Меч Тристана - Скаландис Ант (е книги .TXT) 📗

– Да с нашей Бригиттой рыжей, камеристкой, помнишь такую?

– Как не помнить! Мировая девка! – обрадовался старый герцог. – И главное, в еде толк понимает. Я успел заметить. А это для семейной жизни ох как важно!

– Ну вот и жди, батя, молодоженов, а я уж быстренько сгоняю в поход.* * *Сгонял Тристан и вправду быстренько. Только не самым удачным образом. Победить-то он, конечно, победил, но без того удовольствия, какое умел испытывать прежде. А когда дело делаешь без удовольствия, без души то есть, оно и получается так-сяк.

Одним словом, прибыла Тристанова дружина под стены Черного замка и встала перед воротами, мол, открывайте, сволочи, если не трусите!

Но подошел сзади тихо и незаметно странного вида дед – древний, как египетские пирамиды, а борода черная, и одет во все черное, и даже лицо – темнее тучи грозовой.

– Замок этот зовется Йаджудж-и-Маджудж, – сообщил черный старец. – Заколдован он великими и могучими чарами. А потому хозяев этого замка победить невозможно. Ты – доблестный воин, Тристан, но сегодня я не советую тебе вступать в бой.

Вот так и сказал.

И в другой раз Тристан, возможно, призадумался бы, возможно, поворотил бы коня обратно. Но сейчас-то зачем? Ведь он же смерти искал. Разве не так?

– Спасибо, дедушка, за совет, – отвечал Тристан. – А теперь иди. Мы сражаться будем.

И в тот же миг ворота поднялись и вражеская черная дружина ринулась на Тристаново войско с криками и улюлюканьем, с копьями наперевес и с мечами наголо. Долго бились они. По нескольку рыцарей с каждой стороны погибло, но все же явное преимущество обнаружилось в итоге на стороне добрых молодцев из Карэ. Потому уже ближе к вечеру все три брата вышли на стену и сказали: «Стойте!» И предложили Тристану сразиться один на один.

– Один на один – это значит трое на одного? – решил уточнить дотошный корнуолльский герой.

– Ага, – невозмутимо кивнул один из братьев. – По очереди.

– Годится, – согласился Тристан. – Вы даете мне три шанса. И я их все три использую.

Первым вышел Гог, и Тристан нанес ему удар такой сокрушительной силы, что выпустил на землю все его внутренности.

Вторым был Магог, и Тристан проткнул его насквозь вместе с доспехами, а потом для убедительности еще и голову отхватил.

Но самым здоровущим оказался третий брат, младший, по имени Молдагог. Тристан сразу догадался, что с этим будет тяжелее всего, да и устал он уже, поэтому решил для начала пустить в ход психологическое оружие.

– Слышь, Молдагог, – вступил он в разговор с чудовищем. – Я убил твоих братьев и по существующим законам, прежде чем приступить к бою, должен уплатить тебе виру. А то ведь если ты убьешь меня, некому будет потом рассчитаться. От оруженосца моего Курнебрала медного гроша не допросишься. Это я точно знаю. Так ты согласен принять деньги?

Косматый, сутулый, сдвинувший брови и угрюмо нахохлившийся Молдагог переваривал эту информацию минут пять. Наконец проворчал:

– Плати.

И тогда Тристан достал из кожаного кошелька на поясе бережно хранимую все эти годы маленькую золотую коробочку, куда еще давно засунул, чтобы не таскать с собою бумажник, ту самую многократно сложенную купюру в десять тысяч рублей. Эта залетевшая из прошлого (Или из будущего? Как правильно?) ассигнация была его талисманом, и сегодня он решил расстаться с ней. Он чувствовал: так надо, и плевать хотел на рекомендацию Мырддина не разбрасывать повсюду анахронизмы. От одной бумажки ничего с этим миром не случится!

Молдагог погрузился в глубочайший транс еще минут на десять, в течение которых у Тристана полностью унялась дрожь в мышцах и восстановилось дыхание, даже пот обсохнуть успел.

– Что ты даешь мне? – вопросил наконец урод. – Разве деньги бывают из пергамента?

– Бывают, – заверил его Тристан. – Ты только приглядись, какой тонкий рисунок на этом пергаменте. Он обладает величайшей ценностью. Такие деньги рисуют в далекой стране Будетляндии, и знающие купцы охотно меняют их на золото.

Почему-то Молдагог поверил, во всяком случае, так Тристану показалось. Тщательно упрятал билет Банка России с видом на Московский Кремль под доспехи и скучным голосом объявил:

– Все. Давай биться теперь.

