Обломок молнии - Сабинина Людмила Николаевна (читать книги .txt) 📗

Людмила Николаевна Сабинина

Обломок молнии

Подруги уже спали, когда Ксане почудился шорох за дверью. Насторожилась. Да нет, все тихо как будто… Слышно даже, как внизу, под самым берегом плеснула рыба, где-то далеко поскрипывали уключины — лодка шла вдоль озера, к Деревкову… Сарай был сквозной, жердяной, он полнился душным запахом сена, и хоть с озера продувало, густой сенной настой оставался незыблем. Девчонки насквозь пропахли свежепросушенной травой, волосы, платья и даже кое-какие пожитки в вещмешках — все прочно впитало в себя сенной аромат.

Вот… Опять. Щеколда звякнула. Мгновенно Ксана села, прислушалась. Снаружи — осторожные шаги, шорох… Их ведь тут три девчонки только ночуют, ребят вчера увезли на дальние покосы. Говорила тетя Паша — жить в избе, нет, сами на сеновал запросились. Что теперь делать? Будить подруг?..

Она сидела, будто окаменев. С поля доносилось мерное циканье кузнечиков, в просветах между жердями сарая блестели звезды. А за дверью явно кто-то ходил. Шорох, звяканье. Щеколда отскочила. Значит, руку просунули сквозь прутья, отперли, соображала Ксана. Так и есть. Мурашки пробежали по телу… Как во сне, нащупала ногой стремянку, соскользнула бесшумно вниз, замерла. Иришка и Люба мирно похрапывали на пружинистой толще сена под самой крышей, а Ксану будто кто подталкивал: протянув вперед руки, кралась в темноте. Вот, кажется, и дверь. Полуоткрыта. Выскочить? Может, закричать?.. Неожиданно рука ее натолкнулась на что-то, крепко вцепилась. Кисть. Чья-то голая кисть. Это было очень страшно — схватить в темноте за руку неизвестно кого. Ксана вскрикнула. Тут же луч фонарика ударил в лицо. И громкий шепот:

— Витька, ты? Что за черт? Отпусти же!

— Кто это? — спросила Ксана.

И не узнала свой голос — сонный, деревянный какой-то, будто чужой.

— Вандышев, из стройотряда, — торопливо зашептал парень. — Вандышев я, Леонид… Витька Скворцов где? Заснул, что ли?

— Уехал… — Ксана ответила не сразу. — Все мальчишки вчера уехали. На дальний покос.

Тут ее подвел голос — такую штуку с ней сыграл, — задрожал, сделался писклявым, вдобавок она икнула. Все это при незнакомом парне из студенческого отряда. И надо же так перетрусить!

— Уехали? Вот невезенье! — пробормотал Вандышев. Он, казалось, не заметил ее испуга. — Неужели ни одного мальца нет?

— Нет никого. Трое нас девчат, вот и все… Ночуем.

— Н-да… История… А ты храбрая! — неожиданно сказал Вандышев. — Как это решилась за руку-то! Цап и готово. А если бы я был вооружен? А? Ну, не я, конечно, а тот… Словом, бандит какой-нибудь. Ты ведь не знала кто. Как ты могла?

Он снова включил фонарик и осветил ее всю.

— Сама не знаю… Будто гипноз какой. Иду и иду. Боюсь, конечно, а иду. За руку-то я случайно… Так получилось.

— Н-да… Храбро, но не умно. Впрочем…

Помолчал, соображая.

— Значит, парней ваших угнали. А нам срочно нужен кто-нибудь. Небольшой, хоть вот вроде тебя… Но, конечно, нужен мальчишка. Эх, Витьки, жаль, нет.

— А зачем?

Вандышев помялся немного.

— Да так, пустяки. Помочь тут надо участковому… Слушай, а ты не могла бы?.. Да нет, пожалуй, зарубишь нам все дело. Девчушка…

Парень вдруг занервничал. Взглянул на светящийся циферблат, заторопился:

— Ну, я пошел. Извини за беспокойство. Обойдемся как-нибудь.

Он пригнулся, шагнул за порог. Фонарик погас.

Только тут Ксана сообразила, что дело, из-за которого приходил Вандышев, не простое. Еще бы: кому это вздумается ни с того ни с сего людей тревожить среди ночи, Витьку Скворцова разыскивать. Витька ему понадобился… Участковый… Ой, неужели что-нибудь случилось? Интересно, что?

— Эй! — негромко окликнула Ксана.

Из темноты донеслось настороженное:

— Да. В чем дело?

— Постойте.

Ксана неслышными шагами догнала Вандышева.

