Камень третий. Дымчатый обсидиан - Макарова Ольга Андреевна (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗
Осталась одна Орлайя. Сайнарнемершгхан посмотрел на дочь с последней надеждой. Слабая это была надежда.
— Не бойся, я не брошу тебя, отец, — сказала Кангасск Орлайя, но и ее голос звучал теперь иначе. Вместо былого фанатизма в нем слышалась лишь бесконечная усталость и грусть одинокой женщины, такая же бледная, поникшая и седая, как сама Орлайя после того, как потеряла ученика. — Но, похоже, Лар все-таки прав… Я не собираюсь сражаться со своими братьями и сестрами, отец; уж извини, это слишком, это ты хватил через край… Мы с тобой сейчас пойдем в малую залу и поговорим. О том, каким должен быть Орден. Хорошо?
Сайнар машинально кивнул; на самом же деле мысли его были далеко.
…Нанятый маг, дожидавшийся заказчиков на одной из скамеек у края леса Магров, долго ворчал, что вместо троих ему теперь придется переправлять сразу десять человек, и требовал доплаты. Доплату ему обещали.
Целый час, пока он готовил свое трансволо, Кангасск Дэлэмэр с тоской смотрел на Храм Сохраняющих Жизнь… Так много всего случилось в этот день… Теперь понятно, отчего Лар посвятил его во все подробности планов Ордена: раскол назревал давно. И он, Кан, выступил лишь катализатором, ускорив неизбежное.
Об отце он уже не сожалел. Это был совсем другой человек; давно уже не такой, каким его помнила мама. Не тот, на кого она злилась, о ком грустила, кого всегда ждала… Потому и сожалеть не о чем.
Да и не время сейчас о чем-либо сожалеть. Время решать иные проблемы. Теперь он, Кангасск Дэлэмэр, в ответе за братьев и сестер, что доверились ему. И он собирался оправдать их доверие…
Глава четвертая. У пересохшего фонтана
— Эй, парень, а я тебя помню!
Максимилиан обернулся на голос… Потомок Арники и Вадро, такой же правильный, как большинство коренных жителей Торгора. Это лицо не говорило ему ни о чем.
— Ты, должно быть, ошибся, — сказал Макс, отворачиваясь.
Но этот жизнерадостный воин и не думал сдаваться. Усевшись на бортик чаши пересохшего фонтана рядом с Максом, он принялся освежать старому знакомцу память.
— Мы с тобой вместе шли с караваном Рамаяны, помнишь? — живо говорил он. — С тобой было еще девять Сохраняющих Жизнь, один — совсем маленький, лет пяти-шести… Да и сам ты был щеглёнок, — незваный собеседник улыбнулся. — Лет двенадцати, наверно. Растерянный такой… А сейчас, смотрю, бывалый воин. С трудом узнал… Где ты получил такие шрамы?
— В бою, — неохотно ответил Макс.
Некоторое время они со старым знакомым сидели рядом, бессмысленно созерцая растрескавшуюся от жары и времени пустую чашу фонтана. Молчали. Потом, так и не дождавшись от Макса ни единого слова, кулдаганец попрощался и ушел.
Максимилиан проводил его долгим тоскливым взглядом, запоздало подумав, что надо было хотя бы имя его спросить…
Так холодно было на душе. Невыносимо. Так одиноко… И вот — словно сама жизнь попыталась немного развеселить хмурого паренька, устроив эту нехитрую случайную встречу. А Макс отмахнулся от маленького подарка судьбы, даже не взглянув. По-детски это как-то. Все люди — дети, в масштабах мироздания…
Этот пустой дворик… этот пересохший разбитый фонтан… Кто лишний раз подумает заглянуть сюда?.. а уж тем более искать в неприметной трещине на дне пересохшей чаши Хору Солярис?
Никто.
Макс прибыл в Торгор два дня назад, на трансволо и быстро затерялся в его многоликой толпе. Здесь был самый край, южный предел магии. Дальше и держателю стабилизатора можно было идти только своим ходом, двигая впереди себя границу Ничейной Земли. К слову сказать, та неспешно сдвигалась на северо-восток уже сейчас — вынутые из оправ и перемещенные в пространстве, стабилизаторы обречены теперь бороться между собой до тех пор, пока не будет достигнуто новое равновесие.
