Владыка башни - Райан Энтони (лучшие книги без регистрации txt) 📗
— Ты вольна идти, куда тебе заблагорассудится. Но тебе не хотелось бы побыть здесь немного со своим старым одиноким дядюшкой?
Пока Рива раздумывала, что бы на это ответить, пришла госпожа Велисс. Обычно они завтракали в большом обеденном зале, том самом, с портретами на стенах. У Велисс и Мустора имелась странная для Ривы привычка усаживаться на противоположных концах длинного стола, из-за чего все время приходилось повышать голос.
— Ну, что новенького, советница? — закричал лорд Мустор, когда Велисс уселась перед блюдом с беконом, яйцами и грибами.
— К сожалению, заключённый умудрился умереть в ходе допроса, — крикнула она в ответ, неторопливо разворачивая салфетку. — В зелье оказалось слишком много тимпан-травы. Мне удалось вытянуть из него лишь какую-то невнятицу о некоем могущественном союзнике, противостоящем Тьме, которая хранит власть еретиков. — Велисс покачала головой. — Эти фанатики становятся всё более безумными. — При этих словах она критически оглядела Риву. — А тебе нужно будет переодеться, дорогая. Во что-нибудь более соответствующее случаю. Сегодня День Отца, нам придётся посетить службу.
— Какую службу?
— Близится годовщина первого пророчества Алльтора, — пояснил ей дядя. — Через три недели, в течение которых каждый День Отца службу в соборе будет проводить сам Чтец.
— Извращённое богослужение, основанное на Десятикнижии? — фыркнула Рива скорее по привычке, нежели из принципа. — В книгах нет упоминания о ритуалах. Истинные возлюбленные Отца не нуждаются в церемониях продажной церкви.
— Это священник тебя научил? — поинтересовался лорд Мустор.
— И этому, и многому другому, — подтвердила Рива.
— Что же, возможно, в безумном бреде Сыновей и есть какое-то рациональное зерно, но, извращение это или нет, я бы очень хотел, чтобы ты там присутствовала. Полагаю, Чтецу тоже будет любопытно с тобой пообщаться.
Ей пришлось переменить четыре платья, прежде чем Велисс осталась довольна. Выбрано было чёрное платье с узким корсажем, кружевными рукавами и высоким воротником.
— Какое же оно кусачее, — бурчала Рива, пока они занимали свои места в процессии перед главными воротами. По обе стороны выстроился отряд гвардейцев, и они медленно тронулись, прошли через ворота и пересекли площадь.
— Власть имеет свою цену, моя дорогая, — сквозь сжатые зубы пояснила ей Велисс, продолжая улыбаться толпящимся на площади горожанам.
— Какая ещё власть?
— Любая. Власть правителя, власть убийцы или, как в твоём случае, власть разжигать похоть в старых козлах, с одним из которых тебе предстоит встретиться этим прелестным утром.
— Похоть? Не собираюсь я ни в ком похоть разжигать.
— Тогда, боюсь, вся твоя жизнь станет сплошной чередой разочарований. — Велисс посмотрела на неё и улыбнулась загадочной, но неожиданно искренней улыбкой.
Изнутри собор ещё больше, чем снаружи, поражал своими вздымающимися арками и высокими окнами. Между изящными пилонами играли разноцветные солнечные лучи, льющиеся через витражи. Воздух был напоен благовониями. Они поднялись на балкон с западной стороны, откуда открывалась прекрасная панорама собора. Под ними в центре находился подиум, окружённый десятью пюпитрами.
Прошло ещё немало времени, прежде чем началась служба. В первых рядах стояли разряженные в пух и прах дворяне и купцы, за ними — народ победнее, а самые неимущие жались вдоль стен. Риве ещё никогда не доводилось видеть такое множество разношёрстного народа в одном месте, она кожей чувствовала их липкие взгляды.
— Сюда что, весь город заявился? — шёпотом поинтересовалась она у дяди.
— Вряд ли. От силы десятая часть. В городе имеются и другие молельни. А в собор приходят либо самые набожные, либо самые богатые.
