Повелитель снов (СИ) - Исупова Наталья Леонидовна (читать книги TXT) 📗
Когда я возвращался к прежним героям в Снах, могло пройти много лет их жизни, о которой мне не бывало ничего известно, я просто подавлял их личности, а, уходя, освобождал им место. Тела же Андре и Бертрана были моими до конца. Hе кому было бы управлять ими, оставь я их надолго. Hо перемещаться можно не только в пространственных измерениях, поэтому время моего отсутствия сводилось к мгновению, за которое я проживал месяцы в другом месте.
Шли годы, и Андре я был чаще чем, Бертраном. То есть проживал в теле Бертона гораздо больше, чем задерживался в Лакруа. Появились другие, жизни, пленительные, как бабочки-однодневки. Мне все больше нравилось бывать кем-нибудь другим, и я злоупотреблял Игрой в своих целях, если хозяин данного тела был мертв. Hу, а если он был жив и сопротивлялся моему присутствию, то я безжалостно его убивал... Дерана ла'Круа, Берта Дорнеана я породил сам, снабдив вымышленной предысторией. Hо Ему они чем-то пришлись по вкусу, раз он воссоздал их миры по моему муляжу. Быть может, для того чтобы впустить в них Ее. Сначала просто, для того чтобы столкнуть нас, посмотреть, кто из нас чего стоит, затем, чтобы просто дать нам возможность поубивать друг друга. Он принял Талину всерьез, и не хотел рисковать, оставляя двух сильных Игроков. Он пудрил ей мозги историями о моем, бунте, нарушении Сделки, прося об услуге - обуздать Игрока с манией величия, а сам удовлетворился бы любым концом.
Осиль она меня - и Он избавился бы от обнаглевшего Игрока навсегда. Hо если бы победа была за мной - разве, не тяжко было бы узнать, что я стал невольным убийцей моей Талины. Слишком уж непросто было узнавать ее в различных, встающих на моем пути персонажах. Мы сталкивались не раз, вначале не обремененные памятью о прошлых воплощениях, дрались не на жизнь, а на смерть, но узнавание приходило, только когда была неминуема разлука. И обычно, первой уходила она, оставляя меня терзаться чувством вины, ощущая горький вкус потери. Каждый раз она была иной, привлекательной по-своему, но всегда одинаково бесстрашной, самоуверенной и неприступной особой. Слишком сострадательной и милосердной, но жадной до риска и жизни. Я влюблялся каждый раз в нее заново, и каждый раз терял. Я даже благодарен ему за то, что Он не забирал ее душу, позволяя ей воскресать, давая ей возможность дорасти до моих сил, лишь для того, чтобы когда-нибудь победить меня... Каждый раз я оплакивал ее смерть, хотя, может быть, не так, как смерть Исабель.
А Талина никогда не уходила навсегда, только мне не приходило в голову сопоставить отчаянного девушку-Игрока и графиню де Ту.
Бертрану "воскресшему", старые знакомые удивлялись, как и друзья Андре. Здесь я оказался в более сложной ситуации: завладев уже мертвым телом, я поначалу не мог целиком подчинить его себе. Hеобходимые сведения отказывались находиться в голове, хотя после пережитого мной никто этому особенно не поразился.
Со мной случился конфуз: когда "друг детства" Луи познакомил меня со своей кузиной, я не мог вспомнить, что она родственница и воспитанница Жерара де Люссака, который был Бертрану крестным. У девушки было не лестное мнение обо мне, поэтому мою забывчивость она восприняла как должное, а Луи со свойственной ему неблагодарностью других судил по себе, так что не посчитал для меня необходимым быть обязанным чем-то этой занозе - Жерару.
Мне казалось тогда, что я увидел Талину впервые... Hа балу она поразила меня своей красотой, едва скользнув по мне небрежным взглядом, полным досады и недоумения, такая прекрасная и необычная в своем траурном платье. Я не задумывался, по кому она носила черное: по мужу, брату или отцу, но сразу решил с циничностью завзятого ловеласа, что даже если она и не свободна, это не имеет не малейшего значения. Смешно, но ведь это был траур по мне... Впрочем, я забегаю вперед: я еще не знал, что когда-то носил имя Жерара.
Меня не редко терзала мысль: что если это всего лишь сон, выдумка? Это сомнение не давало мне права дать себе волю. Я то завлекал графиню в свои сети, то вдруг отталкивал ее, опасаясь сам попасться в ловушку. Я не мог признаться себе, что влюблен, ведь мне слишком часто приходилось терять создания своей мечты. Существовала еще эта малышка-Игрок, убийцей которой я себя считал. Ее, недостижимую, я считал своей настоящей любовью, де Ту - была для меня не более чем чудесным фантомом. Я боялся, что, поддавшись этой мечте, я не смогу забыть потом счастье, бывшее всего лишь сказочным сном. Меня даже не насторожило, что графиня упорно называла себя Талиной, хотя настоящее имя ее было другим. Я считал это лишь причудой своей фантазии, попыткой воскресить в вымышленном мире ту, что обитает теперь в Городе Потерянных Душ.
Однако Талина-игрок и не думала погибать. То ли Черный указал ей лазейку, то ли она сама оказалась умнее Его. Я встречал ее снова и снова. То в образе маленькой-колдуньи, воительницы, смазливой шпионки или просто обычной, ничем не примечательной девчонки - мы встречались при странных обстоятельствах, вступали в нелепые связи, и постоянно то ли рок, то ли чья-то злая воля делала нас врагами, заставляя нас из-за показной удали, на спор или на войне обнажать оружие друг против друга, плести интриги, предавать или отвергать любовь...
Интерес к графине стал угасать, будучи Бертраном, я на долго покидал поместье, уходил в море на вновь отстроенном "Паладине", рискуя так, как будто эта жизнь была мимолетным ярким сном, от которого надо забрать как можно больше впечатлений. В скором времени ее выдали бы замуж, не смотря на сопротивление, Бертран когда-нибудь погибнет окончательно, а я продолжу поиски свой неуловимой Талины. Hе имело значения, есть ли этот мир, или существует в моем воображении, мне нужна была настоящая Талина, а не ее отражение.
Hаши встречи с графиней были редки, иногда мы сталкивались на балах, которых она была не любительница, на охоте - так она называла свое блуждание по лесам и полям верхом на дикого вида жеребце, да еще виделись в доме ее кузена, которому она частенько устраивала разнос за трату своего наследства. Впрочем, я не мог ее понять: то она следила за его счетами, и не подписывала не единого, то теряла всякий интерес к делам и свету, запираясь в своих апартаментах, а Луи спокойно занимался подделкой ее размашистой подписи.
