Троя. Повелитель Серебряного лука - Геммел Дэвид (мир бесплатных книг .txt) 📗

– Понятно, – кивнул Полидорус. – Но как долго тридцать человек смогут сдерживать две сотни микенцев?

– Я не знаю, – ответил Аргуриос, – но именно об этом люди складывают легенды. Нас будут теснить назад. Мы будем прикрывать отход к лестнице под покоями царицы. Каждый воин будет сражаться рядом со своим товарищем, словно все мы братья по крови.

– С этими словами он перевернул щит, нацепив ремень на левую руку. Аргуриос увидел, что орлы смотрят на него с изумлением.

– Братья по крови, – повторил Полидорус. – Мы не подведем тебя, Аргуриос.

– Тогда строитесь за спинами защитников. В три ряда.

Орлы заняли свои позиции, Аргуриос стал в центре первого ряда. Впереди – Геликаон со своими людьми сражался с фракийцами. Аргуриос глубоко вздохнул и медленно выдохнул. Факелы мерцали в нишах на стенах, звуки боя эхом разносились по мегарону. Аргуриос увидел раненых, которым помогали спуститься с балкона по лестнице. Фракийские лучники начали сбор дани с Диоса и его воинов. Несколько орлов Геликаона тоже погибло. Это было начало длинной ночи.

Андромаха встала, покинув спящую Лаодику, осмотрела покои царицы. Раненых приносили теперь постоянно, у некоторых были ужасные раны. Главный лекарь Приама Зеотос ухаживал за ними. Его длинное белое одеяние и руки были в крови. Старший лекарь прибыл совсем недавно и направился прямо к Лаодике.

– С ней все в порядке, – уверила его Андромаха. – Кровотечение почти остановилось, и ей просто нужно отдохнуть.

– Нам всем понадобится хороший отдых после этой ночи, – мрачно сказал лекарь.

Экса и несколько других служанок помогали знатным женщинам перевязывать и зашивать раны. Даже маленькая Кассандра была занята тем, что рвала ткань на повязки. У стены балкона лежало шесть трупов, у мертвецов забрали оружие и доспехи; в покоях было мало места, и они лежали друг на друге.

Андромаха вышла из комнаты в галерею над лестницей. Там лежали колчаны стрел и куча брошеных копий. Отойдя в дальний конец галереи, она посмотрела на мегарон. У дверей шел бой, девушка увидела среди сражающихся Гелика-она, его блестящие бронзовые доспехи сверкали в свете факелов, словно золото. Позади защитников стояла еще одна группа воинов с высоко поднятыми щитами и с тяжелыми копьями в руках. Справа Андромаха заметила царя в окружении дюжины советников. Многие из них были уже немолодыми, но держали в руках мечи и копья, а некоторые даже взяли щиты. Со своего места девушка могла видеть, что происходит позади воинов во внутреннем дворе. Там собрались сотни фракийцев. Казалось невероятным, что несколько защитников смогут сдерживать их долгое время.

Еще больше раненых оттащили от первых рядов воинов. Андромаха увидела, что Приам что-то приказывает своими советникам, и некоторые из них побежали вперед. Советники помогли раненым подняться на ноги и отойти к лестнице. У одного воина – мужчины лет сорока – из раны на шее текла кровь. Он навалился на человека, который ему помогал, а затем упал на пол. Андромаха наблюдала за тем, как из него вытекала кровь, пока он не умер. Почти тотчас вокруг него собрались другие люди, которые сняли с мертвеца доспехи и наколенники. За несколько минут погибший орел превратился в еще одно тело, его бесцеремонно перевернули на спину и прислонили к стене, чтобы он не мешал живым. Мертвеца оставили лежать на спине, его пустые глаза смотрели на нее. Андромаха внезапно почувствовала легкое головокружение, ее охватило чувство нереальности происходящего. Звуки лязгающего оружия отошли в сторону, она смотрела в глаза трупа внизу. Разница между жизнью и смертью заключалась в доли секунды. Все мечты этого человека, надежды и стремления исчезли за один миг.

У нее пересохло во рту, и девушка почувствовала, как ужас начал скрести ее желудок. Может, она тоже скоро умрет? А Геликаон погибнет с перерезанным горлом, его бросят лежать без оружия? Ее руки дрожали. Скоро враг прорвется через ряды уставших защитников и окажется в мегароне. Она представила, как они бегут к ней с лицами, искаженными яростью и вожделением. Странно, но эта картина успокоила ее.

– Я не жертва, которая терпеливо ждет, пока ее убьют, – произнесла она вслух. – Я – Андромаха.

Из покоев царицы выбежала Кассандра.