Ударил колокол, и все разом замолчали. Появился Чтец в белоснежных одеждах, за ним чинно вышагивали пятеро епископов с книгами в руках. Они подошли к пюпитрам, торжественно возложили на них свои фолианты и удалились, молитвенно сложив ладони и опустив глаза. Чтец поднялся на подиум. Благосклонно оглядел собравшихся, посмотрел на балкон и улыбнулся владыке фьефа и госпоже Велисс. Увидев Риву, старец побледнел, улыбка сползла с его губ, отчего они тут же обвисли и сделались похожи на двух влажных розовых слизней. «Что-то не очень это смахивает на похоть», — подумала Рива.
Впрочем, Чтец вскоре взял себя в руки, отвернулся и открыл первую книгу. Звучным и ясным голосом он начал:
— Есть два вида ненависти. Ненависть того, кто знает тебя, и ненависть того, кто страшится тебя. Покажи ненавистнику свою любовь, и он перестанут ненавидеть.
«Книга десятая, — узнала Рива. — Книга Мудрости».
— Ненависть, — повторил Чтец, поднимая глаза на паству. — Вот вы думаете: любовь Отца Мира безмерна, её наверняка хватит, чтобы изгнать из сердец людей всю ненависть. И вы ошибаетесь. Потому что не все люди способны открыть свои сердца для любви. Не все разрешают себе воспринять слова, содержащиеся в этих книгах, а много есть и таких, которые только делают вид, что слышат правду. Не всем хватает смелости свернуть с проторённого пути, отречься от греха в пользу новой жизни под пристальным взором Отца. В обмен он просит ничтожно мало, даёт же много. Он даёт нам свою любовь. Любовь, которая спасает наши души на веки вечные...
Чтец монотонно бубнил, воротник платья нещадно кололся, и Риве сделалось невообразимо скучно. Ей приходилось изо всех сил заставлять себя сидеть спокойно и не ёрзать. «И что я здесь забыла? — думала она. — Играю роль послушной племянницы любимого дядюшки, которого я знать не знаю? Да ещё расселась тут бок о бок с его блудницей».
Её охватило нестерпимое желание сбежать. Просто встать — и уйти. Ведь дядя сам ей сказал, что она вольна делать, что пожелает. А сейчас она желала убраться как можно дальше от этого бубнящего старика. «А ведь когда он меня увидел, он, пожалуй, испугался, — подумала она. — Это была никакая не похоть, а страх». Рива захотелось узнать, почему она его испугала.
Чтец проповедовал ещё около часа, хотя Риве казалось, что прошло никак не меньше столетия. Он делал многозначительные паузы, переходил от одной книги к другой и вновь принимался жевать свою бессвязную диатрибу, посвящённую любви Отца и природе греха. Одним из немногих удовольствий в детстве Ривы были те моменты, когда священник учил её Десятикнижию, зачитывая отрывки с такой страстной убеждённостью, что она с головой тонула в потоке слов. Впрочем, счастливые передышки были короткими, поскольку он сразу же проверял, что она усвоила из урока, а стоило ей ошибиться — и тут же возникала ореховая трость.
Сейчас же, в этой пещере из мрамора и стекла, не звучало даже отголоска той страстной веры: был лишь старик, долдонящий пустую, затвержённую догму. «Не может же все это быть ложью, — думала она, борясь с подступающим к горлу отчаянием. — Даже такие, как дядя Сентес, чувствуют любовь Отца. Где-то должна ведь скрываться истина».
Последние слова Чтеца Рива пропустила мимо ушей, так как предалась воспоминаниям о времени, проведённом с Алорнис. Ей ужасно захотелось ещё раз увидеть, как та рисует. Наконец Чтец замолчал и сошёл с подиума, а паства, склонив головы, поднялась на ноги. Епископы простояли всю службу, несмотря на то что некоторые по возрасту могли соперничать с Чтецом. Они забрали с пюпитров книги и в торжественном молчании последовали за своим главой. Вновь пробил колокол, люди начали покидать собор. Кое-кто из аристократов и купцов пытался приблизиться к балкону, чтобы перемолвиться словечком с владыкой фьефа, но гвардейцы оттесняли их прочь.
— Отлично, — сказал дядя, когда церковь покинул последний прихожанин. Затем он встал и подал руку Риве. — Посмотрим, что этот старый мерзавец скажет нам от своего собственного имени.
— Ваша племянница, милорд? — В безмятежном голосе Чтеца слышалась лишь умеренная доля любопытства с каплей удивления.
