Трон Знания. Книга 5 (СИ) - Рауф Такаббир "Такаббир" (версия книг txt) 📗
— Вы что-то говорили о Хатали.
— Я расстроился, что из-за непогоды не могу проведать королевскую семью, с которой меня связывают дружеские узы.
— Скажите, их дочь до сих пор заикается?
— Не заикается, а слегка картавит.
— Жаль принцессу. Вряд ли уважающий себя король возьмёт в жёны девушку с ужасным дефектом речи, — сказала Луанна и обратилась к Адэру: — Ваше Величество, вы не откажетесь со мной позавтракать?
Адэр придвинулся к Трою вплотную и проговорил еле слышно:
— Или вы со мной, Ваша Светлость, или вы против меня. Постоять в стороне не получится.
Проводив престолонаследника и принцессу взглядом, Трой переложил заботу о Великом на плечи придворных и, представив, сколько сейчас людей толкается в подземном переходе, направился в зимний сад. Ему всё равно с Моганом не по пути. Лекьюр выделил Великому апартаменты в западном крыле дворца. Троя поселили в комнатах на верхнем этаже гостиницы. Прежде покои короля Тезара и его старшего советника располагались рядом. Такое возмутительное новшество объяснили большим количеством королевских особ, прибывших на бал.
Несмотря на густые предрассветные сумерки, за стеклянными панелями стояла белая пелена, на фоне которой листва деревьев и цветущие растения выглядели вызывающе ярко.
Великий сел в соседнее кресло. Издав звук, похожий на сдавленный стон, вытянул ноги:
— Как же хорошо… Я уже стар для таких праздников. А ты как?
— Судьба подвергает людей испытаниям, — проговорил Трой, взирая на куст, усеянный шипами и алыми цветочками. — Слабым раздаёт подзатыльники, сильных выдёргивает из толпы и, как безжалостный молот, куёт их волю. Чем сильнее человек, тем тяжелее испытания.
— Ты стал философом, Трой.
— Ты должен гордиться сыном, а ты принижаешь его перед каким-то Лекьюром.
— Посмотри на меня, Трой! — произнёс Моган, продолжая сидеть в небрежно-изящной позе. — Посмотри! Кого ты видишь? Всего лишь короля Тезара. А мой сын будет королём трёх государств. Не он добивается этого, а я! Я! И ты называешь это принижением? Я возвышаю его. Или ты ослеп?
— Не боишься его гнева?
Скривившись, Великий взмахнул рукой:
— Прекрати.
Трой придвинулся на край сиденья и заглянул Могану в лицо:
— Скажу только тебе и скажу только один раз. Придёт время, и Адэр выпрямится как прут и вспорет всех, кто пытается его согнуть. Он перестанет преодолевать преграды и пройдёт их насквозь.
Моган наклонился вперёд и проговорил, понизив тон:
— Скажу только тебе и скажу только один раз. Я не вечный, Трой. До конца линейки моей жизни осталось не так уж и много делений. Я хочу взять на руки внука, надеть на сына корону и умереть. Именно в такой очерёдности. Иначе всё, что мы с тобой создали, пойдёт прахом.
Тяжело вздохнув, Трой откинулся на спинку кресла и, прижав кулак к губам, устремил взгляд на свиту и охранителей, ожидающих монарха Тезара и его преданного соратника.
*
Первый день Адэр провалялся в постели, ссылаясь на похмелье. Второй день провёл за игрой в карты с отпрысками королей. Выигрывая партию за партией, поглядывал на Луанну, сидевшую в окружении принцесс и фрейлин, и с трудом сдерживал довольную улыбку. Из-за непогоды сорвалась конная прогулка по окрестностям столицы, Луанна расстроена — он должен вести себя соответственно. А так хотелось подзадорить приятелей и от души посмеяться.
На третий день небо выдохлось, в лучах солнца иней на окнах засверкал как позолоченное кружево. В парке загудела снегоуборочная техника. Гюст выведал у гвардаров, что на расчистку горного серпантина обычно уходит не более суток, а значит, завтра в полдень можно отправляться в путь. Адэр приказал секретарю договориться о встрече с Лекьюром и почти сразу получил приглашение в королевские апартаменты.
— Чудесный день, — сказал Лекьюр, утопая в глубоком мягком кресле, и указал на кресло напротив. — Прошу.
