Мир Чаши. Дочь алхимика - Крамер Филипп (книги без регистрации полные версии .txt) 📗
— Я — человек.
Говоря, графиня то и дело смотрела на Жозефину, но теперь уже не могла выносить прямого взгляда серых, как заиндевевшая сталь, глаз и молчания страшнее всякого крика. Аделина была готова к ругани, гневу и бешенству, но не к этому молчанию в ответ на ее оправдания.
— Я просто знакомлю вас с вами же — согласитесь, куда лучше, когда это делает друг, а не враг. — Сознавала ли сама Аделина, насколько жалко звучали эти оправдания самой себя в своих же глазах? — Вы же видите, мой эскорт не спешит сюда с обнаженными мечами, чтобы заколоть вас, и полиграмма тоже не вспыхивает испепеляющим пламенем. Я только показываю, что может произойти, я не убийца…
Она говорила что-то еще, очень похожее на уже сказанное, а Жозефина все так же молча смотрела на нее, и — самое страшное — прекрасно видела правду сквозь все словесные кудри.
— Вы же не думаете, что я злоумышляю против вас? — почти умоляюще спросила графиня. Ответ был короток:
— Нисколько.
— В таком случае…
— Просто я больше не могу вам доверять.
Кажется, слова оказались еще хуже молчания.
— Я правда не думала, что так выйдет, — как извинение произнесла Аделина.
— Вы должны были предупредить, что такое может случиться, — процедила северянка. — До того, как я начала чертить полиграмму.
— Ну, по здравом размышлении… — Она вдруг вытянулась, словно солдат на смотре: — Госпожа Жозефина, я извиняюсь, но новые обстоятельства заставили нас пересмотреть свои взгляды на жизнь. Мы не можем служить тварям Корней и потому разрываем вассальную клятву.
Графиня Альдскоу бросила под ноги камушек и исчезла, оставив по себе лишь морозную тишину и вытоптанный снег. Мысль взяться за талисман и приказать дерзкому вассалу вернуться мелькнула и пропала, как рассветный луч, поглощенный надвинувшейся грозой. Жозефина опустилась прямо на мерзлую землю и уткнулась лицом в ладони.
Впервые в жизни ей захотелось умереть.
Матушка и отец, к секрету возвращения которых она не придвинулась ни на шаг.
Гибель мальчишки Жана.
Еще более глупая гибель Лисы.
Потеря Фердинанда и собственного Зверя.
Десяток лишних ртов в поместье дяди.
Война под столицей.
Башня, которая рушит мир, и неизвестно, что хуже — остановить механизм или оставить его в покое.
Напуганные жители Кор Фъера.
Страшная смерть домочадцев в когтях тварей.
Предательство первого вассала.
Все страшные события последних нескольких лун свалились на Жозефину разом, давя, сметая, уничтожая. Слез не было: была только пустота с повисшими в ней осколками всего того, на что она опиралась, и жизней тех, кого она должна была защитить. Страха тоже не было: если бы сейчас к ней спустились Дана или Ирокар и предложили обменять себя на счастье или хотя бы спокойствие любимых Жозефиной, та согласилась бы не раздумывая.
Ибо зачем жить, если эта жизнь лишь умножает неправду и несет боль и смерть самым близким и дорогим?..
…Но только им судить, так ли это. Только им — спасавшим эту жизнь, вдыхавшим в нее новые силы, беззаветно верным, любящим и любимым.
Каждый делает ошибки.
И каждому предстоит учиться на них.
А научившись — не повторять.
Жозефина поднялась и вынула из ножен мизерикордию.
— Появись!
Это не было ни просьбой, ни пожеланием. Впервые в жизни Мать де Крисси приказывала без тени мысли о самой возможности ослушания, собрав в единый кулак всю свою волю и наследие древнего рода Призывателей. Она почувствовала, как рукоять раздвигает пальцы, и нож в ее руке вновь стал мечом. Он не веял жаром или холодом, не проедал ладонь кислотой, как гласили некоторые легенды — он просто был, и был он воплощением давящей мощи, громадной, как сама Чаша, чудовищной, нависающей — и покорной. Жозефина занесла руку, толкнувшись носком, довернула бедра и плечи — и черный клинок, разогнанный всем телом, прошел сквозь барьер, а потом врубился в линии полиграммы.
