Полночь мира (=Пепел Сколена) - Буркин Павел Витальевич (серии книг читать бесплатно .TXT) 📗
"Она пыталась сказать, глупец, а ты и не понял!" - запоздало проклинал себя Моррест. Живот только-только начал расти, а он и не заметил, снедаемый любовным безумием. На каком месяце она была? На втором? Третьем? Он не акушер, чтобы определить точнее. Сомнений нет - она носила под сердцем его ребенка. Но сказать напрямую так и не решилась: то ли стеснялась, то ли боялась, что он просто продаст ее на первом же рабском рынке. Тут многие так поступали - обрюхатят невольницу, и сбывают за полцены; и это еще хорошо: могут сделать аборт сапогом. Если надо выбирать между рабом и господином, закон здесь всегда становится на сторону господина. До того момента, как провалился в бред, Моррест так и не узнал, что чуть не стал отцом.
Проклятый Самур! В этом городишке Моррест потерял не только любимую, но и своего ребенка. Так и не увидевшего свет...
И снова меч, ставший лопатой, скрежетал, вгрызаясь в землю, снова исцарапанные, с сорванными ногтями пальцы выгребали разрыхленную породу. А наверху бушевало огненное безумие, рушились перекрытия и стены, и тем, кто отдал Богам душу в домах, никакие могилы уже не требовались. Разве что некоторым, кто смог выползти из мертвого города, повезет добраться до кордонов и словить стрелу. Но и их похоронят волки. На дне своих желудков ...
Сколько времени прошло, Моррест так и не узнал. Но в какой-то момент гудение огня наверху стихло, потом перестало чувствоваться идущее сверху тепло. Он выбросил из выкопанной мечом ямы последнюю горсть земли, снял с ледника тело Олтаны. Неожиданно из-за пояса что-то выпало. Моррест ощупал предмет - это была нетолстая пергаментная брошюрка - наверное, та самая, которую они подобрали в развалинах, он машинально сунул ее в мешок - если захочется, можно скрасить одиночество чтением.
Моррест опустил в могилу мертвое тело. Оно все равно не влезло целиком, но копать дальше не было сил. Беглый советник встал, упираясь плечами и головой в подвальный люк. Он не открывался. Пришлось навалиться изо всех сил, чтобы крышка хоть подалась. Вниз посыпался пепел, провалилось, чуть не ударив по ногам, не до конца прогоревшее бревно. Поднятый Моррестом пепел заставил его чихнуть, но когда серая круговерть опала, над головой снова появилось ночное небо. Моррест вдохнул свежий, не отравленный мертвечиной воздух и огляделся.
Он не знал, сколько часов, дней и ночей просидел в подвале сгоревшего дома. Но за это время город изменился неузнаваемо. На месте деревянных домиков возвышалось бесконечное пепелище: где просто бугорки золы и углей, из которых сиротливо торчали закопченные печи, где обугленные, но не прогоревшие насквозь стены, ближе к окраинам виднелись даже обгоревшие коробки срубов, у которых лишь провалились крыши. Пожарище медленно остывало, лишь месстами еще курился сизый дым. По вымершим улицам вяло ползала пепельная поземка.
Мерзавка-память тут же подсунула воспоминание - эпизод из какого-то "атомного" романа, где герои вылезли из убежища после удара. Помнится, на обложке того романа была красочно изображена улица развалин, люди с авоськами и рюкзаками, в которых, надо полагать, тащили съестное, а на переднем плане товарищ в камуфляже и с автоматом, дабы усилить впечатление. Сюда бы этого художника. А лучше - читателей, которые покупают такое, чтобы пощекотать нервы. Тут бы им пощекотали...
Пошатываясь, как пьяный, Моррест брел по пепелищу. Большинство развалин остыло, но нет-нет, да и попадались тлеющие угли. В любой яме под слоем золы мог затаиться огонь, приходилось ощупывать перед собой землю обугленным колом. Пару раз среди пепелищ на глаза попались закопченные, растрескавшиеся кости, глядящие во тьму пустыми глазницами черепа. Дезинфекция удалась на славу, из микробов не уцелел никто... Из людей, впрочем, тоже только один, да и тот случайно, вопреки самому себе.
