Мир Чаши. Дочь алхимика - Крамер Филипп (книги без регистрации полные версии .txt) 📗
Услышав просьбу госпожи, бойцы зашушукались, и сразу трое из них поспешили выйти из зала. Гар только улыбнулся:
— Что ж мы, дикие люди? Есть зеркало, рама старинная, резная…
— Дядя, пожалей его, оно красивое, мне нужно что-нибудь попроще.
— Подойдет? — слегка запыхавшийся Брэнд протянул госпоже стальную пластину размером с пол-ладони — видимо, снятую когда-то с бока доспеха и после нарочно отполированную в зеркало.
— Да, благодарю. — Жозефина с улыбкой приняла пластину, подышала на нее, протерла рукавом. — А откуда она?
— Ну… — боец смутился, — мы с парнями в нее бреемся… — глядя, как госпожа приподняла брови, обводя взглядом бородатые лица своих воинов, бедолага аж запунцовел и неохотно признался: — У девок вон взял.
— Им не жалко? — Жозефина крепко подозревала, что после ее опытов зеркало может сломаться или превратиться в талисман — в общем, зеркалом как таковым быть перестанет.
— Я уж придумаю что, расплачусь…
— Непременно расплатишься, в сарае! — Бойцы грохнули смехом, а их госпожа на всякий случай вышла сплетать заклинание во двор — мало ли, как и что получится с ее дикорастущими способностями…
Еще раз подышав на пластину, она опустилась на колени и повела руками, вкладывая в металл рождаемое вдохновением плетение. Жозефина предполагала дело так, что пластина сможет отражать картинки, которые представляет держащий ее в руках, но академических знаний остро не хватало. Впрочем, вышло все равно неплохо — получилась гравюра, врезанный в тело пластины портрет Корнуэлла Четвертого, с которого он смотрел как живой. Ни один мастер не смог бы с таким тщанием передать выражение глаз и прорисовать каждый волосок седой гривы, ибо его мысль переносит резец, мысль же Жозефины напиталась ее Силой и вошла в металл напрямую, без всякого посредства инструмента.
— Это тот, кто привел под наши стены наемников, напал на меня и забрал Зверя и Фердинанда. Запомните лицо нашего врага. — Жозефина отдала гравюру бойцам, и каждый, всмотревшись в лицо архимага и запомнив его черты, передавал ее дальше.
— Его зовут Корнуэлл Четвертый, он архимаг, выпускник Королевской Академии магов. Остальное я расскажу позже, а сейчас мне нужно вызволить еще одну нашу птицу.
Она стояла у тех самых скал, где скрывался тайный лагерь наемников. Провожавший любимую госпожу эскорт на Зверях уже успел вернуться и наблюдал за происходящим, сгрудившись на барбакане. Сами же Звери кружили несколько ближе, но, следуя приказу Предводительницы Всадников, оставались на безопасном расстоянии.
Жозефина глубоко вдохнула холодный воздух и заговорила:
— По моему слову, слову твоего создателя, Малыш, вернись сюда, не причиняя вреда и разрушения месту, в котором ты появишься, и месту, из которого ты исчезнешь. Явись немедля!
Вновь появилась на земле светящаяся фигура, а на ней возник разметавший крылья каменный альбатрос, все еще пикирующий с небес. С Чирика Стазис смыло волной Силы, но сейчас ее неоткуда было ждать. Расплести столь сложное заклинание, наложенное архимагом, возможно, смог бы Фердинанд, но его еще предстояло спасти. Кроме него из магов оставалась одна Жозефина. Следовало обходиться чем есть.
Девушка коснулась огромного альбатроса кончиком мизерикордии:
— Сними с него заклинание.
От места прикосновения хлынула теплая волна, и спустя миг Малыш смотрел на нее сверху темными глазами, в которых была тоска — тоска по хозяину, которого он так и не сумел ни защитить, ни спасти. От этой тоски, совершенно не ожидаемой от призванного с Корней существа, щемило сердце. Малыш был верен Фердинанду, пожалуй, не меньше, чем Виктор — своей Небесной Всаднице. Жозефина протянула руки к своему созданию. Громадная птица склонила голову, подставив шею для ласки и положив клюв на спину создателя, и тихо закурлыкала, радуясь встрече.
