Владыка башни - Райан Энтони (лучшие книги без регистрации txt) 📗
Самая ранняя инвеститура Святого Чтеца датируется не ранее чем тремя столетиями до настоящего времени, но с самого начала его роль была немногим более значимой, нежели почётные титулы для особо благочестивых клириков. Главенство одного человека, сосредоточившего в своих руках бразды абсолютного и непререкаемого руководства церковью, окончательно установилось лишь через две сотни лет после его утверждения в землях, именуемых ныне Кумбраэлем, и не без значительного сопротивления непокорного клира.
Аспект Дендрит Хендралъ. Трактат «Заблуждения и верования: природа богослужения». Из архивов Третьего ордена
Жена генерала позволила мне удалиться, когда над дымящимся городом занялся рассвет. Звуки битвы к тому времени стихли, но с сообщением о капитуляции города никто так и не прибыл, а нескончаемый поток раненых воларцев, выбиравшихся через проломы в стене, показывал, что до победы ещё далеко. Все раненые были вольными мечниками — рабов, разумеется, бросали истекать кровью там, где они упали.
Пока генерал предавался утехам со своей рабыней, я рассказывал его жене все, что знал об Аль-Сорне. Все без утайки, и это заняло у меня несколько часов, на протяжении которых Алльтор дымился перед нашими взорами. Ей было любопытно все, она буквально засыпала меня вопросами, хотя у меня сложилось впечатление, что её представления о талантах Убийцы Светоча весьма причудливы.
— И ты ни разу не видел, чтобы он воспользовался своим великим даром, о котором говорят люди? — спросила она, выслушав одну из множества историй о приключениях Аль-Сорны в империи.
— Он не более чем человек, хозяйка, — ответствовал я. — Тренированный и коварный, что правда, то правда. Его проницательность простаки принимают за магию, но я ничего такого никогда не замечал. Он не умеет читать мысли, не разговаривает с животными или душами умерших.
— Как ты думаешь, когда Аль-Сорна предстанет пред лицом моего возлюбленного супруга, проявит он это своё коварство? Скажем, какой-нибудь хитроумный план спасения города от разрушения?
Сардонические интонации в её голосе подтвердили мои подозрения о глубоком фатализме этой женщины. Создавалось впечатление, что в мире для неё нет ничего нового и что она уверена в предопределённости и неизбежности всего происходящего, пусть даже исход этот пока воплощён не до конца.
— Думаю, это так, хозяйка.
— Значит, он ещё и великий стратег, — тихонько засмеялась она. — Видала я стратегов. Один настолько уверовал в свою счастливую звезду, что спалил пятьдесят тысяч человек в болоте, полном земляного дёгтя. Скажи мне, если бы во главе королевской гвардии сегодня стоял Аль-Сорна, результат осады остался бы тем же?
Вопрос был щекотливый, и она прекрасно знала, что любой мой ответ на него смертельно для меня опасен.
— Мне сложно судить, хозяйка.
— О, я полагаю, совсем не сложно, особенно для такого специалиста в военной истории, как ты.
Её тон не допускал возражений, и я должен был дать ответ, зная, что, какими бы льстивыми похвалами её мужу я его ни сопроводил, моя неискренность тотчас же будет замечена и отвергнута.
— Владыка битв оказался слишком самонадеян, — осторожно сказал я. — Он не предвидел, что может случиться измена одного из союзников. Аль-Сорну так легко провести бы не удалось.
— А как насчёт числа осаждающих? Ты сам писал, что это один из решающих факторов.
— В Лехлунском оазисе Аль-Сорне удалось обратить в бегство элитные части имперской армии, хотя у него было лишь несколько сотен человек. Если бы под Алльтором имелся хоть малейший
шанс на победу, он бы его использовал.
Женщина приподняла бровь. Меня прошиб пот, я осознал свою ошибку и с бьющимся сердцем поспешно добавил:
— Хозяйка.
— А я уж было подумала, ты забыл, кем являешься, — протянула она.
— Простите меня, хозяйка... — забормотал я, но женщина жестом приказала мне замолчать и вновь посмотрела на дым, висевший над городом.
— У тебя есть жена, милорд Вернье? — спросила она после паузы. — Семья, ждущая тебя в Альпире?