Незаметно Моррест добрел до окраины. Полчаса спустя над головой сомкнулись своды Ведьминого леса, о котором рассказывали столько ужасов. Теперь Моррест знал: главные ужасы люди устраивают сами. Ветер шумел в вершинах деревьев, по юной листве шелестел, понемногу расходясь, дождь. Словно само небо оплакивало беспощадно уничтоженных жителей Самура.
Глава 13. Наместник беззакония
...и ты можешь ему втолковать, что столь халатное отношение к своим обязанностям доведет страну до мятежа и, конечно, тысяч погибших налогоплательщиков. И тогда, если он не послушался бы, ты, уже став полноправным Воином Правды, пошла бы в Алкриф к королю, и ему бы объяснила все. У него мозги есть, негодяй, а умный, уж он бы принял меры...
Сказание об Эвинне Верхнесколенской, XXVIII, 153, 27.
После разбойников ей никто не встретился. К вечеру девушка вышла из леса. Огромная яркая заря предвещала назавтра жару. Поблизости стоял небольшой, огороженный валом и частоколом городок, над неуклюжей толчеей крыш вскинулся купол храма, за храмом виднелся дворец наместника: Эшпер был центром провинции, соседней с Валлейской, а за дворцом вновь стеной вставал лес. Прикинув возможную стоимость пошлины и имеющиеся деньги, Эвинна все же решила переночевать под крышей. Тем более, что в городке может быть что-то интересное Воину Правды. А утром будет нетрудно дойти до Энирры. От Энирры, в свою очередь, десять дней пути пути до Дормида, еще пять дня до Донведа, а это уже в неделе пути от Макебал.
В старые времена город, конечно, был куда больше. Но по нему косой прошла смерть в Великую Ночь, а при алках городок еще раз ополовинился. Говорят, не сладко теперь и в Макебалах, здесь получилось еще хуже: видна была полуразвалившаяся крепостная стена, огромные бреши в которой были, как во многих городах Верхнего Сколена, завалены мусором. Вокруг расстилались крохотные, жалкие поля горожан: если раньше их кормил Макебальский тракт, ремесла и торговля, теперь торговать стало просто нечем, и люди стали кормиться с земли. Но и этот скудный источник пищи был непостоянным: вокруг городка рыскали бандиты. Нет, не Тород, который воевал только с алками, а откровенное отребье, кому все равно, кого грабить. Да и после сбора всех податей горожане хорошо, если протянуть до лета впроголодь.
Сообразив, что можно не платить, Эвинна пролезла в один из проломов, судя по следам, не она одна была такая умная. Эвинна даже презрительно сплюнула в густую поросль крапивы, сквозь которую тянулась тропинка. Крапива вымахала в рост всадника, старая и матерая, ее узорчатые листья от старости приобрели синеватый оттенок. "В такую крапиву угодить лицом - все равно, что в кипяток!" - подумала Эвинна, боязливо поднимая руки. - А почему местные позволили крапиве разрастись?" Наверное, лень тут ни при чем, хотя дело и в ней. Просто не всякий рискнет лезть в эти заросли, и уж точно выдаст себя шорохом. Неудобство сторицей окупалось относительной безопасностью. Эвинна прошла внутрь. Слабая, конечно, защита, но лучшей и не надо: городок предпочитал не отбиваться от разбойников, а по возможности откупаться.
Дома, почти исключительно старосколенские, стояли, потрескавшиеся, местами и полуразрушенные. Улицы заросли лебедой, лишь на главных были узенькие тропки. За все время пути по городу Эвинна увидела только одного человека, и тот поспешил свернуть в переулок. Лишь пыльные тропинки напоминали, что Эшпер не покинули последние жители.
Запустение чувствовалось во всем. Городок словно не жил, а доживал отпущенное Богами. Эвинна вздрогнула: она уже видела опустевшие от голода города, на руинах которых едва теплится жизнь, голодающие деревни, руины, где похозяйничали рыцари вроде недоброй памяти Тьерри. Тут, в Эшпере, она поняла, что деревням повезло: там всегда жило столько народу, сколько могло прокормиться с земли. Хотя деревни тоже обнищали вконец и живут впроголодь, городам пришлось стократ хуже. Та часть их голодающего населения, которая не вымерла от голода в Великую Ночь, разбежались по деревням, и если выжили, тоже стали селянами. Таким всегда выпадает грязная и нелюбимая работа, ибо место у чужого очага даром не дается. Если раньше в городах процветали ремесла и торговля, теперь они отличались от деревень лишь более-менее целыми укреплениями.