— А я чем хуже Витьки? Согласна заменить. Что надо делать-то?

Вандышев, видно, колебался.

— Видишь ли, это не для девчат. Парень нужен. Впрочем… Ты как, вообще-то? Писку не будет? Нервы, обмороки какие-нибудь там… Не подвержена?

Ксана оскорбленно повела плечом.

— Нету. Такого не водится.

Вандышев вздохнул:

— Ладно. Беги одевайся. Джинсы. Куртка темная есть? Только быстрей, ждать не стану.

Ксана торопливо переодевалась в сарае. Джинсы и тапки с трудом разыскала в сенной трухе, куртку пришлось захватить Любкину — потемней. Ну и длинная же — Любка ведь самая высокая из девчонок в их классе. Полы висят, рукава болтаются. Ничего, сойдет, зато темная… А Вандышев — интересно, какой он? Голос вроде знакомый. Интересно, видела его раньше или нет? Конечно, видела, только в темноте не узнать.

— Вандышев! Ты здесь?

Сырая глинистая тропка вела от сеновала вниз, к озеру. По ней сбегали ребята по утрам, захватив зубные щетки и полотенца. Вода в озере теплая, чуть илистая у самого дна, с первых шагов увязнешь по колено, а дальше дно крепкое, купаться хорошо. Только Вандышев, видать, купаться не собирался, у самой воды повернул вправо, зашагал по травянистой кромке берега. Ксана — рысцой за ним. Тапки быстро промокли от росистой травы, концы брюк отсырели и неприятно липли к ногам, и вообще ночь была какая-то сырая: кузнечики сырыми голосами свиристели в мокрых кустах, а над головой — влажные, будто умытые звезды. И как будто с них даже капало. Ксана подняла воротник куртки. Вандышев остановился.

— Объясняю задачу, — тихо сказал он. — Смотри, потом не переспрашивать. Все вопросы — сейчас.

— Ага, — согласилась Ксана.

— Полезешь на забор, где укажу. Я — внизу, с рацией. Внимательно следи за двором. Заметишь кого — сообщай мне. Шепотом, конечно. Кто появится — женщина, мужчина, с поклажей, мешком, чемоданом, все сообщай. Поняла? Только тихо…

— Ясно.

Дошли до изгороди, по широкой утоптанной дороге поднялись наверх, к амбарам и баням. Ксана вспомнила — это та самая дорога, по которой совхозный конюх Алексеич ездил с бочкой за водой. Однажды лошадь Алексеича забрела вместе с повозкой в озеро и едва не утонула. Сам Алексеич как ни стегал лошадь, как ни ругался, ничего не мог поделать, хорошо — студенты помогли. Купались рядом и вот всей гурьбой вытянули коня из топкой грязи. Этот случай вспомнился Ксане, и еще почему-то пришло на память другое: солнечный вечер, когда в селе появился студенческий стройотряд. Все три — Люба, Иришка и Ксана — сидели в избе, чай пили. Прасковья Семеновна угощала их ржаными оладьями со сметаной — вкуснющими, при воспоминании о них Ксане сразу же захотелось есть, — Иришка еще рассказывала о кинофильме «Рим в одиннадцать часов», и вдруг на улице зашумело: гомон, музыка, смех. Подруги кинулись к окнам. Ну и картина! Улица была заполнена молодежью. Пестрая толпа катилась мимо домов, парни с вещмешками, чемоданами, ящиками на спинах шагали ходко, девчата, тоже нагруженные, едва поспевали за ними. Поверх грузов у многих приторочены были гитары, там и тут наигрывали транзисторы… Подруги высунулись из окна, вытянули шеи. Кругленькая Иришка залилась смехом.

— Ой, девчонки смешные какие! Студентки. Гляди, у этой брюки лопнут сейчас, и ножки коротенькие, а тащит-то! Рюкзачище.

— А вот комар, — указала Ксана.

— Где, где комар?

— Вон, длинноволосый, у него еще лопата привязана.

— Блондин?

— Ага. На спине мешок — во, лопата, а он еще и на гитаре бренчит.

— Приплясывает! Ха-ха!

— Сколько их! Толпа! Цыгане шумною толпой…

Люба до пояса высунулась из окна, заглянула в конец шествия, но конца не было. До самого леса — пестрые куртки, мешки, гитары, светлые, русые, черные головы.

— Прорва, — мрачно пробасила Люба, — прорва какая-то. И куда их гонят?

Подошла Прасковья Семеновна.

— Студенты прибыли, — объяснила она. — Практиканты. Каждый год у нас гостят, и лагерь у них тут, вон на колочке.

Она указала на сосновый пригорок за оврагами.