Вечный колокол - Денисова Ольга (версия книг .TXT) 📗
Луна ушла за тучу, и на минуту темнота вокруг показалось непроглядной: наемники не дрогнули, а вот студенты растерялись тут же — боялись ударить своего, не знали, в какую сторону поворачивать щиты — и даже самые стойкие опускали оружие и отступали назад. На призыв Тихомирова перестроиться и сомкнуть ряды никто не откликнулся. Млад и хотел бы ему помочь, но не мог, оказавшись в самой гуще боя и тщетно стараясь прорваться к задним рядам. Глаза привыкли к темноте, но строя было уже не вернуть — ландскнехты разметали студентов, и только ватаги по пять-шесть человек, встав спиной к спине, пытались защищаться.
— Отходим! — крикнул, наконец, Тихомиров, — вниз! Отходим!
Наемники смеялись, но не стремились догнать разбежавшихся студентов — к ним справа подбиралась конница, и, в минуту перестроившись, немецкий полк ударил по дружинникам сверху и в бок, не воспользовавшись взятой высотой.
Младу казалось, что бой длился не более пяти минут, на самом же деле, оглянувшись, он увидел, что окружение крепости давно прорвано, бой идет по обеим сторонам образовавшегося прохода, по которому в их сторону бегут изборяне: женщины, старики и дети на нескольких подводах, дорогу им прокладывает немногочисленная пешая изборская дружина, а сзади прикрывают мужчины — ополчение. Значит, прошло не меньше получаса, если не час — спустить три тысячи человек по крутому склону из крепости в долину не так-то просто, а подводы и лошадей — и подавно. Млад начал спускаться с холма, разглядывая в темноте свою сотню, но тут увидел Добробоя, который помогал идти двоим раненым студентам.
— Иди, иди, Мстиславич! — махнул ему шаманенок подбородком, — я сам.
Млад шагнул, поскользнулся на раскатанном снегу и поехал вниз, как с горки, но внизу его подхватили сразу несколько рук.
— Построились, ребятки! — жалобно крикнул только спустившийся Тихомиров, вытирая пот со лба, — давайте! Их почти три тысячи, разобьют нашу дружину…
Они не роптали, но они боялись: разбирались по сотням медленно, оборачиваясь в долину, где шел бой, на приближающуюся изборскую дружину — не больше ста человек; с опаской глядели на холм, на котором остались убитые и раненые. Те, кто сохранял хладнокровие, помогали раненым спускаться вниз, чтоб они могли уйти вместе с подводами. Млад оглядел то, что осталось от его сотни и не увидел Ширяя. Некогда было выяснять, что случилось, но Млад не удержался, заметив рядом Добробоя, и спросил с замершим сердцем:
— Ты Ширяя не видел?
— Да вон он, Мстиславич! — шаманенок махнул рукой в сторону, — Жив-здоров. Он такого немца жирного завалил!
Млад пригляделся и действительно увидел Ширяя — тот стоял на коленях, опустив лицо к земле, и время от времени вытирал его снегом. Млад поднял его за локоть, но шаманенок пошатнулся и едва не упал.
— Ранен? — спросил Млад.
— Не. Плохо мне, Мстиславич… Все нутро наизнанку вывернуло. Не могу…
— Давай, парень… Моги. Не позорь меня. Потом расскажешь, как завалил немца.
— А? — Ширяй поднял глаза, но тут же согнулся по полам и завыл, — не-е-е-ет!
Млад оставил его в покое и вернулся к сотне — потребовал от десятников доложить о потерях, построил остатки — чуть больше семидесяти человек — и повел их вслед за Тихомировым. Тот направил студентов в обход холма, на его пологий склон, чтоб зайти в спину ландскнехтам, теснящим конницу.
— Давайте, сынки! — начал он, приподнявшись на склон холма, — потом считать будем, потом разберемся, кто трус, а кто храбрец! Не до красивых слов мне! Бейте врагов, себя не жалея!
Его слова остались пустым звуком, и он поманил Млада пальцем.
— Скажи, Мстиславич. Как на вече говорил. Говорить — это ваше, профессорское.
Млад встал рядом с ним и оглядел поредевшее студенческое войско.
— А вы думали, это как с новгородскими парнями из-за девок на кулаках махаться? А? — тихо начал Млад, — Никого сюда идти не неволили. Перед вами — враги, а за спиной — женщины и детишки. Или вы не мужчины?