Волна высвобожденной Силы хлынула во все стороны, мгновенно растопив снег на пятьсот шагов вокруг и породив прозвучавший, казалось, на весь Север гром. Черный меч не пропал, как тогда, а спросил прозвучавшим в сознании своего носителя голосом, похожим на трубное, низкое пение храмового органа: «Я еще нужен?»
— Нет, — вслух ответила Жозефина, и только тогда в ее руке вновь оказалась мизерикордия. Девушка шагнула прочь из нарушенной, потерявшей Силу полиграммы, и самый воздух вне ее пределов показался ей совсем иным — наполненным жизнью, пьянящим, невероятным. Клинок бесшумно вошел в ножны, а на ладонь с громким, горделивым и радостным чириканьем упал пестрый птах.
— Госпожа!
— Жози! Все в порядке?
Рядом опустились отливающие серебром Звери, а за ними к ней бежали, взметывая снег в порошу, люди — все страшно встревоженные недавней вспышкой и ударом грома.
Ее люди.
Те, которые любили ее и готовы были пойти за ней хоть к Корням, хоть к Ветвям.
— Все хорошо, Каталин, дядя, не бойтесь. — Улыбаясь, она протянула вперед ладонь, в которой сидел, посверкивая черными глазами, совершенно живой и бодрый воробушек.
— Чирик!
— Ему наверняка есть о чем нам рассказать, — и она пальцем пощекотала ластящуюся к ней птаху. — Идемте, у нас скоро появится что обсудить.
Они двинулись обратно, и только тогда Жозефина поняла, что Небесные Звери наконец выросли — сказалась порожденная ударом Убийцы Богов волна Силы. Дыхание Корней — дыхание самой Тьмы — было воплощением того, чему предназначены были противостоять Звери, и этот поединок вручил им все предназначенные для них силы.
Уже привычно устроившись за столом в общем зале, северяне замерли, давая кто госпоже, а кто племяннице возможность поговорить с вернувшимся разведчиком. Чирик перепрыгнул на плечо, потянулся к уху, словно шепча что-то…
Жозефина увидела, как чьи-то руки отвязывают письмо от брюшка. Потом перед ней развернулся Кор Фъер с высоты птичьего полета, медленно провернулся, словно огромное блюдце; приблизился и пронесся мимо Маяк, и картинку затопила знакомая голубая вспышка. Бросившаяся в глаза мостовая застила все, ее сменила ткань и сразу появилось ощущение покачивания — Жозефину куда-то несли. То есть несли Чирика, но его хозяйка ощущала все так, словно это происходило с ней. Внизу проплыла улица, потом ступени вниз, коридоры, поворот, с нее снимают ткань и кладут куда-то. Она видит очень просторное помещение без окон, сложенное из камня, и лежащего грудью на земле громадного каменного альбатроса в узде и с седлом на спине. Момент темноты, и перед ней вновь оказывается зал поместья де Варден.
— Ты видел его? — шепнула Жозефина Чирику. Птах кивнул, и она вновь увидела то же помещение и заходящего в дверь высокого пожилого мужчину с длинными седыми волосами, одетого в платье архимага. Он подошел, наклонился, и она увидела и навсегда запомнила его лицо; несколько движений рук — сложных и гармоничных, — потом он отошел к Малышу, повторил то же самое, обновляя Стазис, и вновь вышел.
— Сможешь показать, куда тебя отнесли?
Окаменевшего Чирика предусмотрительно завернули в ткань, но Жозефина надеялась на его чувство направления, которое было гораздо мощнее птичьего.
— Чирик, — уверенно сообщил птах. До Маяка похититель нес его хорошо если шагов двести, и плутать было явно негде.
Теперь они знали своего врага в лицо, как знали и дорогу к нему. Показать бы еще это лицо остальным… Чирик этого сделать не мог — он умел передать видимый образ лишь своей создательнице. К тому же он уже улетел по просьбе Жозефины собирать выплеснувшуюся из разрубленной полиграммы Силу, а искусству портрета воспитанницу храма Даны, увы, не обучали. Что же до магии… кроме многих иных, не всегда хороших черт, неофиты обладают поразительной свежестью мысли. Узоры, по которым движется их идея, еще не закоснели от избытка знания.
Жозефина повернулась к дяде:
— У нас есть зеркало? Подойдет просто полированная пластина или обломок широкого клинка.
