Под небом голубым - Аренев Владимир (мир книг txt) 📗
Мостовая вздрогнула, как будто размышляла над тем, стоит ли выгибать спину или не стоит. Решила, что не стоит, улеглась и примирительно замурлыкала.
Человек утвердился на ногах и даже сделал маленький шажок вперед. Это было трюком, потому что чертов шажок требовался не для самоутверждения или самоподтверждения неутраченной способности ходить; просто, позади ждало то, что напугало конусы. И он не горел желанием отблагодарить неведомого благодетеля. Даже видеть — не горел.
«/Это же смешно! Просто развернуться и уйти/ Зато очень оригинально! К тому же, я не собираюсь разворачиваться.
/Ладно, перестань. Тебе ведь интересно. И дорога к саду — там же/.
Есть другие пути.
/И другие очереди конусов?../» Конечно — да, конечно — нужно было оглядываться. Он это сделал, просто потому что другого выхода не существовало.
9. Вероятно, именно так должны были выглядеть улицы Помпеи в тот час, когда всемирная слава хлынула на них потоком раскаленных вулканических мокрот. Если не обращать внимания на колонны (все-таки, они лишь колонностью напоминали своих древнегреческих тезок), картина точь-в-точь походила на воображаемые человеком Помпеи.
В радиусе нескольких метров все вокруг отмечала печать разрушения. Колонны лежали, словно деревья на лесоповале, на котором вдруг забастовали зэки, и часть улицы, куда рухнули эти колонны, была измята — капот машины, попавшей в автокатастрофу.
Картина потрясала своей неуместностью (это здесь-то, в городе! — городе, который человек никогда не видел разрушенным, ни на кирпичик!). Наверное, даже таракан в салате смотрелся бы естественнее, чем такое.
«Кто? Кто же это сделал?
/И где он сейчас?/» Но нет, ни одно живое существо не способно на подобное. Город попросту не впустил бы монстра этаких размеров…
«…если бы не хотел меня спасти; только в этом случае…
/Ладно, старина, какие монстры? Если город способен меняться, поверь, он способен и обрушить пару-тройку колонн, когда потребуется/».
Что-то чернело между каменными (каменными ли?) обломками, и приглядевшись, человек понял: это что-то — несколько конусов. Они походили на вафельные стаканчики от мороженого, на которые ненароком наступили. Из раздавленных тел вытекал к небесам пустоцветный, почему-то вызывающий чувство гадливости дымок.
«Город сделал это, чтобы спасти меня. Он убил своих Обитателей. Он разрушил самого себя. Он…»
— Спасибо, — прошептал человек. — Я знаю, ты преследовал какие-то свои цели, но все равно — спасибо.
Отряхнул с колен каменную крошку и пошел к саду, переступая через поваленные колонны и стараясь не запоминать деталей.
10. Вот с тех самых пор…. вот с тех самых пор он стал относиться к городу по-человечески.
ГОРОД. БИБЛИОТЕКА.
11. Мир не призна„т (и никогда не признавал) слова «справедливость» в человеческом понимании.
Мир существует совсем по другим законам.
Глава четвертая
ЧЕЛОВЕК. СЕЙЧАС.
1. Оказывается, быть псом не так уж и плохо. Особенно если у тебя есть преуспевающий хозяин, способный не только наказать, но и накормить, защитить… ну и так далее. Предупредить об опасности? — возможно, и это.
Но ты не пес, ты нечто большее, чем просто пес. И поэтому там, где нужно вильнуть хвостом, — скалишь зубы и кусаешь руку, кормящую тебя… Нет, ты не пес.
В последнее время все чаще убеждаешься в этом: не пес.
Крыса.
2. Он шел к городской стене, вернее, к вполне определенному месту в этой стене. И поскольку с одной стороны путь был хорошо знаком, а с другой — смотри-не смотри, все равно, если город захочет тебя запутать, ничто не поможет, — человек и не смотрел себе под ноги с особенным вниманием. Наоброт, запрокинув голову кверху, он занялся разглядыванием домов и Обитателей.