И они начали. Молдагог оказался крепким орешком. Тристану все никак не удавалось подыскать ключик к его хитрой манере боя, а уж о габаритах неприятеля и говорить не стоило – великаном он был вполне натуральным. Про то, чтоб голову срубить подобному чудищу, Тристан и не мечтал, все больше по конечностям прицеливался. А Молдагог неутомимо тыкал своими мечами во все стороны, да с такой скоростью, будто у него не две руки было, а восемь, как у паука. И пару раз Тристан таки наткнулся на острые клинки, болезненно наткнулся, хотя и не слишком серьезно. Ну а в итоге подловил момент, да и отсек великану левую ногу. Великан тогда бросил мечи, сел на камень, взял свою ногу обеими руками и заплакал.

– У меня ж в этой ноге вся сила была, – скулил огромный Молдагог. – Как же ты догадался, хитрец?

– Как-как! – передразнил Тристан, решивший не выдавать случайности своего успеха. – Побеждать не ногами надо, а головой.

– Не погуби! – взмолился Молдагог. – Все для тебя сделаю, век служить буду, клянусь!

И Тристан, памятуя о том, что здесь, в Арморике, один такой уже клялся и слово свое сдержал, решил еще раз довериться человеку, хотя и страшен тот был, как питекантроп.

– Не хочу я тебя убивать, приятель, да боюсь, ты теперь сам помрешь. Чем же помочь тебе?

– Очень просто, – объяснил Молдагог, – возьми свежее дерево, лучше всего осину, и вырежи из нее деревянную ногу для меня.

– Нет проблем, – ответил Тристан.

И воины его мигом сгоняли в ближайший лес, откуда приволокли отличное свежесрубленное осиновое полено. Ну а про то, как Тристан по дереву работать умел, известно было каждому в Логрии. Нога для Молдагога получилась – прямо загляденье, не протез, а как настоящая. Взял ее великан, приладил к культе, бормоча себе под нос одному ему понятные слова, и вот уже шагает он бодро к своему замку и кричит оглядываясь:

– Спасибо, Тристан! Помни, если что – я всегда теперь к твоим услугам.

«До чего же нелепо все!» – думал Тристан, возвращаясь в Карэ. А путь был неблизкий, и заночевали они в лесу. Раны у Тристана случились мелкие, он их и не перевязывал даже, так, листочки целебные приложил – подорожник там и прочую траву – все, как Изольда учила в свое время. Так и спал. А на рассвете проснулся от дикой боли в ноге. Открыл глаза, глянул, а на коленке его свернулась колечком маленькая гадюка и к ранке открытой зубами-то и припала. Тристан вскочил, змею с себя скинул, разрубил сгоряча рептилию тяжелым кинжалом пополам, а уж потом стал рану промывать. Промыл, свежий подорожник приложил снова, и боль унялась.

Он и забыл про этот случай уже на следующий день. Но всю дорогу до замка на душе у Тристана было неспокойно.

«До чего же нелепо все!»

Он и самому себе объяснить не мог, что именно нелепо, но змея – это был явно дурной знак. И приросшая деревянная нога Молдагога черной магией попахивала, и вся эта Пиррова победа (трое погибших рыцарей из Карэ, четверо раненых) не радовала совершенно. Была победа над Черным замком какой-то абсолютно лишней, словно из другого романа, из другой легенды залетела в повесть о Тристане, как если бы, например, переписчик напился пьян и новую страницу не в том старинном фолианте открыл. А Тристан, признаться, так и забыл спросить у Изольды, что же конкретно ждет его в Арморике, если следовать строгим канонам. Поначалу, под Большой Сосной, им слишком хорошо было, а потом – слишком некогда. Расставание-то скомканным получилось.

В общем, ехал Тристан домой и мысленно напевал одну из самых любимых им песен Высоцкого: «Нет, ребята, все не так, все не так, ребята!..»

Кехейк до сих пор не возвращался, и тогда верный друг его корнуолльский, обеспокоившись, надумал поторопить события. Нет, не на праздник победы над великанами решил он пригласить первого рыцаря Арморики, просто хотел видеть его, потому что смутная тревога одолевала все сильнее. И призвал Тристан Молдагога, и велел ему как можно скорее отправить письмо Кехейку в Корнуолл с просьбой возвращаться немедленно и венчаться во храме Карэ, если, конечно, сын Хавалина еще не обвенчан с прекрасной рыжей Бригиттой. Просьбу эту высказывали все вместе: Тристан, Хавалин и Изольда Белорукая.