И в этот миг он увидел, как с обеих сторон крепость обходит вражеская конница — не меньше двух тысяч тяжело вооруженных латников, на неправдоподобно высоких конях. Тихомиров ахнул, студенты начали оглядываться, и Млад продолжил:
— Нет таких врагов, которых нельзя победить! Не вы ли хотели, чтоб земля горела у врагов под ногами? Так пусть она горит у них под ногами!
Последние слова он выкрикнул в полный голос, и словно в ответ на них со стороны крепости загрохотали взрывы — Млад никогда не видел взрывов такой силы. Столбы пламени поднимали в небо куски крепостных стен в серо-белом дыму, сполохи огня осветили долину красно-белым заревом, земля вздрогнула и зашаталась — рванул весь пороховой запас Изборска. На миг долина замерла: и немцы, и русичи уставились на небывалое зрелище, а обгоревшие глыбы желтого камня валились на тяжелую немецкую конницу, давили людей и коней, преграждали ей дорогу. Словно камни этой земли знали, кто пришел на нее без спроса.
Ликующий крик потряс долину не слабей взрывов, русичи кинулись в бой с утроенной силой, а между двух холмов, обгоняя изборян, на коне в окружении десятка дружинников промчался юный князь. Алый плащ, в темноте казавшийся запекшейся кровью, развевался за его спиной, и знамена летели над головами всадников.
— На Псков! Давите их! На Псков! Боги на нашей стороне! — глаза Волота горели огнем, и на миг Младу показалось, что перед ним Борис: в груди остановилось дыхание, восторг, напоминающий безумие, охватил его с ног до головы.
— Вперед! — коротко крикнул Млад, поворачиваясь спиной к студентам — на полки ландскнехтов.
— Вперед! — взревел Тихомиров, и его крик подхватили сотники: студенты ринулись в бой, одержимые желанием победы — ни страха, ни сомнений не осталось в их сердцах.
Тот, кто познал счастье такого боя, никогда не сможет его забыть. Безрассудство удесятеряет силы. Полуторатысячное войско студентов врезалось в ряды наемников так быстро, что те не успели перестроиться и принять удар. Млад отбросил щит за спину, зажав в левой руке нож: эта схватка напоминала его шаманскую пляску. Доспех ландскнехта оставлял уязвимым только лицо и руки, и Млад бил по лицам и по рукам, забывая защищаться. Двуручный меч Тихомирова проламывал железные кирасы, прорубал мощные наплечники и сносил шлемы с голов, а иногда и головы с плеч. Топоры крушили немцев, и тем было уже не до смеха.
Луна уходила за тучи и возвращалась, бой двигался к лесу. Сзади к студентам подошло новгородское ополчение — только они отступали, обороняясь от напирающих сзади полчищ кнехтов. Дружина князя Тальгерта схватилась с остатками тяжелой вражеской конницы, задерживая ее наступление на пехоту, а изборяне скрылись в лесу, на дороге, ведущей к Пскову.
Взрыв крепости словно повредил что-то в небе, и с рассветом, нежданная и непредсказуемая, началась вьюга — дунул восточный ветер, небо заволокло снежными тучами, и вскоре к низовой метели присоединился густой снегопад: боги прикрывали отход русичей.
Новгородская дружина вышла из боя с ландскнехтами и пустилась на выручку коннице князя Тальгерта. Новгородский князь, до этого стоящий на холме, дал сигнал к постепенному отходу в лес — через несколько минут его силуэт скрылся за снежной завесой. Тихомиров, принявший приказ, выводил из затихающего боя по одной сотне: отходили не торопясь, подбирая раненых. Ландскнехты отчаялись сомкнуть окружение и в лесу преследовать отступающее ополчение опасались.
Ветер и снег приглушали далекие звуки, и не сразу стало понятно, отчего вздрагивает земля под ногами, и что за глухой рокот катится с запада на отступающее ополчение, но страх ощутили все. Он шел из-под ног, его рождала дрожащая земля…
— В лес! — закричал Тихомиров тем, кто еще не успел отойти, — в лес, бегом! Быстрей!
— К лесу! — кричали командиры и псковичей, и новгородцев, — отходим!
— Что это, Мстиславич? — спросил замерший рядом с Младом Добробой.
— Это конница, — ответил Млад и крикнул в полный голос, — в лес! Отступаем! Бегом!
