Маледикт - Робинс Лейн (книга бесплатный формат TXT) 📗
— Счастливого пути.
Ворнатти не ошибся в расчетах. Щеки мальчика полыхнули алым — но меч был надежно укрыт ножнами и меховым пальто, а значит, практически недоступен. Отерев губы перчаткой, мальчик стрелой вылетел из комнаты. Джилли вышел следом; несмотря на врожденную лживость Ворнатти — богатого и могущественного, подчинившего мальчика своей власти, слуга едва сдержался, чтобы не рассмеяться над неисправимой натурой барона и над праведным негодованием потенциального убийцы. Быть может, они друг друга заслуживали.
3
К тому моменту, как Джилли уселся в карету рядом с вверенным его заботам мальчиком, к нему вернулась привычная безмятежность. Мальчишка нахохлился в углу, почти полностью спрятав лицо в мехах, глаза прикрывали темные ресницы.
— Поехали, — приказал Джилли. — Чем быстрее доберемся туда, тем быстрее вернемся.
Карета качнулась и покатила. Должно быть, это будет странная поездка, думал Джилли, путешествие через снегопад в компании тени. Когда от шипящего снега и молчания у него заложило уши, он решил выманить мальчишку из раковины.
— Тебе тепло? — спросил Джилли.
Мальчик повернул голову и взглянул слуге в глаза, однако с презрительно искривленных губ не слетело ни звука. Закутанный в меха, с горячими кирпичами в ногах, сытый, он, должно быть, впервые в жизни не мерз зимой.
Когда обычная вежливость не помогла, Джилли спросил напрямик:
— Расскажи мне об этом твоем Янусе.
Мальчик смотрел в окошко на падающий снег.
— Ты собираешься спасти Януса, значит, ты его любишь. Янус — твой покровитель? Друг? Брат? Любовник?
— Прекрати произносить его имя, как будто у тебя есть на это право, — выговорил мальчик с неистовой яростью в голосе. Даже сквозь толстое пальто было видно, как часто вздымается его грудь.
Джилли вздохнул.
— Ты что-то очень уж нервный. Я просто хотел скоротать время и заодно получше познакомиться с тобой. Поскольку я тебя не знаю, я начал задавать вопросы. И ты можешь спрашивать меня, если пожелаешь.
Порывы снежного ветра и приглушенный ритмичный стук копыт были ему единственным ответом. Пожав плечами, Джилли поудобнее устроился на сиденье, чтобы вздремнуть.
— Ты его шлюха? — Вопрос мальчишки выдернул Джилли из дремоты, огнем опалив лицо и уши.
— Как и все слуги, — отозвался Джилли, ища убежища в философии. — За деньги мы делаем то, что нам говорят, — хотим того или нет. Самое большее, на что мы способны, — выбрать себе господина.
— Я сам себе господин, — заявил мальчик. — Короче говоря, ты шлюха.
Джилли передернуло от ленивого презрения в голосе мальчишки, напомнившего ему о единственном разе, когда он вернулся домой. Отец разговаривал с ним тем же тоном. Тогда Джилли счел это несправедливым. Родители сами продали его Ворнатти. Так чего они ждали?
— Я живу у Ворнатти — я исполняю его капризы и принимаю его ухаживания. Почему бы нет? Он взял меня с фермы, где меня не могли прокормить, и дал мне библиотеку, хорошую пищу, отдельную комнату и полную свободу действий — когда мы бываем в городе. — К концу своей речи Джилли снова почти убедил себя в разумности сделки. — Он и тебя одарит столь же щедро.
— Если я буду ублажать его, — глухо сказал мальчик. — Если превращусь в послушную игрушку, потакающую всем его прихотям и желаниям. Стану скорее вещью, чем личностью, собственностью, от которой легко избавиться, когда она наскучит. Сколько ты живешь с ним?
Когда Джилли, едва не поперхнулся, пытаясь выдавить ответ, на губах мальчика заиграла улыбка. Потом он снова уставился в окошко, дыхание его клубами обволакивало стекло и замерзало на нем.
Тянулись минуты тишины, нарушаемой лишь мокрыми шлепками снега, подобно морской пене бьющими в бока кареты.
— Какой же ты невоспитанный, — наконец заметил Джилли. — Ворнатти предложил тебе помощь…
— Уж не думаешь ли ты, что я стану верить всему, что скажет какой-то аристократ? — отчеканил юноша. — Они все друг за друга горой.
