Чароплет - Чарлтон Блейк (е книги .txt) 📗
Поблагодарив целителя, Франческа проводила его взглядом и посмотрела на стол, где лежал Никодимус. Давно ли она вот так же смотрела на Дейдре? Она закрыла глаза, позволяя шевельнувшемуся страху расправиться в полную силу. А потом сделала глубокий вдох и окунулась в свое всегдашнее спасение — работу.
Закатав рукава, Франческа подошла к умывальнику, погрузила руки в воду по локоть и вспенила крошечные белые руны общего магического языка. Тщательно намыленные и оттертые руки Франческа ополоснула во втором ведре и, высушив, вернулась к столу. Главное помнить, что даже чистыми руками этого пациента касаться нельзя.
Первым делом она расширила скальпелем рану на левом виске, доводя разрез почти до затылка. Кровотечение открылось вновь. Франческа наложила зажимы с обеих сторон от разреза, чтобы лоскуты кожи не заворачивались внутрь и не закрывали операционное поле. Тупым концом скальпеля она отодвинула надкостницу черепа и взяла коловорот.
Застыв на мгновение, Франческа еще раз вздохнула поглубже. Страх шевельнулся вновь, но она поспешно его подавила.
Кончик коловорота уперся в кость. Франческа повернула рукоять, чувствуя, как вгрызается бур в твердую костную ткань. Через несколько минут бур пошел легче, словно проваливаясь — началась прослойка, мягкое губчатое вещество. Франческа знала, что так будет, но все равно дважды останавливалась в тревоге, вытаскивала коловорот и, убедившись, что на блестящем металле нет ничего похожего на мозговую ткань, бурила дальше. Наконец бур снова застопорился, наткнувшись на нижний, самый твердый слой черепной кости.
Через каждые два оборота Франческа вытаскивала бур и проверяла отверстие, промокая его чистым марлевым тампоном, найденным на подносе.
Два оборота. Ничего. Еще два оборота. Тампон. Ничего. Три оборота. Ничего. Еще два. Тампон. Ничего. Еще два. Тампон.
На кости набухла темная капелька крови.
Отложив коловорот, Франческа взяла шпатель и кюретку. Шпателем она придавила набухающую каплю крови, ткнувшись в твердеющую под ней кость, а потом, нажав чуть сильнее, отколола крошечную щепку. Из отверстия на кожный лоскут под зажимом заструился темный ручеек.
Ободренная, Франческа принялась выскребать кюреткой костную щебенку. С каждым движением ручеек делался полноводнее. Всего крови натекло немного, может быть, с четверть чашки, но даже такого небольшого скопления внутри черепа хватало, чтобы вывести мозг из строя.
Никодимус задышал ровнее и глубже.
— Нико, ты меня слышишь? — позвала Франческа, отметив попутно собственное успокаивающееся дыхание. — Нико, не шевелись.
Ноги его дрогнули, губы приоткрылись.
— Не двигайся, Нико, — велела она и рассмеялась. — Все будет хорошо.
Ее опять пробрал смех, потом легкая дрожь, а потом глаза защипало от слез. Он спасен. У нее получилось! Она спасла его! Франческу распирало от счастья.
Вот, значит, каково оно, быть мастером-целителем. Вот к чему она столько стремилась…
Никодимус шевельнул правой рукой.
— Лежи смирно! — одернула она его. Никодимус повиновался. — Все наладится.
Осмотрев отверстие, она заметила на нижней кромке пористый кусочек кости и отколола его кюреткой.
Отверстие мгновенно переполнилось алой кровью.
Франческу бросило в жар. Алый цвет крови означает артериальное кровотечение. Либо она повредила сосуд, вытаскивая последний костный обломок, либо закровоточила поврежденная ударом артерия, когда ее перестал пережимать образовавшийся сгусток. Кровь тем временем залила все операционное поле и заструилась по скуле.
Франческу охватила паника.
Нужно остановить кровь, но как? Лихорадочный взгляд вокруг ничего не подсказал. В обычном случае Франческа сотворила бы заклинание, отыскивающее и перекрывающее кровоточащую артерию — либо, если, как теперь, колдовство исключалось, попросту надавила бы пальцем на рану, останавливая поток. Сейчас отпадал и этот способ, грозивший неизлечимым язвенным проклятием. Кровь не иссякала. Поток то усиливался, то слегка утихал в такт сердцебиению.