Усевшись, Адэр покрутился, пытаясь принять солидную позу. В таком кресле удобно дремать, но никак не вести серьёзную беседу. Посмотрел на короля: волнистые волосы, заправленные за уши; возле крыльев носа не скрытые пудрой капилляры; костюм без претензий на элегантность; домашние туфли. Внутренний голос пробубнил недовольно: его принимают, как члена семьи.
— Мне доложили, что вы хотите завтра уехать, — промолвил Лекьюр.
В голове застучало: кто доложил? Великий? Трой? Гюст? Кроме них о преждевременном отъезде никто не знал. Адэр специально попросил о встрече с королём, чтобы сообщить о своих планах и объясниться.
— Непогода нас всех ввела в уныние, — вновь заговорил Лекьюр. — Уверяю вас, теперь вам будет не до скуки. Моя дочь настоящая затейница.
— Ваше Величество…
Умолкнув на полуслове, Адэр поднялся. Приблизился к портрету Норфала в полный рост. Верхний угол рамы перехвачен чёрной лентой. Перед картиной букет чёрных лилий. В лице друга внутренняя свобода и душевное равновесие. Свобода и равновесие — именно то, в чём так нуждался Адэр.
— Я проявил неуважение к вашей дочери, Ваше Величество, — проговорил он, устремив взгляд на короля. — Я готов освободить её от данных мне обещаний.
— Неуважение? Маленькие мужские шалости. Куда мы без них? — Лекьюр сложил руки на животе. — Позвольте дать вам совет.
— Буду премного благодарен.
— Присвойте своей придворной даме статус официальной фаворитки, и Луанна никогда не войдёт в вашу спальню без приглашения.
— Приму к сведению, — промолвил Адэр, а хотелось крикнуть: «Нельзя же так! О дочери надо говорить с позиции отца, а не с позиции мужчины!»
В груди забурлило желание стереть с узких губ Лекьюра лисью улыбку.
— Я знаю, что у вас есть документ с признанием заговорщиков.
— Есть, — сказал Лекьюр. Улыбка сползла. Теперь с хитринкой заблестели ореховые глаза, обрамлённые прямыми, как стрелы, ресницами.
— Организатором заговора был ваш прадед?
— Да.
— Вы с такой лёгкостью это говорите.
— Мне скрывать нечего, Адэр. Особенно от вас. Да, мой прадед подстроил поджог библиотеки в Лайдаре. И что? Он отомстил за смерть своей дочери. Кто его осудит? Разве соизмеримы жизнь любимого дитя и какие-то бумажки?
Адэр расправил плечи:
— Я не могу породниться с династией, которая разрушила мою страну. Из уважения к памяти Норфала я не стану проводить разбирательство. Придумайте сами любую причину и разорвите помолвку.
Лекьюр перебрался к столу, как бы давая понять, что время дружеской беседы исчерпано, и начинается серьёзный мужской разговор. Порывшись в боковой тумбе, протянул серый лист с неровными истрёпанными краями.
Адэр взял документ. Признание заговорщиков, написанное не под копирку, а настоящими чернилами, побледневшими от времени. И запах… Каменные стены, оплавленные свечи, дубовые бочки. Винный подвал?
Игра воображения! Бумага не может сто лет хранить запах.
— Люди трясутся над этой бумажкой… — прозвучал голос Лекьюра. — Трой Дадье, герцог Кангушар, князь Викун… Князь Тарий уже оттрясся, теперь трясётся его старший сын. Да что я вам перечисляю, вы знаете имена. Где вы нашли копию документа? В обители Праведного Братства? Или вам дал летописец? Летописец… смешно звучит. Везде архивариусы, а у вас, как у Зервана, есть летописец.
Адэр устремил взгляд на короля.
— Все трясутся, один я не трясусь. — Лекьюр сложил руки на животе. — Сегодня королевская труппа даёт представление. На спектакль приглашены высокопоставленные сановники и монархи тридцати двух стран. Хотите, я выйду на сцену и расскажу о заговоре?
Адэр неотрывно смотрел в самодовольное лицо и чувствовал себя мышью, взирающей на сыр в мышеловке.
— Предположим, на сцену выйдете вы, — промолвил Лекьюр. — Что вы расскажете?
— Заговорщики сожгли библиотеку, где хранился архив Грасс-дэ-мора. Сожгли подземную темницу, где держали изменников родины. Свалили вину на морун и развязали гражданскую войну, в которой погибли сотни тысяч грасситов.
