"Фантастика 2023-140". Компиялция. Книги 1-18 (СИ) - Коростышевская Татьяна Георгиевна (книги бесплатно полные версии .TXT, .FB2) 📗
— Филиппо, — ответила я, — это абсолютно точно был он.
Маура, возбужденно размахивающая руками во время своего монолога, прижала к лицу ладони и заплакала.
— Ты скоро поправишься?
— Непременно, милая. — Поискав каких-нибудь ободряющих слов, я попросила: — Дай мне еще чего-нибудь поесть.
— Нельзя, — отрезала командирша, вытирая щеки платком. — Твой желудок отвык от пищи, приучать его нужно постепенно. Сейчас — бульон, потом мы посетим уборную, и в награду ты получишь сухарик.
От слова «сухарик» мой рот наполнился слюной и я запросилась в места уединения, чтобы быстрее получить награду.
Мы шли очень медленно. Я опиралась на плечо Панеттоне и успела рассмотреть всю обстановку. В доме царили уют и чистота. Пахло паркетной натиркой, крахмальной свежестью белья и занавесок, древесной смолой от горящего камина, в котором резвилась огненная саламандра. А из кухни доносился аромат тушенных со специями овощей и запеченного мяса.
Правильно расценив мои потягивания носом, Маура сообщила, что мужчины, оказывается, не дураки пожрать, и пусть меня не вводит в заблуждение худощавость ее личного мужчины.
Уже по пути обратно в спальню я спросила:
— Как у вас все это произошло?
— В первый раз — довольно бестолково. — Подруга покраснела. — Я была столь напориста, вооруженная советами из твоих трактатов, что вполне могла бы все испортить, не прояви Карло достаточно терпения.
— Сухарик, — напомнила я, устроившись на постели, — и продолжай со всеми подробностями.
Пресное хрустящее тесто показалось мне вкуснее всего, что я ела до сих пор. Я фыркала, слушая рассказ Панеттоне об алой прозрачной накидке, сквозь которую просвечивало все ее тело, о том, как она сначала пыталась соблазнить, а потом просто заставить Карло заняться с ней любовью.
— Учти, — предупредила она, — в первый раз это больно.
Я удивилась, у рыб и дельфинов такого, кажется, не было, но решила не уточнять. Любви с Чезаре у меня теперь не получится, поэтому и боль первого раза мне не предстояла.
Итак, моя маленькая синьорина да Риальто стала взрослой. И дело было отнюдь не в том, что ее плоть дарила радость мужчине. Мауру наполняла безграничная и мудрая, как сама жизнь, любовь. Я не завидовала ее счастью, ну разве что самую малость.
Сообщив об этом Панеттоне, я потребовала еще один сухарик за честность, и съела его, запивая теплым и сладким травяным настоем.
— Спи, — велела командирша, забирая чашку. — У меня полно хозяйственных забот, с минуты на минуту явятся приходящие служанки. Я наняла для уборки и прочих мелочей двух приличных женщин с соседней улицы.
— И кухарку?
— Готовлю я сама, — Маура гордо выпятила подбородок.
— Синьора Маламоко, — поддразнила я ее. — И что же, синьору Маламоко нравится твоя стряпня?
— Вот сама его об этом и спросишь, когда он вернется после занятий. И если этот стронцо недостаточно быстро выразит восторг, получит поварешкой по голове.
Заснула я с улыбкой на губах. Мне снилась аквамариновая вода лагуны Изолла-ди-кристалло, заключенная в кольцо кварцевых скал. Я парила в ней, широко раскинув руки, и любовалась причудливыми изгибами донных растений, разноцветными камешками и стайками пестрых рыбешек, снующих в глубине.
Когда я открыла в глаза, в окно заглядывала ноздреватая полная луна.
— Ты принес конспекты? — говорила на кухне Панеттоне. — Нам с Филоменой придется немало нагонять.
Карло жевал и отвечал невнятно.
— Директриса? — переспросила Маура удивленно. — Славно. Ее конспекты в любом случае гораздо подробнее и четче твоих.
— Но с тобой ей все равно не сравниться, моя рассудительная, моя деловитая, умненькая, моя…
Голоса затихли, кажется, в кухне целовались. Немного подождав, я кашлянула:
— А меня кормить вы не собираетесь?
Карло вбежал в спальню первым, заключил меня в объятия и звонко чмокнул в щеку. Он был в женском платье, и из-за того, что в движениях сейчас он не пытался походить на юную синьорину, выглядел нелепо.