Здесь думать было не о чем, отвечать на подобные вопросы мне приходилось часто.
— Я был слишком занят работой, чтобы позволить себе отвлекаться на подобное, хозяйка.
— Отвлекаться? — Она с улыбкой посмотрела на меня. — По-твоему, любовь — это отвлечение?
— Я... не знаю, хозяйка.
— Лжёшь. Ты кого-то любил и потерял. Кем же она была, хотелось бы знать? Прилежная девочка, благоговевшая перед великим учёным? А стихов она тебе не писала часом? — Женщина скорчила издевательски-печальную физиономию.
Несмотря на мой всепоглощающий страх, я возненавидел её в этот миг так сильно, что готов был выкинуть за борт и хохотать, глядя, как она тонет. Однако я предпочёл более безопасный путь — я соврал:
— Она умерла, хозяйка. Во время войны.
— Понятно. — Она поморщилась и отвернулась. — Грустная история. А тебе пора отдохнуть. Утром мой возлюбленный супруг, без сомнения, заставит тебя описывать происходящую бойню.
— Благодарю вас, хозяйка. — Я поклонился и пошёл к трапу в мою каюту, стараясь не сорваться на бег. Врождённая жестокость её мужа ужасала меня, но теперь я понял, что на корабле есть ещё более опасный человек: его жена.
Проспал я где-то около двух часов. Мне вновь снились кровь и хаос, которые сопровождали сокрушительное поражение королевской гвардии. Лицо владыки битв, когда тот увидел, как предатели разворачиваются и атакуют его собственный фланг... Брат Каэнис, пытавшийся удержать бегущих людей...
Проснувшись, я заставил себя проглотить кашу-размазню, оставленную у моей двери, и несколько часов приводил в порядок свои записи, превращая их в приемлемый, то есть недостоверный, рассказ о воларском штурме. Я особо отметил тщательную подготовку к длительным боям внутри городских стен, прозорливо проведённую генералом.
Некоторое время спустя меня затребовали на палубу. Оказалось, что созван военный совет. Старшие офицеры толпились вокруг стола с картой, а сам генерал слушал отчёт командира подразделения.
— С помощью поджогов нам удалось кое-чего добиться, ваша честь, — докладывал человек с усталым, покрытым гарью лицом. — Однако они быстро сориентировались и начали создавать проёмы между улицами, чтобы пожары не перекидывались из одного квартала в другой. Ко всему прочему, город построен из камня, а камни плохо горят. Что же до личного состава... Огонь не знает своих и чужих, так что среди наших солдат обгоревших не меньше, чем у противника. Наш боевой дух... ослаб.
— Ну, если ваши подчинённые сели в лужу, — ответил генерал, — у нас есть достаточно «лекарей», которые пропишут им кнута. Это прекрасное лекарство для лентяев. — Он повернулся к командиру вольных мечников — чумазому, со свежей раной на шее. — Вот взять хотя бы вас! Сколько порок вы произвели ночью?
— Четыре, ваша честь, — хрипло ответил тот.
— Значит, сегодня устройте шесть! — Он оглядел офицеров в поисках следующей жертвы. — Теперь вы! — Его палец ткнул в человека, одетого в форму мастера баллист и патерелл. — Помните мою маленькую хитрость с пленными? Вы использовали её?
— Так точно, ваша честь, — подтвердил тот. — Пятьдесят отрубленных голов было переброшено через стены, как вы и приказывали.
— И что?
Мастер запнулся, его выручил командир дивизии:
— У врага тоже были пленные, ваша честь. В ответ они перебросили нам пятьдесят голов через баррикады.
— Ведьма постаралась, как пить дать, — пробормотал командир батальона варитаев.
Глаза генерала сверкнули, а его палец, словно копьё, впился в мужчину:
— Так, это ничтожество разжаловано в рядовые. Уберите его с моих глаз, и чтоб сегодня же шёл в атаку в первом ряду. — Он снова уставился на карту, пока «негодяя» оттаскивали прочь. — Всё это противоречит здравому смыслу и опыту, — проговорил наконец генерал. — Если стены города пали, победитель пожинает плоды своей победы, грабит и насилует. И так было всегда. — Он поднял на меня взгляд. — Я прав, мой учёный раб?
