убил, а не ранил наемника, но над Ширяем посмеивались, припоминая, как он после этого ползал на карачках и не мог проблеваться. Ширяй нисколько не обижался — подвига это в его глазах не умаляло. Но есть похлебку из репы парень не мог — при виде еды лицо его побелело и заострилось, как у тяжелобольного.
На ночь не стали снимать доспехи — никто не знал, что ждет их на рассвете и не идут ли по их следам отряды неприятеля. Взрослые ополченцы установили поочередные дозоры, предоставив студентам возможность спокойно спать.
Млад думал, что не сможет уснуть, но едва опустился на сено и завернулся в плащ, мгновенно забылся сном, несмотря ни на ломоту во всем теле, ни на боль от ушибов.
Ему казалось, проспал он не больше минуты, когда кто-то потряс его за плечо. Млад вскочил, хватаясь за меч, положенный рядом.
— Тише! — шикнул на него Ширяй, — это я. Все в порядке.
Млад опустился обратно в сено — сердце выскакивало из груди от испуга, он и не думал, что может так испугаться!
— Что, сменить тебя? — спросил он у шаманенка и зевнул.
— Не. Мне поговорить надо.
— Ширяй, ложись спать, я за тебя посижу… — Млад сел и осмотрелся: все спали, в котле потрескивали дрова и освещали горницу живыми, непоседливыми сполохами огня.
— Мстиславич, это очень важно! — зашипел Ширяй, — ну правда! Не смейся надо мной!
Млад никогда ни над кем не смеялся.
— Ладно, — он вздохнул и пересел поближе к огню, кутаясь в плащ — и дыра в потолке, и хлипкие окна вытягивали тепло от огня мгновенно.
— Ты только не смейся, Мстиславич… — повторил Ширяй, разжал кулак и протянул Младу открытую ладонь, — во, смотри. Это я в дровах нашел, когда к поленнице спускался.
Млад нагнулся, рассматривая, что такое мог обнаружить Ширяй.
— Оберег? — спросил он — на ладони парня лежал маленький кожаный мешочек, стянутый тесемкой. В похожие мешочки люди кладут горсть земли, уезжая на чужбину.
— А теперь посмотри, что у него внутри! — глаза шаманенка вспыхнули, — посмотри-посмотри!
Он развязал тесьму дрожащими от волнения пальцами и вытряхнул на руку махонький свиток.
— Я говорил — это заговОр! Вот, такие же буквы, как на тех, которые вы в устье Шелони нашли! И знак смерти в начале и в конце! Они эти заговоры на бумаге пишут и как обереги используют!
— И где ты это нашел? — Млад зевнул — находка Ширяя, несомненно, заслуживала внимания, и ее следовало передать Родомилу, но с этим можно было подождать и до утра…
— В поленнице, в самом низу, она зацепилась за сучок и, наверное, тесьма порвалась, когда человек дрова вываливал. Но и это не все…
— Чего? — Млад снова зевнул.
— Да перестань ты зевать! — Ширяй сжал кулаки, — я серьезно говорю!
— Да я верю, верю… — вздохнул Млад, — просто спать хочется.
— У Градяты был такой же оберег. Я много раз видел.
Млад пожал плечами — ничего удивительного.
— Мстиславич, послушай… Ты только не смейся надо мной… Это и есть оберег Градяты! Только не тот, что я видел, а старый.
— С чего ты взял?
— Я… я сидел и смотрел на огонь… Я не хотел тебя будить… Я бы до утра подождал… Но тут… Я чувствую колдовство, понимаешь? Я его чувствую. Оно тут везде. В этой горнице. Мы не случайно сюда зашли, нас боги сюда привели!
— Ширяй… Боги могут вести на битву, но сюда, уверяю тебя, мы вышли по своей воле.
— Может, не боги. Может, судьба, — легко согласился Ширяй, — я не знаю. Я держал его в руках, смотрел на огонь и вдруг увидел… Увидел Градяту здесь. Но он сразу исчез. Вот я и подумал — мне сил не хватает. А если вместе, можно попробовать… А?
— Можно, — пожал плечами Млад. Ширяй не был волхвом, но, кто же знает, когда в человеке просыпаются эти способности? Он убил человека, это потрясло его, и запросто могло вызвать обострение ощущений, в том числе волховских.
— А ты можешь, как Белояр? — вспыхнули глаза шаманенка, — Ну, как при гадании в Городище, а?
— Знаешь, это неудачный пример. В Городище, считай, и не было никакого гадания — только морок… Но я понял, о чем ты говоришь… Нет, я не кудесник, я гадатель. А Белояр, напротив, гадателем не был. Но давай попробуем… Мы же шаманы. Мне кажется, это что-то вроде подъема, только совсем невысоко. И костер уже есть.
— А… мы ж перебудим всех… — Ширяй огляделся.
— Мы тихо. Помнишь, я говорил, что могу подняться наверх даже из дома? Теперь я буду поднимать тебя, но ты должен мне довериться. Как в первый раз, когда мы с тобой поднимались, помнишь?
— Еще бы! Может, Добробоя разбудить?
— Нет. Двоих мне будет не поднять. Хорошо, что ты ничего не ел — налегке проще. Давай попробуем. Но доспехи придется снять — сомкнутые кольца не пустят наверх.
Сила Ширяя потрясла Млада — он не раз поднимался с шаманенком наверх, но никогда не чувствовал такого. А может, это оберег, зажатый в его кулаке, разводил в стороны темноту? Вещи хранят силу своих хозяев… Видения были ясными, несравнимо ясней тех, что он видел при гадании на Городище, ясней, чем картины будущего, внезапно являющиеся к нему. Млад мог рассмотреть каждую мелочь — стоило только всмотреться, расслышать каждое слово — стоило только прислушаться.
Осенний вечер и красный закат перед ветреным днем… И бумага на подоконнике, освещенная красным закатом. И человек, склонившийся над бумагой — в цветастом кафтане, смуглый, темноволосый и широкоплечий.
— Здесь кто-то есть, тебе не кажется? — человек оглянулся через плечо, и Млад узнал того чужака, которого видел перед вечем после гадания, того, который напал в лесу на Родомила. Он говорил на незнаком языке, но смысл сказанного был совершено ясен.
