Золото Ларвезы (СИ) - Орлов Антон (лучшие книги .TXT) 📗
Бросив Хантре: «ты постой снаружи», он положил шкатулку на песок. Не в центральной точке – немного сместив в сторону. На шаг отступил, поглядел и чуть передвинул. Откинул крышку с цветной картинкой. Хантре так и не увидел, что там внутри. Да скорее всего, ничего там и не было.
«Кем, приготовились! – опустившись на одно колено, скомандовал Тейзург. – Один… Два… Три!»
На счет «три» он всадил нож в центр круга, и что-то лязгнуло, как будто металл наткнулся на металл. Эдмар погрузил туда по локоть другую руку – легко, словно в воду или в рыхлый сугроб – его плечо дернулось, и в следующее мгновение на площадке посреди темного двора сидело уже два человека.
Два человека. Без гнупи.
Кем ошалело озирался. Взъерошенный, потный, грязный, с редкой юношеской щетиной на подбородке и запавшими, как у больного, глазами.
– Где я? – прохрипел он.
– В Ляране, – отозвался Хантре. – А Шнырь?..
– Значит, не получилось, – раздосадовано заметил Эдмар, закрывая и убирая в свою кладовку «Тихий крот». – Жаль.
– Он же за меня держался, на спине у меня сидел… – потеряно вымолвил Кемурт. – Почему… Можно его тоже оттуда забрать?!
– Не получится. Поверь, мне в самом деле жаль. Буду рад, если он сумеет удрать.
– Не может быть, чтобы никаких шансов…
– Может. Сплошь и рядом бывает.
А Хантре тем временем открывал Врата Хиалы – но там без перемен, Вуагобу по-прежнему за порогом. Закрыть и снова открыть, и снова с тем же результатом… Но если будет хотя бы небольшой зазор, чтобы перекинуться и проскочить мимо этой погани…
Вонь гниющих разделанных туш, закисших помоев, вековой плесени, и за каждой новой аркой – влажно лоснящаяся живая плетенка, текучая, вызывающая головокружение.
– Не продолжай, – сочувственно бросил Эдмар после шестого или седьмого раза. – Вуагобу необъятен, он заблокировал все окрестности. Еще и силу твою жрет, кто ж от такого удовольствия откажется. Уймись, наконец, хватит его кормить.
– Я хочу прорваться к Шнырю.
Новые Врата, и опять за ними эта дрянь. Он понимал, что Вуагобу даже через порог может атаковать, и был настороже, но удар пришел не из зева Нижнего Мира, а со спины. Даже не удар – легкий тычок в основание шеи. Его подхватили, не дав упасть, а дальше все окружающее начало проваливаться в темноту, теряя плотность и очертания, рассыпаясь на молекулы…
Как же так: Шнырь ведь сидел у Кема на закорках, изо всех сил вцепился в его запыленную пропотевшую одежку, даже успел заранее обрадоваться спасению – и тут Кем внезапно исчез. Будто бы выскользнул, в мгновение ока съежился до размеров горошины, и его уже нет. Только валяется нож, которым он нарисовал на высохшей земле круг. А с высоты глядит тонкорогий месяц: любопытно ему, что случится дальше.
Ножик Шнырь подобрал, вдруг пригодится. И припустил со всех ног в ту сторону, куда укатилось солнце, отправившееся ночевать во владения Пса Анвахо.
Не мог же Кем его бросить… И господин Тейзург не мог его бросить, он ведь знает, что Шнырь самый верный из его слуг. Если что-то вышло не так, они же все равно за ним вернутся, они же понимают, что иначе он пропадет! А сейчас надо мчаться во весь дух, пока не поймали. И Шнырь мчался один-одинешенек, вверх-вниз по каменистым склонам. Звезды наверху перемигивались – небось уже успели побиться друг с дружкой об заклад, сцапают его или нет.
Погоня до поры, до времени не показывалась на глаза. Лишь изредка он замечал, что левее или правее несется почти вровень с ним белесый скелет о шести лапах, с вытянутой зубастой мордой, или катятся клубками мрака шары величиной с тележное колесо. Его преследовали стиги и скумоны. Амуши отстали, где этим долговязым орясинам угнаться за прытким гнупи! Он от самого Дирвена ушел, и от этих уйдет…
Улепетывал налегке, всё свое нехитрое бродяжье имущество они еще раньше побросали, оставив только нож да фляжку с водой shy;- то и другое у Кема на поясе. И еще у амулетчика был арсенал, рассованный по карманам. А у Шныря висел на шее кожаный мешочек с его собственным амулетом, подарком Крысиного Вора.
