Восхождение тени - Уильямс Тэд (лучшие книги без регистрации .TXT) 📗
Баррику неловко было глядеть, как всхлипывает взрослый мужчина, и он отвернулся, провожая взглядом береговые тростники, пока Пик не продолжил рассказ.
– Это было три сна назад, так показывает часоящик хозяина. Потом мы натолкнулись на скалу, и один из блемми упал в воду и утонул. Остальное ты видел.
Баррик слегка нахмурился.
– Как он мог утонуть? У них же рта нет.
– Есть. Внизу живота. Они даже издают звуки, когда им больно или они напуганы – такой царапающий свист…
– Хватит, – Баррику не хотедось об этом думать – слишком оно всё было неестественно. – И что произойдёт, когда мы доберёмся до Сна? Твой господин умирает – мы оба это понимаем. Что будет с тобой… да и со мной, если уж на то пошло?
– С нами… всё будет в порядке, я уверен – произнёс человек по кличке Пик – так, будто только что впервые о том задумался. – Хозяин всегда был добр ко мне. И ещё есть виммуаи – о них он тоже всегда заботился. Он позволяет им умирать от старости!
– Вимми-айя? Кто это? Какие-то животные?
Пик помотал головой.
– Они… они люди, как ты и я. Их разводят и выращивают в Сне, это потомки тех, кого много лет назад поймали у Границы Тени. Хозяин обычно держит по дюжине зараз.
Рабы, иными словами. Люди-рабы. Но Баррик не особенно удивился – он и на секунду не сомневался, что в Сне смертные лишены тех привилегий, какими пользуются сами Бессонные.
Кью'арус заговорил во сне – тихонько забормотал, и Баррику почудилось, что он различает отдельные слова, но понять их он мог не лучше, чем разобрать, о чём поёт ветер.
– Как вышло, что ты попал в услужение такому существу? – поинтересовался принц.
Пик поднял к нему застывшее маской страдания лицо.
– Я… я потерялся. Он нашёл меня. Он проявил добросердечие и взял меня к себе в услужение.
– Добросердечие? Вот это… существо? Как-то не верится.
Парень разинул рот.
– Но он был… но он же…!
Баррик пожал плечами.
– Если ты так говоришь, пусть так.
Другого Бессонного, Уени'ссоха, он помнил безжалостным чудовищем. Могло ли быть так, что этот действительно совсем на него не похож – или всё дело в том, что, натерпевшись всякого за Границей Тени, этот парень, Пик, просто сбрендил?
– Голоден я, – вдруг заявил Скарн. Ворон снялся с кормы и, тяжело хлопая крыльями, перелетел заросли вдоль реки, устремляясь к лесу.
«Что это нашло на птицу? – про себя подивился Баррик. – И слова не услышишь уж не помню с какого времени. А ведь обычно от его нытья спасу нет».
И постепенно, когда принц уже потерял счёт дням их затянувшегося путешествия вниз по реке, он начал замечать, что Скарн не просто притих, но и намеренно всячески избегал спутников: он много времени проводил в воздухе, но даже возвращаясь из своих одиноких полётов, чаще всего усаживался на архерштевне, изогнутом брусе из морёного дерева выше роста Баррика, и молча наблюдал за рекой и уплывающими назад берегами.
«Может, ему не нравится блемми? – предположил юноша. – Видят боги, эта образина напугает кого угодно».
Блемми и впрямь был безобразен, но и очень силён – он быстро приспосабливался к изменениям в течении реки и обходил скалы буквально одним толчком весла. Баррик мог только вообразить, что делалось, когда лодкой управляли сразу двое таких безголовых – она должна была просто лететь по воде. На опасном участке реки, когда блемми провёл лодку между двумя большими камнями, которые обозначала лишь вспенившаяся над ними вода, Баррик чуть не потерял Джаирово зеркало. Лодка внезапно сменила курс, Баррик покачнулся – кожаный мешочек выпал у него из кармана и свалился со скамьи. Левая рука юноши – его когда-то увечная рука – рванулась вперёд и схватила кошель в воздухе, как ястреб воробья.
Баррик уставился на свою больную руку, восхищаясь тем, на что она теперь была способна, и ужасаясь тому, что почти произошло. Какой же он тупица, так безалаберно обращался с зеркалом – а ведь теперь оно представляет для него первостепенную важность. Он перерыл всю лодку в поисках ненужной верёвки, и нашёл на удивление тонкую якорную бечеву, от которой и отпилил кусок лезвием сломанного копья. Провертев в мешочке подходящую дырку, он просунул сквозь неё бечеву и связал концы, а затем надел на шею и снова спрятал под рубашку.