— Расскажи, что ты увидел, и пойдем выручать твоего хозяина. — Человеческая рука погладила птичьи перья, и девушка добавила уже шепотом: — Я тоже скучаю…
Альбатрос закрыл сияющие нептичьим разумом глаза, вздохнул, потерся о теплую человеческую щеку. Вернувшийся Чирик по просьбе хозяйки обменялся воспоминаниями с Малышом, спорхнул ей на плечо…
…Укол ощущения беды, поместье удаляется, и внизу возникают скалы. Жозефина увидела саму себя, вскинувшую руки в отвращающем жесте, Зверя с полураспахнутыми крыльями, стоящего по другую сторону от нее Фердинанда, и — сплетающего некое заклинание седовласого мужчину в одеждах архимага. Услышала, словно свой собственный, яростный крик, свист ветра в ушах и крыльях — это Малыш бросился на защиту хозяина, — а потом она грудью ударилась о скалу, и перед замершим взором вспыхнули Врата. Архимаг вскинул руки, отправляя туда сначала Зверя, потом Фердинанда и, наконец, Малыша; фигура замершей в тисках Стазиса девушки ему не поддавалась, он попросту не имел над ней никакой власти. Все той же волной Корнуэлл протащил троих пленников через подземный зал, заваленный бочками, досками, сложенными парусами и еще Боги знают чем, потом через коридор. Последним, что видел Малыш, была та самая дверь в огромную камеру.
Теперь у них были все сведения, которые можно было добыть, и они располагали всей имеющейся боевой силой, какой только могли. Наконец-то можно было не изводиться бездействием — сейчас всего лишь требовалось не медлить. Жозефина снова посмотрела в темные глаза, в которых тоже была надежда — и надежда эта была обращена на нее саму. Еще одно доверие, которое невозможно предать.
Она протянула руку, провела ею по изгибу шеи, приглаживая все еще встопорщенные перья.
— Донесешь?.. — спросила тихим шепотом, исполненным взаимного доверия.
Малыш выпрямился, пригнулся, простер к земле изогнутое, как лук, крыло, и Жозефина впервые поднялась на спину собственного творения. Птица пружинисто подпрыгнула, оттолкнулась и, заложив петлю, полетела к поместью. Ветер ударил в лицо, породив в груди дикий, чистый восторг первого полета, вырвавшийся из горла смехом, слышимым даже сквозь режущий ветер.
Наступило время действовать, и девушка не собиралась терять ни одного драгоценного мига сверх необходимого.
Они приземлились, подняв в воздух сверкающую мириадами бриллиантов взвесь свежевыпавшего снега, и Малыш вновь подставил изогнутое крыло. Жозефина легко сбежала по нему на землю, и рдеющая на ее лице счастливая улыбка стала хищной.
— Всем вздеть бронь, — разлетелся ее голос над поместьем, — мы идем выручать наших!
Дружный боевой вопль был ей ответом и самой сладкой музыкой.
Неверные вассалы подождут.
Она идет возвращать тех, кого любит.
— Мы отправляемся в Кор Фъер, — говорила Жозефина сгрудившимся у стола ближникам. — Чирика и Малыша поймали и держали именно там, а значит, Фердинанд и Зверь тоже должны быть где-то рядом. Корнуэлл очень силен, и времени на драку у нас нет — мы должны прорваться к нему на расстояние удара и убить. Если будет возможность оглушить — сделайте это, но не рискуйте понапрасну. Мы должны забрать своих и вернуться живыми, это наша главная цель. Если будет бой — убить его при первой возможности, если сможем подобраться близко незамеченными — то берем пленным.
Голос ее звонко отражался от могучих балок потолка, и все, кто был с нею в зале, ловили каждое ее слово — ловили, чтобы принять, запомнить и исполнить.
— Все понятно?
— Чего тут непонятного, — отозвались бойцы. Они стояли вокруг стола, и на каждом были броня и гербовая табарда де Крисси, а за спиной висел круглый щит.
— Один Всадник должен остаться здесь, чтобы защитить поместье, если Корнуэлл доберется до нас раньше, чем мы до него. Он уже должен был обнаружить пропажу птиц. Что он будет делать, я не знаю, но он может явиться сюда и попробовать повторить то, что ему не удалось в прошлый раз.
— Так, может, на тех скалах капкан поставить? — предложил Кайса, поправляя в перевязи топор. — Пойдет-то он там же, если я верно понимаю, а колдуны, сколько я их видал, под ноги не смотрят.