Эта штуковина была страсть какая красивая: высохшие крысиные лапки и хвост, обрезки кожи, корешки с нанизанными цветными бусинками, темные камушки-зрачки, да еще неведомо чьи клыки, пожелтелые и кривые – и все это спутано-склеено вместе. Шнырь, бывало, доставал и любовался, потом бережно прятал обратно. Ворюга сказал, это вира за крыску, но свою крыску, беззаконно заброшенную на крышу сарая, Шнырь все равно ему не простил.
Рыжий еще брякнул, мол-де амулет защищает от гнева и глупости начальства, однако это было бессовестное вранье, чтобы возвести поклеп на доброго Шнырева господина. Когда маленький гнупи показал свое сокровище тетушке Старый Башмак (только ей и показал, а то ведь каждому захочется!), та поглядела, помолчала в раздумье и промолвила: «Не для этого твой оберег предназначен, а для чего – никак не могу ухватить, вильнет хвостом да исчезнет. Чую только, что он тебе пригодится. Не расставайся с ним, держи при себе».
Вначале он собирался найти надежное потайное место, чтобы не отобрали, но раз мудрая тухурва велела держать при себе, последовал ее совету. Смастерил мешочек на тесемке, чтоб этакая красотища никому в глаза не бросалась, и стал носить на груди под курточкой.
Кабаюн – старое каменное царство. Бывают горы и повыше, в нахлобученных снежных шапках и тысячелетних ледяных панцирях, про них написано в книжке, которую читал ему Кем. Пусть Кабаюн до них не дорос – хе-хе, он рядом с теми поднебесными кручами, как гнупи рядом с человеком! – здесь тоже были и верхушки, и расщелины, и обрывы. Вот бы попалась речка, и через нее мостик – от амуши он тогда запросто улизнет, им Условие не позволяет переходить по мосту через текучую воду, зато для черноголового народца такого запрета нет. Правда, скумоны и стиги все равно не отстанут, но смекалистый Шнырь придумает, как их перехитрить.
Несподручно бежать с ножом наперевес, он ведь на человеческую руку рассчитан, а для гнупи длиннющий. Пару раз чуть на него не напоролся, прыгая со склона по зубьям-уступам, но все равно не бросил. А ну как понадобится, если амуши его настигнут? У этих пугал крови в жилах всего ничего, зато кровь у них первостатейно волшебная! Коли тебе доведется отведать хоть каплю этой крови, обретешь небывалую силу – тяжеленный валун с места сдвинешь, помчишься как ветер, стенку лбом прошибешь. Только для этого надо быть кем-нибудь из народца, на человека не подействует, не то ушлые маги давно бы уже переловили всех долговязых ради ихней чудодейственной кровушки.
Хватает этой силы ненадолго, но чтоб уйти от погони – в самый раз. Когда наступал час правдивых сказок, об этом говорили и тетушка Весёлое Веретено, и тетушка Старый Башмак, и другие тухурвы. И всякий гнупи знал стишок-считалку:
Кто амуши кровь слизнет,
Чудо-силу обретет.
Перепало – не зевай,
Что есть мочи убегай!
Ежели загонят в угол, он пырнет амуши ножом, чтобы брызнула кровь. Только в тех же сказках говорится, что пустить им кровь непросто. Обычно у них сухие раны – все равно, что стебель рассечь, сукровица не в счет.
Уж он постарается, изо всех сил ударит! Но лучше бы просто убежать от них, лучше бы за следующей горкой оказался мост…
Ни выбеленные лунным светом костяные ящеры, ни еле видные, как сгустки тьмы в ночи, шары-кровососы на беглеца не нападали. Злыдни, которые их послали, хотели захватить храброго Шныря живьем, чтобы замучить и слопать без соли. А стиги и скумоны если набросятся, растерзают в клочья, до того они жадные и безмозглые.
Шнырь подивился, что Лорма не отправила в погоню сойгрунов, эти бы в два счета его поймали. Но хватит и таких загонщиков: когда взойдет солнце, глаза начнут слезиться, и он уже не сможет так прытко удирать, тут-то его и настигнут.
Он чуял, что развязка близка. Пропадет он один-одинешенек, бросили его на лютую смерть, а он-то думал, что они с Кемом друзья, как в той книжке… Тут же мелькнуло, что вовсе Кем его не бросал, наоборот – на спину посадил, чтобы с собой забрать, и если бы не помешало какое-то непонятное колдовство, они бы спаслись вместе. Подумал об этом, но в следующий миг эту мысль вытеснила горькая обида: бросил, бросил… Так оно и думалось – то одно, то другое, словно мячик прыг-скок.