Вскоре на реке начали появляться и другие лодки – в большинстве своём маленькие рыбачьи ялики, управляемые одним-двумя Бессонными, одетыми в лохмотья. Взору Баррика предстали и редкие домишки по берегам, начавшие постепенно сменяться небольшими поселениями, принадлежавшими, по всей видимости, всё тому же серокожему народу. Но попадались и суда намного больше их собственного: баржи с огромными, иссиня-фиолетовыми парусами или длинные галеры, приводимые в движение полудюжиной – а когда и больше – блемми.
– Мы что, уже близко к Сну? – спросил он Пика, когда один из таких кораблей проплыл мимо них, оставив лодку качаться в мощной кильватерной струе.
– В дне пути – нет, чуть больше, – рассеянно ответил оборванец.
Его хозяин всё ещё был жив, но лишь едва-едва, и Пик почти не отходил от него. Позднее тем же длинным серым днём Кью’арус опять очнулся от тяжкой дремоты, но в этот раз его блестящие глаза остались открытыми, обозревая всё вокруг, хотя тело по-прежнему расслабленно покоилось на ложе.
– Вот, хозяин, выпейте воды, – засуетился его лоскутный слуга, выжимая тряпицу над ртом Бессонного.
– Пик-х-х, – прохрипел серокожий, впервые заговорив на языке живущих под солнцем; он изъяснялся на нём с сильным акцентом, очень затруднявшим понимание. – Я не вижу тебя…
– Но я здесь, хозяин.
– Я чувствую… мой дом…
– Да, мы близко, хозяин, – подтвердил Пик. – Мы скоро доплывём до него. Крепитесь!
– Конец близится, маленький Пик-х-х, – прошептал Бессонный; на углах пепельно-серого рта выступила розоватая слюна.
– Не бойтесь, хозяин, вы доживёте до того, чтобы увидеть свой дом.
– Нет, конец… не мой, – выдохнул Кью’арус так тихо, что даже Баррик склонился пониже, чтобы лучше слышать. – Это мало… меня тревожит. Конец всех вещей. Я чувствую, как он… как он приближается. Как студёный ветер.
Бессонный вздохнул, и веки его сомкнулись. Но прежде, чем уснуть снова, он проговорил:
– Как ветер из страны мёртвых.
В тот день Кью’арус просыпался ещё несколько раз, однако Пик сообщил, что бормотал он совершенную бессмыслицу. Серокожий почти не шевелился – только открывал глаза и рот: умирающий Бессонный смотрел на обоих спутников с каким-то тоскливым испугом, как будто ждал от них исцеления или смерти. Баррик невольно вспоминал о голове тригонатского пророка Бреннаса, которая, как утверждалось, оставалась в ящике живой и говорящей ещё три года после того, как ксандианцы казнили его.
Некоторое время спустя Баррик пробрался мимо огромного блемми, который налегал на вёсла с прежним безмолвным усердием, и вскарабкался на нос лодки, высматривая Скарна. Ухватившись за форштевень, чтобы не упасть, он обозрел окрестности, ища взглядом ворона. На горизонте, и правда, виднелось что-то чёрное, но гораздо, гораздо большее, чем птица.
– Что это – гроза? – спросил принц у Пика.
Далёкое нечто, казалось, висело у самой земли, громадный клубок тьмы, раскинувшийся над рекой, плотный и чёрный снизу, но кверху понемногу светлевший – пока совершенно не растворялся в сумрачном небе, как чернильная лужица в промокашке.
Пик помотал головой.
– Это Сон.
– Город? В самом деле? Но он чёрен, как грозовая туча!
– А, это мглампы. Жителям Сна не по душе сумеречный свет их мира, укрытого Мантией – он для них слишком ярок. Мглампы создают для них любимую ими ночь.
Баррик вперил взгляд в чернильную кляксу на горизонте, словно ждущую его, как засевший в ловчей сети безжалостный паук.
– Они создают ещё больше темноты? Этот, будь он проклят всеми богами, вечный сумрак для них недостаточно тёмен?
– Бессонные любят темноту, – серьёзно объяснил Пик. – Им её никогда не достаточно.
