Малый драконий род - Кернер Элизабет (читаем книги бесплатно .txt) 📗
— Ты и сейчас-то едва способен меня удержать, — прошипел демон с презрением в голосе. — Рано или поздно ты оступишься, забудешься или запнешься в своих словах — тут-то я и пообедаю всласть, а приправой будет мое торжество!
— Прекрати отнимать у меня время, — проговорил я, посильнее стягивая кольцо заклятия. — Чего еще ты требуешь? Я узнаю, как избавиться от Владыки демонов, едва лишь вызову его. Не такое уж это великое знание.
— Но для тебя это имеет большое значение. Я ухмыльнулся:
— А для тебя это — жизнь и свобода, демон. Так кто же из нас нуждается больше?
Он принял обличье огромной змеи и зашипел на меня, извиваясь кольцами в окружении пламени.
— Тогда и цена должна быть под стать! Плод лансипа, слизняк! Плод лансипа, причем полностью, — или можешь хоть сейчас вызывать Лишенного Имени, чтобы погибнуть от его руки, нам все равно!
Я не стал смеяться вслух, ибо это было бы смертельно опасно, но в мыслях своих, огражденный заклятием, не дававшим демону воли, я от души расхохотался над ним. Мои источники оказались верны: здесь для уплаты понадобится не кровь и не плоть, а нечто совершенно особое. Лансиповый плод. Ни один человек и не мечтал о подобном. Вплоть до минувшей осени в Колмаре не было ни одного лансипового плода — на протяжении трех сотен лет.
— Так говори же, медленно и внятно, поведай мне то, о чем я желаю узнать, ибо вот он — плод лансипа, с неповрежденной кожурой, целый и ароматный.
Демон так и затрясся всем телом от алчности. Я взял в руки плод, держа его так, чтобы выходец из Преисподней не смог до него дотянуться.
— Узри, о мучимый голодом, — произнес я, поводя драгоценным лакомством в воздухе, чтобы тварь сумела учуять его благоухание. Я наклонился вперед, при этом все же оставаясь вне пределов досягаемости демона, и отчетливо прошептал:
— Райское наслаждение.
Он взрычал, и вокруг меня вновь раздался многоголосый шепоток — теперь, правда, повторялось одно-единственное слово, бесконечное множество раз:
«Дай, дай, дай, дай, дай, дай, дай!»
— Сперва сведения, — прокричал я, ибо голоса становились все громче. — Расскажи мне все сейчас же, иначе я съем его у тебя на глазах.
— Не-ет! — провизжала тварь, исходя слюной и ни на миг не сводя глаз со спелого, золотистого плода. — Я буду говорить, я все тебе расскажу, но потом, если ты его все же съешь, я освобожусь — и тогда распорю тебе брюхо и сам достану его оттуда!
— Поведай о том, что я желаю знать, и получишь его, — сказал я.
Тогда он уселся, как прежде, вновь обретя почти человеческий вид, по виду страшно довольный собой.
— Есть лишь один способ избавиться от столь могущественного повелителя демонов, — возгласил он, — ибо прежде, чем погибнуть, он позаботился о том, что если он хотя бы раз воскреснет, то с тех пор будет жить вечно. Впрочем, чтобы великое заклятие Изъятого Сердца могло действовать, всегда должен оставаться некий способ уничтожить чародея, сотворившего его. Это непременное условие. А Владыка демонов провозгласил, что его сможет уничтожить лишь существо, которое, если нанести ему рану, истекает одновременно кровью кантри и гедри.
— Такого существа нет! — воскликнул я. — Это невозможно! Ты лжешь, демон! Тебе известны ограничения, обязательные для сотворения такого заклятия: уничтожение должно быть возможным и вполне осуществимым, пусть и нелегким.
Демон передернул плечами.
— Заклятие Изъятого Сердца действует, стало быть, это возможно. В любом случае, это уже не моя забота. Я поведал тебе то, о чем ты так жаждал узнать. Истина в том, что никаким иным способом его не уничтожить, — самодовольно подытожил демон. — А теперь, жертва, давай-давай сюда плод лансипа!
Я с отвращением швырнул ему плод.
— Забирай и убирайся прочь, жалкий раб, будь ты проклят за все то добро, что ты мне сделал! — произнес я. Однако услышанная новость настолько меня озадачила, что я замешкался на какую-то долю мгновения и не изгнал его сразу же.