— А ты так хорошо осведомлен об их образе жизни? — поддел Джилли. — Ты полагаешь, что одинок в своей ненависти к Ласту? Уверяю тебя, Ворнатти ненавидит Ласта всеми фибрами души. — Заметив недоверие на лице мальчика, Джилли добавил: — Я правду говорю. Они встречались более тридцати лет назад при итарусинском дворе. Опасное место, кишащее принцами-убийцами и дворянками-отравительницами. Замерзшая земля, населенная хладнокровными людьми, которые кичатся своей храбростью, агрессивностью и готовностью пойти на все ради достижения цели. По сравнению с итарусинским наш двор — просто забавы в детской под присмотром нянюшки.
Для Ласта, лишь четвертого сына, хотя и королевских кровей, пребывание при дворе Итаруса означало возможность удачно жениться и так обеспечить себе состояние, которого он не унаследовал бы сам; быть может, составить династический брак. Однако он оказался слишком заносчивым и твердолобым, слишком непоколебимым в своих взглядах, чтобы преуспеть. А когда они повстречались с Ворнатти… Ну, как я понимаю, они затеяли дуэль, не успев даже раскланяться друг перед другом при первом знакомстве.
Мальчик по-прежнему вглядывался сквозь запотевшее окошко, демонстрируя равнодушие; его волнение выдавали пальцы, вычерчивавшие на затуманенном стекле хрупкие силуэты — крошечные пересекающиеся линии: то ли кинжалы, то ли мечи.
Джилли продолжал:
— К тому времени, когда дуэль стала неизбежна, Ласт настолько овладел искусством итарусинской придворной жизни, что догадался заплатить шлюхе Ворнатти, чтобы та опоила его до беспамятства. Когда барон не явился на дуэль, Ласт публично обозвал его трусом. Нет, не из страха, ибо Ласт отличный фехтовальщик, — скорее назло. И это послужило падению Ворнатти вернее, чем проигранная дуэль. Долгое время, до самого Ксипоса, барон не мог восстановить загубленную репутацию.
— Неужели из-за какой-то расстроенной дуэли Ворнатти способен ненавидеть Ласта с той же силой, что и я?
— Не только из-за нее. Все гораздо сложнее — слишком сложно, чтобы объяснять теперь. — Не столько отсутствие времени, сколько предупредительность запечатали уста Джилли. У Ворнатти было мало уязвимых мест — но одним из них являлось упоминание о его сестре. Аврора Ворнатти была смыслом жизни старого мерзавца, единственным человеком, кого он искренне любил. Когда Арис Иксион избрал Аврору своей невестой, Ласт пустил порочащие ее сплетни, чтобы расстроить свадьбу. Слухи о распутстве, вырождении, даже о якобы отравленной плоти. Арис снискал дружбу Ворнатти, не признав правдивости сплетен. Однако, когда долгожданный наследник появился на свет ущербным, а сама Аврора умерла в родах, злые слухи возобновились с новой силой — и не утихли до сих пор.
Иногда Джилли казалось, что дни королевства Антир сочтены. Ксипос — первый удар, Аврора — второй, смертоносный выпад. Похоже, Арис так и не оправился.
Джилли нахмурил брови. Если мальчик не знал Ариса, их короля…
— Ты понял, что я говорил насчет Ксипоса?
Встретив пустой, мрачный взгляд, напомнивший Джилли о полном самопоглощении и закоренелой необразованности его слушателя, он растолковал мальчику все о войне за Ксипос. Насколько это долгое и кровавое десятилетие вообще поддавалось описанию. Причина была довольно проста: Итарус попытался вырвать Ксипос с его не замерзающими зимой портами из хватки Антира. Однако сражение приобрело столь затяжной и ужасающий характер, что опротивело даже богам и послужило поводом к их исчезновению из мира.
Ядовитое щупальце битвы — политическое убийство — отняло жизни короля и наследного принца; второй сын погиб на фронте, «вот третий сын, тихий ученый, Арис Иксион, унаследовал королевство в состоянии войны. Арис, который ценил жизнь больше, чем землю, действовал решительно. Он капитулировал, хотя понимал, что условия договора просто губительны: налоги, обязательный экспорт в Итарус товаров, которые продавались обратно в Антир с громадной наценкой. Если бы не антирские колонии в Приисках, Итарус сам бы завоевал Антир в один миг.