А таскать с собой солнечную Хору Макс не собирался — у него были иные планы…
Торгор…
Решение Максимилиан уже принял: что стоит принять подобное человеку, которому и терять-то уже нечего?.. И, тем не менее, медлил, до последнего откладывая то, что, начав, изменить уже будет невозможно. Уже два дня он потратил на тягостные раздумья у пустого фонтана, который заменил ему и храм, и учителя, на короткий срок став центром всего мира.
Даже в разгар туманной болезни (а она-то как раз молчала) осмыслить подобное тяжело: Максимилиан собирался принести в жертву этот город. Собирался открыть Провал здесь…
Причин можно было назвать великое множество, и среди них слабость городских ополчений Кулдагана и большое количество мирных граждан. Открой он Провал в чистом поле, миродержцы, наученные горьким опытом трехтысячелетней давности, уже не станут сражаться насмерть, а отступят на более удобные позиции. В таком случае Омнис ждет небывалая, многолетняя резня, а эти двое останутся живы. И, скорее всего, добьются-таки победы. Это претендента на звание миродержца, единственного и всевластного, никоим образом не устраивало. Нужно было вынудить Владиславу и Серега сразу дать главный бой. Никак иначе.
Такие объяснения выстраивал для себя Макс, чтобы успокоить разум. На самом же деле он выбрал Торгор, слепо руководствуясь предчувствием: полумиллионный город, почти беспомощный в военном плане, миродержцы ни за что на растерзание тварям не оставят. В этом Максимилиан был уверен на все сто. И Сайнар может теперь подавиться своей проклятой правдой об Эрхабене…
Возможно, история сделает новый виток и повторит уже пройденное… так думал Макс, горько посмеиваясь, наедине с самим собой… и появится новый Орден, который пронесет сквозь века кровавые знамена Торгора и жажду мести, и каждый лидер этого Ордена будет с гордостью носить фамилию Арникавадро и люто ненавидеть Максимилиана — единственного миродержца, навеки виноватого во всем…
«Что ж… в ближайшую тысячу лет у меня будет время договориться с собственной совестью,» — мысленно сказал себе Макс, поднимаясь на ноги. Он бросил последний взгляд на извилистую трещину, на дне которой ждал своего часа солнечный стабилизатор, и зашагал прочь, опираясь на Молчащий посох…
Сейчас, постаравшись отбросить все мрачные мысли, юный миродержец бодро шагал по веселым торгорским улицам, проникаясь атмосферой безудержной жизни большого города; запоминая каждую мелочь, увиденную по пути, ведь скоро всему этому суждено исчезнуть.
Торгору осталось две недели жизни. Время пошло…
Глава пятая. История длиной в пятнадцать тысяч и один год
Утро… Все окрестные Холмы и побережье желты от назаринов, открывшихся навстречу восходящему солнцу. «Золотые берега!» — мысленно восхитился Кангасск, глядя на все это великолепие и уже ни капли не жалея о том, что неведомое предчувствие подняло его в такую рань; подняло — и притихло, оставив его любоваться утренней красотой Юги.
С этого балкона весь город был виден, как на ладони. Весь; с остроконечными крышами домов, отражающими рыжее рассветное пламя; с величественными гигантами-тримаранами в порту, окруженными пестрой димарановой мелюзгой; со всеми сонными горожанами и бодро рассекающими по набережной семерками студентов-Стражников… Эх, с какой радостью Кангасск побежал бы сейчас с ними!.. Среди золотых цветов, под шум волн… ни о чем не думая и не беспокоясь!.. Кажется, кто-то из Странников — случайных учителей маленького Кангасска Дэлэмэра (но точно не старик Осаро) сказал ему однажды, что нехорошо это — желать чужой судьбы, даже в шутку…
В дверь постучали. Со смешанным чувством тревоги и радости, в одночасье охватившим душу, Кан пошел открывать.
На пороге стояла Владислава. Вид у нее был усталый и измученный. Древние, бездонные глаза выдавали сейчас почти человеческую растерянность. Определенно, случилось что-то…