Он немедленно воспользовался этим и рванулся ко мне, надеясь застать меня врасплох и успеть за это время освободиться. За считанные мгновения он прорвался через добрую половину охранных чар, которые я на него наложил, но я уже лихорадочно выговаривал изгоняющее заклинание, завершив его прежде, чем он успел прорваться сквозь сковывавшие его путы. Скрепив новой печатью его волю, я сейчас же изгнал его, хотя он уже тянул ко мне свои лапы.
Объятый дрожью, я остался один в багровом мерцании жаровни, понимая теперь, что если бы призвал Владыку демонов, то уже не смог бы от него отделаться.
Но эта задача все еще была впереди. В конце концов я все же должен был вызвать Владыку демонов, чтобы облечь его могущественную душу в плоть и заставить его служить себе. Как только Ланен будет у меня в руках, я произнесу заключительную часть заклятия, после чего оно начнет действовать. Непременно начнет, в этом я не сомневаюсь. Но что же будет, когда кантри отправятся на тот свет? Владыка демонов так и останется у меня под боком и постоянно будет пытаться вырваться на свободу. Может быть, мне...
Я громко рассмеялся. Ну что за мысли, что за глупости лезут мне в голову, нашел о чем заботиться! Разумеется, я смогу держать Владыку демонов в повиновении! Что из того, что я не сумею его изгнать? Сдерживающие чары можно с легкостью обновить и усилить, когда требуется. Во всяком случае, это даст достаточно времени, чтобы успеть отыскать его сердце и выяснить, не могу ли я с помощью своего искусства создать такое существо, которое сумело бы противостоять ему; или же сердце, коим он некогда владел, можно будет уничтожить более простыми средствами. Это будет настоящим вызовом, бесспорно.
А что, если у меня ничего не выйдет? Если драконы выиграют, если я вызову Владыку демонов и не сумею потом изгнать его, если не найду Ланен, если хотя бы одно из тысячи звеньев цепи порвется — что тогда? Впрочем, я и так живу на свете вот уже почти восемьдесят лет, а чудодейственное снадобье из лансипа вернуло мне пятьдесят из них, ибо, судя по отражению в зеркале и по внутреннему самочувствию, я сейчас никак не старше тридцати.
Если же я окажусь удачливым, то буду править Колмаром, пока жизнь не наскучит мне, и тогда просто прекращу принимать лансип. Если проиграю, погибну. Для меня это все равно. Думаете, меня хоть сколько-нибудь заботит, что станется с миром, когда меня не будет? Ничуть, будь я проклят. Все это — большая игра. И зло — это то же самое, что и добро, знаете ли. Всего лишь другая чаша одних весов. Тьма и свет, добро и зло, жизнь и смерть — нет никакой разницы. Только слабодушные глупцы страшатся того или иного. Я же ничего не боюсь. Ни смерти, ни демонов, ни успеха, ни поражения. Я неуязвим, ибо не испытываю страха, а страх — это единственная причина, которая движет поступками живых существ. Страх одиночества, страх смерти, страх боли. Ничего этого на самом деле не существует. Есть лишь игра, лишь движение фигур на огромной живой доске. И только тот, кто не знает страха, сумеет победить.
Вот почему я потратил целые годы на то, что строил замыслы, исследовал и выжидал, точно огромный паук, тихо притаившийся в самом сердце своей паутины, выжидая, пока добыча не подберется поближе. Когда живое существо беспомощно молит о пощаде — вот она, истинная власть в мире! Жизнь и смерть, быть или не быть — я сознаю, что мне в сущности в равной степени наплевать и на то и на другое, — в этом-то и заключается вся соль!
Я, знаете ли, не сумасшедший. Я никого не убиваю безрассудно. Есть удовольствие гораздо более утонченное — в продолжительной боли. Держать врагов на самом краю, тешить их слабою надеждой, понуждающей из последних сил хвататься за жизнь, покуда меня это забавит, а потом внезапно выбить из-под ног шаткую опору и оставить их умирать в отчаянии. Да, вот ради этого только и стоит все затевать, это будоражит до мозга костей. Это восторг за пределами понимания простых смертных — наблюдать, как чья-то душа рушится и распадается на части. Вот что доставляет мне верх наслаждения. Ради этого я готов сжечь и сам мир, если бы знать, что он при этом будет чувствовать муки и истошно визжать, едва я начну подпаливать ему бока.
