Тень на обороте - Сергачева Юлия (читать книги полные txt) 📗
— Нет, — преувеличенная серьезность далась мне не без усилий, — лично я жертвы здесь не ел. И вообще предпочел бы пирог с рыбой.
— А тебя можно там… заключить?
Как-то странно она это спросила. Запнувшись, будто не сразу подобрав нужное слово.
— Не советую, — с нажимом ответил я.
Она пренебрежительно повела плечами, обогнула межевой камень и направилась к обещанным Светигам.
…Деревня жила своей жизнью. К нашему появлению отнеслись с прохладцей. Молодая женщина с голосящим младенцем на руках, перекрикивая вопли дитя, озабоченно поинтересовалась, не встречали ли мы на дороге пегую корову. Мы покачали головами, и она торопливо прошла мимо, энергично встряхивая ребенка. Из дома напротив полюбопытствовали, не бродячие ли мы танцоры. «А то скушно» — грустно пожаловалась девица из окна. Пришлось ее разочаровать.
Постоялого двора или таверны в Светигах не нашлось и заночевать здесь можно было только напросившись к кому-нибудь на постой. Гостей селяне пускали охотно, но не бесплатно и цену запрашивали совершенно неприличную. «А в лесу вам лучше не спать, — хитро жмурясь, вещал очередной хозяин или хозяйка. — Там у нас лихо ходит…»
Прохромав через всю деревню, я обессилено повалился на второй межевой камень, зеркальное отражение оставленного на другом конце селения.
— Может, что-нибудь продать? — хмуро предложила Илга, явно настроившаяся на комфортную ночевку.
— Нечего нам продавать.
— Тут полно камней… Преврати какой-нибудь из них в самоцвет.
Глядите-ка! Похоже, оборотничьи фальшивки возросли в цене. Та ли это принципиальная поборница ясности и правды, не желавшая прикасаться к «оскверненной» брошке?
Впрочем, от намека на памятный эпизод я воздержался. Никто из нас не остался прежним с того дня.
— Из щебня драгоценностей не наделаешь. Попробуем лучше кое-что другое. Ты не заметила, в каком направлении здесь кладбище?
Спутница мигом подозрительно насупилась.
Погост отыскался, как и положено, неподалеку от селения, укрытый в живописном уголке леса. Похоже, покойников не тревожили ни визиты неведомого лиха, ни даже почтительных потомков. Бурьян за хлипким забором разросся по пояс, скрывая могильные холмики.
Илга отказалась идти со мной. Осталась возле ограды, провожая мрачным взглядом. Уж не знаю, что она подумала, но протестовать не стала.
Солнце уже скрылось, но было еще достаточно светло даже под кронами деревьев. Над головой назойливо вскрикивали, перепархивая, птицы. Чувствуя себя некромантом, подыскивающим подходящую для разверзания могилу, я передвигался между памятными камнями, раздвигая руками сорняки и вчитываясь в не слишком внятные надписи. Ага, кажется вот то, что нужно… Я опустился на колено, вытянув перед собой ладонь. Амулет слабо дернулся, ревниво кольнув под ключицы. Пальцы словно свинцом наполнились, задрожали и земля нехотя уступила, вытопив из слежавшейся толщи крошево сверленых самоцветов.
Прежде, они были бусами.
— Ты что, покойника ограбил? — Илга неприязненно оглядела новоприобретенное богатство.
— Именно.
Несколько минут боли — и на ладони вместо простеньких самоцветов засверкали более-менее приличные драгоценности. Столичный ювелир не заинтересуется, а провинциальный — вполне.
Илгина щепетильность снова промолчала и позволила нам расплатиться за ночлег. Изрядно ошарашенный хозяин при расчете долго таращился на камешки на тряпице, непроизвольно облизывая губы. Кажется, надо было все же ограничиться одним.
Дом стоял почти в центре селения, из окна открывался прекрасный вид на поселковую площадь и вытянутую, словно грязный палец, Перевернутую башню под острой крышей. Засыпая, я то и дело обращался к ней взглядом, словно зацепившись. И попробуй не зацепиться… Невидимые для обычных людей, зато заметные высшим магам и Оборотням, торчали в недрах башни острые, багрового оттенка шипы, пробивающий реальность насквозь. На изнанке, словно пришпиленная мертвая бабочка все еще темнел дымчатый сгусток чьего-то снятого узора.