– Нам нужны еще повязки, – сказала девочка.

– Дай мне ножницы. – Андромаха протянула к ней руку.

Кассандра отдала ей ножницы, девушка нагнулась и отрезала свое длинное белое платье до колен. Кассандра захлопала в ладоши.

– Позволь мне помочь! – воскликнула она, когда Андромаха попыталась отрезать подол платья по кругу. Девочка взяла ножницы, быстро отрезав ткань. Нижняя часть платья Андромахи упала на пол.

– Я тоже хочу! Отрежь и мое! – закричала Кассандра.

Андромаха присела рядом с девочкой и быстро отрезала тонкую ткань. Кассандра подхватила ее и убежала. Андромаха пошла за ней в комнату и взяла там лук. Вернувшись в галерею, она подняла колчан стрел и закинула его на плечо.

– Страх помогает воину, – сказал ей однажды отец. – Он похож на горящий огонь. Этот огонь жжет мускулы, делая их сильнее. Паника наступает, когда огонь выходит из-под контроля, и лишает воина храбрости и гордости.

В ней все еще был страх, когда она смотрела вниз на сражение, происходящее в дверях. Но паника прошла.

Двести двенадцать микенских воинов терпеливо стояли перед храмом Гермеса, ожидая приказа начать битву. Они были немного напряжены, потому что слышали удаленные звуки битвы и крики умирающих людей, эхом разносящиеся над городом. Некоторые воины шутили, другие болтали со старыми товарищами. Высокий Каллиадес с огромным щитом, прикрепленным к спине, прошелся вдоль статуй, которые стояли снаружи храма. «В лунном свете они кажутся почти настоящими», – подумал он, глядя в лицо Гермеса, крылатого бога путешественников. У него было молодое лицо, чуть старше, чем у юноши, крылья на сандалиях были прекрасно сделаны. Дотянувшись, он коснулся толстыми пальцами камня. К нему подошел Одноухий Банокл.

– Говорят, они привозят египетских скульпторов, – сказал он. – Мой дядя однажды был в Луксоре. Он рассказывал, что у них там есть статуи высокие, как горы.

Каллиадес посмотрел на своего друга. Банокл уже надел свой шлем, закрывающий все лицо, и его голос звучал немного приглушенно.

– Должно быть, ты потеешь в этом шлеме, как свинья, – предположил Каллиадес.

– Лучше быть наготове, – ответил Банокл.

– Для чего?

– Я не доверяю троянцам. У них тысяча человек на Великих стенах.

– Ты никогда никому не доверяешь. Разве они не открыли нам ворота? Они служат новому царю. Никаких неприятностей для нас, – засмеялся. Каллиадес.

– Никаких неприятностей? – переспросил Банокл. – Ты действительно так думаешь? Должен был состояться небольшой бой. Фракийцы должны были взять крепость, а мы – разобраться с гостями на пиру. Все идет не очень хорошо, Каллиадес.

– Мы исправим это, когда они нас позовут. – Каллиадес показал на статую женщины со снопом колосьев в одной руке и мечом в другой. – Я узнал большинство богов, но кто это?

– Я не знаю. Возможно, какое-то троянское божество, – пожал плечами Банокл.

Крепко сложенный воин с черной бородой квадратной формы появился из переулка и направился к ним.

– Что нового, Эрутрос? – спросил Банокл.

– Есть хорошая и плохая новость. Ворота открыты, – ответил он. – Это долго не продлится»

– А плохая? – поинтересовался Банокл.

– Я разговаривал с Коланосом. Аргуриос сражается на стороне троянцев.

– Во имя Гадеса, я не думал, что это возможно, – воскликнул Каллиадес. – Когда стало известно, что он – предатель, я не поверил в это ни на секунду.

– Я тоже, – согласился Банокл.

– Ну, я надеюсь, это не я его убью, – сказал Эрутрос. – Этот человек – живая легенда.

Каллиадес отошел от своих друзей. Он не боялся этого боя. Его не беспокоило, что предстоит сражаться в незнакомом городе. Ему казалось, что мир просто делится на овец и львов. Микенцы были львами. Любой, кого можно победить, – овца. Это был естественный порядок, который был понятен Аргуриосу. Именно он первым рассказал ему эту теорию. Теперь Аргуриос, микенский лев, сражался рядом с овцами. Это было бессмысленно. Еще хуже, чем то, что во главе Каллиадеса и его друзей стоял Коланос. Его называли Победителем Духов, но Презренный было более подходящее для него прозвище. Потому что в первый раз, с тех пор как они высадились, Каллиадес чувствовал беспокойство.