У самой Франчески сердце готово было выскочить из груди. Сознание словно отделилось от тела и воспарило под потолок. Сейчас на ее руках умрет еще один пациент.
И тогда оттуда, свысока, она отчетливо увидела стоящий перед ней выбор. Зажать кровоточащую артерию или не зажимать. Спасти пациента или себя.
Франческа опустила взгляд.
Зажать или не зажать.
Никодимус лежал с закрытыми глазами, лицо его было спокойным, почти безмятежным.
Зажать или не зажать.
Она знала, как поступит. Не отдавая себе отчета, почему и действительно ли этого хочет, — это уже не имело значения.
Накрыв ладонью макушку Никодимуса, она скользнула мизинцем в пробуравленное отверстие и нажала покрепче. Ей воочию представилось, как язвенное проклятье просачивается в каждую клетку, ломая пратекст.
Но Франческа не убирала палец. С каменным спокойствием она дожидалась, пока не остановится кровотечение.
Глава сорок седьмая
Когда кровь остановилась, Франческа промокнула тампонами операционное поле. Язвенных очагов на пальце не наблюдалось — видимо, ее пратекст искажается как-то иначе. Может, язвы сейчас разъедают легкие или желудок… Вооружившись узкими щипцами, Франческа очистила операционное поле от сгустков крови и зашила разрез. На последних стежках Никодимус застонал — по крайней мере, так Франческа интерпретировала движение его губ.
Она принялась объяснять, что он будет жить, что все будет хорошо, только не надо двигаться. Через полчаса он уже сидел и, моргая, смотрел на Франческу. Давление на мозг исчезло, а значит, опасность миновала — трещина в черепе и пробуренное отверстие не в счет, если, конечно, его кто-нибудь снова не ударит по голове.
Предупредив на нуминусе, что скоро вернется, Франческа вышла из операционной и отправилась искать отдельную палату. На третьем этаже нашлось сразу несколько. Она вернулась и жестом позвала Никодимуса за собой.
Он сполз со стола — ноги держали вполне сносно, однако он явно им не доверял и держался на почтительном расстоянии за Франческой, опасаясь споткнуться и повалиться на нее. Она пока не признавалась, что остерегаться уже поздно. При виде его заботы Франческу начали душить слезы.
Их встретила предельно аскетичная комната: койка, подушка, несколько сложенных хлопковых одеял, умывальник. Где еще целителю встретить смерть? Франческа запустила несколько огненных светляков выписывать ленивые круги под потолком. Возможно, последнее заклинание в ее жизни.
Никодимус уселся на койку, снял обувь и лег. Когда Франческа присела рядом, он отодвинулся, с опаской меряя взглядом образовавшийся между ними зазор. «Нико, у тебя пошла кровь во время операции, — написала Франческа. Золотистая фраза порхнула ему на колени. — Мне пришлось зажимать артерию рукой».
Он оцепенел, дочитав, словно все мышцы разом сжались перед страшным ударом. А потом медленно поднял голову. Губы разомкнулись, грудная клетка заходила ходуном.
Франческа потянулась к его руке.
Рука отдернулась.
— Пожалуйста, — попросила Франческа, неожиданно заливаясь слезами. Ее охватил страх — примитивный, детский страх, словно она заблудилась в темном лесу.
Никодимус наклонился ближе, но руки по-прежнему убирал. В расширенных глазах плескалось смятение.
Тихо всхлипывая, Франческа оперлась о койку. Никодимус посмотрел на ее пальцы, словно на ядовитого паука, осторожно скользнул к ним ладонью по одеялу и резко замер в последний момент.
— Мне страшно… — выговорила Франческа. — Я боюсь того, что будет.
Комнату заволокла пелена слез. Франческа закрыла глаза.
Минуту спустя ее пальцы накрыла его ладонь. Дрожащая, едва удерживающаяся от того, чтобы не отдернуться по привычке. Франческа сплелась с ним пальцами. Медленно и осторожно он ответил на пожатие.
Франческа вздохнула протяжно и прерывисто, почти физически ощущая рамки, в которые все это время себя загоняла — все то, чего хотела достичь и не достигла, одиночество, на которое обрекала себя…
