Там, где холод и ветер (СИ) - Северная Ирина (книги онлайн полностью .txt) 📗
— Хейз! — воскликнула Фиона, дружески похлопав меня по руке. — Я рада, что вы к нам присоединились. Я уже рассказала о ваших пирогах. Все горят желанием их попробовать.
— Ой, думаю, вы переоцениваете мой талант кулинара, — пробормотала я.
— Не скромничайте, — не снижая тона, отозвалась Фиона. — Мы устраиваем эти вечера не первый год, и у нас тут как-то сама собой сложилась традиция проведения своеобразного дружеского конкурса лучших блюд. Ваша выпечка наверняка займет высокое место в неофициальном рейтинге.
— Кхм… не знаю, что и сказать, — растерянно отозвалась я.
— Ничего и не надо говорить. Просто наблюдайте, как ваш кулинарный успех будут нахваливать другие. Здесь собрались люди, которые умеют ценить радости жизни, уж поверьте.
В ответ я машинально изобразила вежливую улыбку, чувствуя себя едва ли не степфордской женой.
Неужели и в самом деле можно начать волноваться о том, какое место займет твой пудинг среди прочих запеканок, пирогов и салатов? Или здесь в пригороде действительно больше нечем заняться?
Стремясь отвлечься от удручающих мыслей, я попыталась вникнуть в суть проведения сегодняшнего мероприятия. Видимо, это была своеобразная трактовка традиционного июньского праздника**, хотя и отмечался он не в понедельник. В целом же все очень походило на провинциальную вечеринку участников какого-нибудь местного клуба по интересам. Например, «Общества N-ских любителей запеканок и пирогов».
Самое забавное, что теперь и я принадлежала к их числу.
Я помогала расставлять блюда с угощениями и одноразовую посуду на столах и не заметила, как холл стал заполняться. Пожилые люди приходили и рассаживались на стульях и диванчиках, расставленных у стен. Кто-то был вполне бодр, некоторые перемещались в инвалидных креслах, а часть и инвалидные кресла не могли двигать сами, их прикатывали и оставляли у стены.
Пока холл не заполнился, я почти забыла, что нахожусь в месте, где люди по сути дела, доживают свой век. В этих стенах жили больше воспоминаниями, а не надеждами и мечтами. Здесь царила старость, главенствовало прошлое, им подчинялось настоящее, а будущее было печальным и предсказуемым.
Несмотря на прекрасные условия, чистоту, комфорт, удобства и заботу все это совсем невесело. Оказывались здесь по разным причинам, но в любом случае это отнюдь не то, что я желала бы для себя и для тех, кого люблю.
Задумавшись, я не заметила, как холл и эркер заполнились людьми. Пожилых обитателей было десятка два или около того, остальные, видимо, персонал и гости.
Зажглись гирлянды лампочек, хотя на улице было еще совсем светло, из невидимых динамиков полилась негромкая музыка. Выбор мне понравился — Синатра, Мартин, инструментальные композиции, среди которых звучали фольклорные и современные аранжировки старых хитов.
Постепенно присутствующие стали собираться в группы, пробовать угощение, разговаривать, даже танцевать, или выходили посидеть на террасу.
Я чувствовала себя здесь наблюдателем, не участником. Постояв немного в сторонке, и убедившись, что мои пироги, в самом деле, пришлись к столу, стала подумывать о том, чтобы незаметно удалиться. Но прежде следовало уточнить, какое участие потребуется еще от гостей, в том числе и от меня. Скорее всего, надо будет помочь с уборкой. Я собралась уже тихонько подобраться к Уне и расспросить ее, но мое внимание привлек один их обитателей этого дома.
Пожилой мужчина, одетый в клетчатую фланелевую рубашку и вылинявшие до белесой голубизны джинсы, сидел в инвалидном кресле у стены справа, и так же, как я, отстраненно наблюдал за происходящим. У него были совершенно седые, отливающие серебром, длинные волосы собраны в аккуратный хвост. Лицо, наверное, когда-то было очень красивым, черты и сейчас сохранили четкость и благородство — крупный прямой нос, выразительный рот, высокие скулы. И разрез глаз, неуловимо напомнивший мне кого-то.