…Утром выяснилось, что мы своей расточительностью произвели неизгладимое впечатление на аборигенов. Отошли-то мы всего ничего, едва потеряли из виду крайние дома, как внезапно из кустарников, обступивших дорогу, на нас накинулось сразу трое. Взъерошенные, в обтрепанной одежде, вооруженные дрекольем.
В общем, не разбойники даже — так, босота. Но зато исключительно целеустремленная.
— Хватай парня, камни у него! — завопил азартно первый, видно, чтобы ни у кого не осталось сомнений в их намерениях. И решительно метнулся наперерез, занеся дубину.
Двое других отсекли пути к отступлению, без особой сноровки, но явно опытно. Видно, не нам одним удалось познакомиться с местным гостеприимством. Уж не его ли добропорядочные селяне за пресловутое «лихо» принимают?
Впрочем, повезло нам и в другом: во-первых, потому что перед выходом я обзавелся крепкой палкой, чтобы удобнее было хромать, во-вторых, потому, что нападавшие были всего лишь деревенскими жадными олухами, в-третьих, потому что они не приняли в расчет хрупкую с виду Илгу…
Я успел уклониться от атаки и живо развернулся.
Хруст! Треск! Вопль...
Палка-костыль с размаху лупит под дых рыжего верзилу… Вообще-то я целился не в него, но парень сам подставился. Согнулся, вытаращив глаза и хватая воздух разинутым ртом, попятился, едва не сбив коллегу по разбою. Того, что покоренастее и пониже. Илга с яростным вскриком метнулась к третьему, вонзив обломанные ногти в пухлые, отвисающие щеки… Неужто прямо в глаза целилась, да промахнулась?
Щекастый заголосил, обронив свою дубинку и вслепую отмахиваясь. Коренастый же, пошатнулся, но успел восстановить равновесие и ощериться, не спеша нападать.
— Проваливай! — посоветовал я, искоса наблюдая, как возится в пыли рыжий верзила и как Илгина жертва мечется, пытаясь стряхнуть цепкую охотницу.
Коренастый моргнул, заколебавшись всего лишь на оскорбительные несколько секунд. Видно, я не произвел нужного впечатления. Крепыш, пригнув голову, бросился навстречу. Настырный.
Уклонился я чудом, неловко припав на поврежденную ногу и замешкавшись от боли. Ударил вскользь, но древесный костыль переломился, встретив препятствие. Одновременно захрустело плечо нападавшего и он, изменившись в лице, осел. Порадоваться победе я не успел, потому что услышал за спиной надсадную брань, следом коротко вякнула Илга и раздалось совсем уж отвратительное шмяканье.
Будто зверька отбросили. Да и весу то в Илге, как в лисице.
Я резко оглянулся, успев заметить безвольно сползающую по стволу наземь девушку. Листья еще сыпались из содрогнувшейся кроны. Щекастый ублюдок стирал кровь с расцарапанной ряхи. Разворачивался рыжий верзила, некстати оклемавшийся после удара…
Кто из них? Какая разница!..
Они не успели напасть. Они вообще ничего не успели. Солнце опередило их, ослепив меня, и мир из белого стал темным, измененным, знакомым по оборотной стороне, где я властвую безраздельно… И где люди — всего лишь сгусток шевелящейся паутины.
Амулет забился в конвульсиях. Я с ненавистью оскалился.
Они не люди. Они грязь на яви мира. Которую можно смахнуть без следа. И станет только чище.
Щекастый поддался сразу, безвольный, как медуза. Излился трясущимся киселем, сочась едкой испариной страха. Скатился на обочину дороги. За ним тянулись, истончаясь, косматые волокна ужаса. Что-то пытался крикнуть крепыш, замкнутый в кокон боли от сломанной ключицы, будто в стеклянный панцирь. Чуть поддать, нажать на хрупкое «стекло» — и он уже надрывно скулит, убегая. А рыжий… Да, чуть храбрее остальных. Или глупее? Ха! Неужто, попробуешь сопротивляться? Ну же! Я застыл, глядя в глаза стремительно выгорающего изнутри верзилы. Он старался устоять. Наши взгляды сцепились, как крюки. Мгновение, другое… Преграда крошилась и рассыпалась, позволяя погрузиться все глубже, в плещущуюся темень чужого сознания, в клокочущий и разрастающийся кошмар.
— Райтмир! — Илгин голос был звонок и полон отчаяния. — Мир, пожалуйста…
