Не та профессия. Тетрология (СИ) - Афанасьев Семён (лучшие книги txt) 📗
Ну и пусть их. Как говорится, два книжных червя нашли друг друга. Вреда никакого, с тяжестями помогает, мяса не ест.
Не самый худший гость, если разобраться. Можно даже сказать, идеальный гость: в стычке с пашто помог. Да ещё как помог…
(В указанном пленным пашто месте, своё стадо таки обнаружили. И теперь два десятка молодых джигитов незаметно караулят то место, дожидаясь обличённых властью людей Наместника. Либо, иншалла, может даже и его самого. Согласно тамги, Наместник бы должен пожаловать сам… Правда, встречать его некому: Хан где‑то сгинул)
С тяжестями азара каждый раз помогает, да. Воды за раз приносит столько же, сколько хороший аргамак (да и аргамак‑то не всякий).
Сам азара, конечно, местами смешной, но от тяжёлой работы (драить большие казаны) тоже не отказывается.
В случае каких‑то столкновений с пашто, чётко сказал: на него рассчитывать можно. А опыт у него, судя по всему есть. И не просто опыт…
С учётом всех плюсов, его с Алтынай небольшая блажь (а именно, вырванная из земли трава и разложенные по земле продырявленные старые бурдюки) – это такая мелочь, что внимания на неё и вовсе можно не обращать. Ну нравится им сидеть там днями и ночами – ну пусть сидят.
Ведь не шумят, не безобразничают.
А та трава, что проклюнулась за эти три дня на квадрате чистой земли, наверное, этому азара зачем‑то нужна.
Иначе зачем бы он часами гладил пальцами каждый её стебелёк, ползая по земле мало что не на четвереньках?
В общем, за пленного пашто, почти сохранённое стадо (дело теперь только в Наместнике) и – главное – за спасённую ханскую дочь ему можно простить и не такое. Это вообще так, мелочи.
Впрочем, ханская дочь, видимо, уже одарила его всем, чем полагается. И чем может одарить взрослого мужчину взрослая незамужняя тринадцатилетняя степнячка. У которой в юрте больше нет мужчин (чтоб блюсти всё, что полагается блюсти), но зато живёт теперь этот странный гость‑азара.
Впрочем, это их личное дело. В степи живут только свободные люди. Дочь хана и этот азара – сами себе хозяева, и детей среди них нет. Их дела – это только их дела.
__________
– Вот смотри, – указываю Алтынай на полученный результат. – Суть в том, что морковь и свеклу надо выращивать в два приёма. Я сейчас прорастил обычные морковь и свеклу за двое суток, но я использовал кое‑какую целительскую магию. Теперь эти семена надо собрать, и уже из них вырастут готовые плоды. Корнеплоды, точнее, – поправляюсь. – От которых потом тоже надо будет отобрать часть на маточники, а остальные можно использовать. Либо кормить скот, хотя это и расточительство там, где живу я… Либо есть самим.
– Если честно, на вкус гадость какая‑то, – откровенно сообщает Алтынай, откусывая кусочек помытой и почищенной свеклы, взятой мной у местной бабушки со смешным именем Раушан (по нашему – роза).
– Так. Есть правила, сестра. Первое: это резерв. Запас. Еда на экстренный случай, когда больше есть нечего. Второе: чтоб насытиться, и свеклу, и морковь надо варить. Сырыми ты ни свеклу, ни морковь не усвоишь.
– Почему? Лошади же и коровы наедаются?
– У тебя же нет четырёхкамерного желудка как у коровы, сестра, – смеюсь в ответ. – Тебе, чтоб переваривать свеклу или морковь и наедаться ими, их всё же надо варить. Но давай отложим это на потом. Готовить – отдельная тема… Третье правило: в этом климате, снимать можно два урожая. Сюда же: выращивать лучше в два этапа. Первый этап: из маточных плодов выращиваем семена, вот как я сделал за эти три дня. Второй этап: из семян выращиваешь готовые корнеплоды. Как раз можно уложиться в местное лето.
– Ты уверен, что в этом есть смысл? – с явным сомнением в голосе спрашивает Алтынай.
– Сейчас и ты будешь уверена. Моркови можно собирать десять мерных мешков вот с такого квадрата земли, как этот, – указываю глазами на нашу «грядку», переводя попутно в местные меры урожайность в размере пятидесяти тонн с гектара. – А свеклы такой квадрат может дать ещё в полтора‑два раза больше.