Многоглазые кучки по-прежнему звучали и расцвечивались, катаясь на лопастях каруселей. Человеку было видно сразу несколько домов по два-три этажа каждый, и везде Обитатели меняли цвет и форму по-разному. Вернее, меняли-то они их одинаково, но в разные промежутки времени, не синхронно. И поэтому человек очень сильно удивился, когда заметил две кучки, которые неожиданно начали пульсировать в такт. Раз. Два. Три…
Он остановился и потер глаза рукой: может, показалось?.. Но подозревая совсем противоположное, человек стал внимательно приглядываться… да, вот оно! Еще две многоглазые кучки запульсировали в такт, а через некоторое время на миг исчезли со своих мест на вентиляторах; всего лишь на миг, а потом вернулись в видимый мир. Только… — разумеется, человек не был уверен, но… — в общем, когда кучки-многоглазки снова появились на лопастях, каждая оказалась на карусели своей напарницы. Они поменялись местами. И если первый раз такое произошло в общей комнате, на одном и том же этаже одного и того же дома, то во второй раз партнеры находились в противоположных зданиях.
Теперь, когда он заметил это, картина жизни города и нынешних Обитателей несколько изменилась; точнее, изменилось восприятие этой картины человеком. Приглядевшись, он понял, что каждую секунду несколько десятков, а то и сотен кучек образуют перемещающиеся пары. И каждая такая пара пульсирует в такт, не переставая при этом звучать. Зрелище выглядело настолько величественным, что человек застыл и некоторое время созерцал весь город в его грандиозности и организованности: так часами можно смотреть на работающих людей или водопад, искрящийся на солнце, брызжущий во все стороны прохладной энергией потока. Если бы не срочное дело, человек, наверное, стоял бы еще очень долго, а так… постоял и отправился дальше.
3. Стены города, всегда неизменные и непреодолимые, и раньше вызывали у него чувство собственной малозначимости, а сегодня — и подавно. Посреди целеустремленности и сплоченности кучек-многоглазок человек представлялся самому себе неким диковинным уродцем, который движется без цели и без смысла, просто потому что заведенные кем-то и когда-то пружины еще приводят в действие старинный механизм. Стены видны были издалека; да в общем-то, наверное, при нынешних Обитателях (и, соответственно, домах) они видны вообще из любой точки города. Высокие, под самые облака, сложенные /или — выросшие???/ из толстых кроваво-красных кирпичей, стены словно воплощали в себе идею абсолютной никчемности и преходящести бытия любого живого существа. В том числе — и двуногой крысы, к ним сейчас приближающейся.
Дома отстояли от стен на довольно приличном расстоянии, и образовывался пустой промежуток, в котором Обитатели по неизвестной причине старались не появляться. Нынешние-то понятно, им, похоже, и не удалось бы подобное, даже пожелай они… — но ведь и прежние, те же таки конусы, избегали этой пустоты. Один лишь человек не испытывал никаких особых чувств, оказываясь здесь, в гулком бездонном промежутке, заполненном — вне зависимости от положения солнца на небе — тенями.
Он вошел в этот сумрак — словно нырнул — и попытался решить: в какую же сторону идти. Дверь могла быть где угодно, хотя он знал, что это «где угодно» — неподалеку. Но если город пожелает застить твои глаза пеленой, ищи-не ищи, результат будет одинаковым. Итак…
Человек хмыкнул и решил, что левая сторона в такой ситуации ничем не хуже, чем правая.
«Ладно, если нужно будет, я обойду тебя по периметру, дойду до Врат — и дальше, по кругу. Ты же стены менять не можешь, ты только с домами гаразд шутки шутить. А значит, рано или поздно, дверь я найду».
…Но то ли город сегодня был не в настроении шутить те самые шутки, то ли еще по каким-либо причинам, но дверь обнаружилась неприлично быстро, где-то на сотом — сто десятом шаге. Человек снова хмыкнул, радуясь очередной победе, пускай даже это была скорее не его победа, а снисходительная подачка со стороны города. Так или иначе, вот она, дверь, тоже из красного кирпича, почти незаметная — лишь чернеет металлическая ручка.
Как делал это уже не раз, человек отоворил дверь и вошел в библиотеку.