Судя по ширине плеч, отнюдь не согбенных, и по длине ног, старик был высоким, статным мужчиной. В нем не было заметно дряхлости, немощи, а наличие кресла вызывало ощущение несоответствия. Некоторая небрежность позы, то, как старик опирался в подлокотники, чуть склонившись вперед, говорила скорее о том, что он просто присел в кресло, за неимением других посадочных мест.
Мужчина держал в руке чем-то наполненный пластиковый стакан, но ничего не ел. К нему то и дело подходили, заговаривали, что-то спрашивали. Старик казался немногословным, отвечал либо короткой фразой, либо реагируя просто кивком головы или сдержанной, но искренней улыбкой, которая больше выражалась глазами, чем движением губ.
Подчиняясь неясному импульсу, я подошла к столу, положила на картонную тарелку кусочек своего пирога с вишней и шоколадной крошкой и направилась в мужчине в инвалидном кресле.
— Не хотите попробовать? — проговорила я, подойдя к старику. И протянула ему тарелку.
Он внимательно посмотрел на меня, чуть пошевелив густыми белыми бровями, потом перевел взгляд на тарелку.
— Ваше изделие? — спросил он низким голосом, почти басом, звучавшим негромко, но четко даже на фоне музыки и всеобщего галдежа.
— Да, мое… — неуверенно ответила я, не понимая, с чего вдруг пристаю к этому спокойно сидевшему пожилому человеку, которому наверняка уже десяток раз предлагали что-то отведать с ломящихся яствами столов. А тут я со своими пирогами.
Старик поставил недопитый стакан на небольшой столик у стены, протянул руку и взял у меня тарелку. Я смотрела, как он аккуратно отделил пластиковой вилкой кусочек выпечки и отправил его в рот. Неторопливо и красиво прожевал, глядя куда-то перед собой, потом перевел взгляд на меня.
— А ведь вкусно, — заявил он, одобрительно качнув головой.
— Бабушкин рецепт, — сказала я, словно что-то пытаясь объяснить. Или оправдаться.
— Но пекли-то вы, — заметил мужчина.
Он внимательно посмотрел на меня и снова его взгляд показался мне странно знакомым.
— Тех леди, — старик кивнул головой в толпу, — я уже знаю, а вас вижу здесь впервые.
Он осторожно опустил руку с тарелкой себе на колено и поморщился. Приглядевшись, я заметила припухшие суставы пальцев его крупных рук.
— Я здесь впервые. Только недавно переехала в N. Вот, предложили поучаствовать, — я указала на тарелку с пирогом.
Старик окинул меня взглядом с головы до ног, сдержанно улыбнулся.
— Что ж, не посрамили бабушкин рецепт. Не припомню, чтобы мне доводилось отведать таких же вкусных пирогов. И вишня, видно, свежая. Только вот откуда? Не сезон ведь еще для местной ягоды.
— Вишня из магазина. Привозная, — ответила я, отмечая, что мне нравится беседовать с этим стариком. — Сейчас можно купить что угодно и когда угодно. Папайя и клюква на прилавках круглый год соседствуют.
— М-да, я как-то поотстал от жизни, — ухмыльнулся мужчина, ковыряя пирог кончиком вилки. — Давным-давно уже не хожу по магазинам, подзабыл. А откуда вы приехали? — сменил он тему.
— Из города. Жила в самом центре.
Мой собеседник удивленно вскинул брови.
— Что же заставило молодую женщину променять городской комфорт на сомнительные прелести загородной жизни? — поинтересовался он.
— Так уж получилось, — пожала я плечами.
— Ну и как, нравится в N?
— Если честно, то да. Очень нравится. И я не жалею, что пришлось переехать, — добавила я зачем-то.
— Ясно. — Старик снова отделил кусочек пирога, неспешно отправил в рот, прожевал. — А как вас зовут, юная леди? — спросил он.
Когда он задавал мне вопрос, на его лице внезапно отразилось удивление. Густые брови выразительно приподнялись, а взгляд устремился куда-то мне за спину.
Я хотела инстинктивно оглянуться, когда мне на плечо решительно легла сильная рука.
— Её зовут Хейз, — раздался голос Кейрана. — Привет, дед. Познакомься, это Хейз, — повторил он, притягивая меня к себе и быстро целуя в щеку.
Я оторопело молчала, вертя головой и глядя то на старика, то на Кейрана.
— Хейз, это мой дед — Джек Уолш, — представил он пожилого мужчину.