– Свекла настолько лучше растёт? – Алтынай, услышав цифры и прикинув их к своим реалиями, широко открыла глаза, почти сравнявшись в их ширине со мной.
– Да. Свекла в полтора‑два раза урожайнее моркови, – подтверждаю. – Там, правда, есть тонкости: не сеять на одном месте, особенно урожайные виды…
– У них тоже есть виды? – ещё шире раскрывает глаза Алтынай.
– У лошадей есть разные породы? – отвечаю вопросом на вопрос. – Или все лошади в мире одинаковые? И коровы попутно?
– Конечно…, ‑ уверенно кивает Алтынай и собирается развиваться дальше, но я её перебиваю:
– Вот у свеклы и морковки есть такие же породы. В общем, при многолетнем выращивании на одном и том же месте есть свои тонкости, но о них поговорим не сейчас. Вот теперь ты мне скажи, ханская дочь. Если у вас было бы засажено сто таких квадратов. Это бы помогло перезимовать?
Алтынай надолго выпадает из разговора, молча кивая мне в ответ и прикидывая в уме большие числа, оперировать которыми явно не привыкла.
В отличие от неё, я уже мысленно поделил пятьдесят тонн на пятьсот человек и получил центнер корнеплодов на каждого. Что совсем не плохо. И, если не учитывать психологических моментов переключения кочевников с привычного мяса «на траву», то этот центнер – гарантия выживания.
Теперь жду, когда этот расклад в цифрах дойдёт до Алтынай, которая считает намного медленнее меня.
__________
Примечание.
Киоск «ОВОЩИ‑ФРУКТЫ» в Казахстане называется «Фрукты‑ягоды»:‑) «Жеміс – жидек»
Глава 8
Алтынай наконец справляется с подсчётами:
– Получается по два мерных мешка на каждого человека в этом стойбище. Это же много! – Только и говорит она, в очередной раз широко открывая глаза и удивлённо глядя на меня.
– Этого более чем достаточно, чтоб выжить, – киваю я. – Если отставить в сторону вопросы психологического дискомфорта при смене диеты. Только не спрашивай, ради Аллаха, что это такое, сестра…
– Не спрашивать про психологический дискомфорт или про диету? – улыбается Алтынай. – Потому что я не поняла ни одного, ни второго.
– Про оба не спрашивай, – складываю ладони вместе в жесте просьбы.
– А зачем ты тогда говоришь такие слова, которые не имеют смысла? И если я их всё рано не понимаю?
– Хм. Хороший вопрос. Потому что с тобой я говорю то, что думаю, сестра. И не думаю, что говорить. – Честно отвечаю, подумав пару секунд. – Видимо, расслабился и ленюсь подбирать слова. И следить за языком.
– Да ладно, я поняла и так, – Алтынай прикасается кончиками пальцев к сгибу моего локтя, улыбаясь. – Так смешно, когда ты что‑то очевидное так серьёзно объясняешь… считая меня маленькой… Слушай, а откуда ты так хорошо разбираешься в выращивании растений? – спрашивает через пару минут Алтынай, дожевав таки половинку сырой свеклы и снова широко раскрывая свои азиатские глаза. – Ты же солдат? А рассказал сейчас за целый кишлак земледелов. Потомственных. Живущих южнее пуштунов, во‑о‑он за теми горами.
Поскольку она очень тонко чувствует неправду (а вываливать на неё всё будет неправильным, несмотря на то, что секретов от неё у меня нет), я очень тщательно подбираю слова в ответ:
– Сестра, я служил не только в армии. Ещё я служил на флоте. Раньше. Вот в те времена, когда я служил на флоте, мне приходилось знать и запоминать очень многое, в том числе не связанное с самим флотом напрямую. В рамках получаемых и выполняемых заданий.
– Неужели и про свеклу с морковкой тоже? – не перестаёт удивляться Алтынай.
– Да. Ну, не столько по свеклу и морковку. Там это называлось «ресурсность производственных площадей в сельском хозяйстве». «Ресурсность» в данном случае значит «способность». Ну и кроме того, я очень немало бывал в деревне. И когда маленький был, тоже. Вот уж что‑что, а свекла и морковка в тех местах, где я рос, ни для кого не секрет…