Я его тоже поцеловала.
— Надеюсь, — произнесла Маура с притворным возмущением, — все здесь присутствующие понимают, что от того, чтобы вцепиться в некие рыжие волосы, меня удерживает лишь моя почти святость?
Расхохотавшись, я предложила ей начать с волос черных.
— Рагацце, — сказал Карло, — как же я по вам скучал.
— Или переоденься, или называй себя в женском роде, — ворчала Маура, поправляя мои подушки. — А то я чувствую себя любительницей мужеподобных дам или женоподобных синьоров. А это неприятное чувство.
Карло послал ей с порога воздушный поцелуй и ушел.
— Какие еще конспекты? — спросила я подругу. — Разве со школой не покончено?
— Удивительно слышать эти слова из уст Аквадоратской львицы, Филомена. Опомнись! Бросить псу под хвост три года жизни?
— За последний месяц со мной произошло больше, чем за все время учебы.
— И что? Теперь ты испытала пресыщение и собираешься погрузиться в вековой сон подобно древнему вампиру?
Именно в этот момент до нашего слуха донесся струнный перебор, и приятный мужской голос напевно сообщил о любви и страсти.
— Кстати, о вампирах. — Маура закатила глаза. — Экселленсе в своем репертуаре.
— Лукрецио? — Поддерживаемая подругой, я поднялась с кровати и подошла к окну.
Одинокая гондола поблескивала лаковыми боками в лунном свете. На ней, поставив одну ногу на борт, стоял сиятельный Мадичи в темном с серебристым шитьем камзоле и с распущенными по плечам волосами. В руках он держал инструмент.
— Моя серениссима, — пропел он, — вы прекрасны.
— Какое чудовищное преувеличение, чудовищный князь. — В зеркало я посмотреть успела, и комплимент меня не радовал. — Отчего вы не вошли в дом?
— Я вампир, моя безмятежность.
— Это всем известно.
— И не могу переступить ваш порог без приглашения.
— Так получите его, — улыбнулась я. — Добро пожаловать, Лукрецио.
Маура, уже вообразившая себя хозяйкой дома с саламандрами, пробормотала что-то о моем легкомыслии, но пошла открывать дверь.
Инструмента в руках экселленсе не было, зато был огромный букет оранжево-черных лилий. Мне он его не отдал, видимо, решив, что я слишком слаба, сунул Мауре, широко шагнул и опустился передо мною на одно колено.
— Серениссима…
Поцелуй в руку, в запястье, в сгиб локтя. Сухие гладкие губы. Представив, как мы смотримся со стороны — иссиня-бледная пошатывающаяся девица в льняной сорочке до пола и расфранченный аристократ у ее ног, — я чуть не расхохоталась.
— Ах, экселленсе, вы меня смущаете.
— Карло, — позвала громко Маура, — милый, принеси из гостиной ту уродливую вазу, его сиятельство подарил нам букет.
Маламоко, успевший переодеться, предложил женушке выбрать из ваз самую уродливую самостоятельно и дружески кивнул вампиру.
— Вы получили мое послание?
— Да, Карло, благодарю. Известие о том, что дона Филомена пришла в себя… — Он перевел взгляд на меня и ахнул: — Вам плохо, серениссима? Присядьте.
Маура ворвалась в комнату подобно карающему вихрю. Присесть? Князь вообще в своем уме? Девушка две недели находилась между жизнью и смертью, а ее вынуждают…
Лукрецио подхватил меня на руки и уложил в постель.
— Тогда, моя драгоценная, я откланяюсь. И вернусь, когда…
— Останьтесь, — удержала я его холодную ладонь. — Лукрецио, побудьте со мной еще немного.
Карло с Маурой переглянулись. Подруга кивнула на понятный лишь ей знак и вышла. Маламоко присел у стола. Они не собирались оставлять меня с князем наедине. Ах, меня же нельзя волновать. Мне хотелось поговорить о Чезаре, но, кажется, эта тема пока была под запретом. Вспомнив, как собиралась с дожем в палаццо Мадичи, я спросила:
— Что рассказал вам плененный Ньяга?
Экселленсе покачал головой:
— Ничего сверх того, о чем уже знает серениссима. В то самое время, когда мы с вами беседовали у ограды палаццо, этот юноша под покровом дня бежал.
