Идущая - Капшина Мария (электронные книги без регистрации TXT) 📗
На жёлтом песке ристалища тоже наметилось оживление. Будущий счастливый жених от души рубился с неким бароном, имя которого в памяти неблагодарных потомков не сохранилось. Барон сражался воодушевленно, не гнушаясь возможностью попижонить. Тем не менее (а вернее, как раз благодаря этому), победы он не добился. Обиженно бросил меч в ножны, вскочил на коня, всё ещё держа зачем-то в левой руке обломок копья.
Шум в беспокойном углу тем временем усилился: мужичонка в красной куртке проигрывал в затяжной драке и, в конце концов, был выбит прямо на ристалище, как раз под ноги коню раздосадованного барона. Конь фыркнул и, сочтя ниже своего достоинства связываться, перешагнул упавшего с аристократическим презрением в каждом движении. Но барон не последовал примеру мудрого животного, дёрнул поводья, заставив его недовольно развернуться на месте, и нашёл применение обломку копья: не поленившись наклониться, вогнал его в песок. Сквозь упавшего. После чего брезгливо встряхнул рукой, вытер её о шею коня и уехал.
Поступок барона вызвал в рядах зрителей неоднозначную, но живую реакцию. Большинство сочли верхом неучтивости уехать так, не простившись и не удостоив даже поклоном дам. (Дамы томно закатывали глазки и затаенно вздыхали о страстном мужчине). Некоторые добавляли, что выходить из себя не пристало дворянину, да и пачкать благородное оружие, пусть даже и сломанное, о какого-то… Фи!
— Это!… Это бесчестно! — возмущался Раир на скамье для почетных гостей. Рядом с ним сидел Шегдар, наследник кадарского престола, высокий бледный юноша с холодным лбом и циничными губами. Его глаза, в отличие от пылающих взоров Лаолийца, холодно мерцали, оживляясь лишь любопытством и насмешкой.
— Неосмотрительно и глупо — да. Но бесчестно? Ты слишком суров, лорд принц.
— Нет! Дворянин не станет так поступать! Он не достоин звания благородного!
Места под навесом было достаточно для куда большего числа людей. Там вполне могли бы разместиться пятеро. Но третий гость готовился к очередному выходу на поединок, а Тэдагжаа Кадарский и Осканен, король Лаолия, удалились куда-то для переговоров о торговле напрямую, без посредничества Занги или Арны.
— Благородство дается древностью рода и славными предками, лорд принц. Сам же барон — отличный солдат, хотя политиком ему не быть, так как он слушает кровь, а не разум.
— Он убил человека! Нам не для того вверены их судьбы! Долг дворянина — защищать их и им сочувствовать, но не убивать!
— "Разумный пастух оберегает стадо своё от волка, и стрижёт овец разумный пастух, но не режет их, и не оскудеет рука его", — процитировал Шегдар "Поучения" Кшарега Мудрого [император, философ; жил в XIX веке].
— Только отеческая любовь короля к народу скрепляет и освящает единение государства! — воодушевлённо подхватил Раир.
— Едва ли, — усмехнулся Шегдар. Раир воткнул в него возмущённый взгляд. — Какой резон любить овец? — спросил Шегдар. — Овцы не способны заметить любви. Любить народ столь же нелепо, как пылать страстью к плодородному дереву, что питает нас, или к одежде, что защищает нас от непогоды и пыли. Есть люди, поступающие так, но "разумный муж не сделается рабом вещей, и разумный пастух не пожелает стать рабом своего стада".
— Правитель не может быть свободен от народа! Власть — это ответственность, Вечные ставят лучших из людей над всеми прочими дабы мы вели их, заботливо оберегая, подобно любящим родителям!
— Не мне судить, чего хотели Вечные, ставя меня над простолюдинами. Но власть — это власть. Ничего больше. И этого достаточно.
— Нет! Клянусь крыльями Хофо Мудрого!.. Это… неправильно! — как-то удивленно произнес Раир.
Торенский мороз казалася куда менее зябким, чем туманы Центральной равнины. Лаолиец сдёрнул плащ и намотал его на руку. Они долго ещё тогда спорили, иногда сходились в каком-то тезисе, но сходились настолько с разных сторон, что и сам тезис словно раздваивался. Они говорили о разных вещах, только иногда, по нелепой случайности называя эти вещи сходными словами.
Человек по природе своей чист и светел, младенец мудр, безмятежен и счастлив высшей мудростью незамутнённого ума. Вечные изначально создали людей прекрасными, для безмятежности и счастья, с сердцами, подобными лику Тиарсе: чистое зеркало в коем отображаются и бури, и чудеса жизни. И был человек — как тростинка, полая тростинка, скользя в которой, плетёт свою песню ветер вечности. Как Верго, действующий бездействием, как Тиарсе, позволяющая вещам быть, как Кеил, сохраняющий себя, хотя все века и все веяния людей и богов текут сквозь него, как Килре, изменяющий свой лик, и не помнящий ушедшего, сущий здесь-и-сейчас, мгновение, помимо которого нет ничего. Такими были люди издревле, и такими станут они, ибо всё возвращается, но не по кругу, а по спирали, и люди, вернувшись к прежней мудрости, станут выше и прекраснее.
Так учил бродячий илирский философ Тоа двенадцать веков назад, и так верил Раир, принц Лаолия.
— Пристало ли принцу исповедовать ересь? — ехидно полюбопытствовал Шегдар.
— Принцу пристало уважать все веры, сколь бы странными они ни казались, — ответствовал Раир. — Ибо истина является разным народам под разными личинами.
Шегдар хмыкнул, сверкнул глазами и замолчал.
Они спорили о знаниях, о школах для крестьян и городских бедняков, открытых в Занге. Раир твердил, что учение это во вред, учителя с палками и розгами выбивают из детей истинную мудрость, уродуя душу и ломая тот образ высшей правды, что Вечные вкладывают в каждого. Ломают человека, и оставляют лишь ложную гордость и твёрдое убеждение в непреложности надуманных истин.
— Каждый крестьянин, не научившись мыслить, приучится полагать, что он и только он прав!
— Значит, плохо бьют, — предположил Шегдар. — Крестьянин не должен полагать. Думать за него будут благородные. Но знания нужны, лорд принц. Недаром же у Занги лучший флот и сильнейшая армия. Учёные укрепляют государство. Нужно лишь не допускать вольномыслия. Я бы открыл школы с математикой, алхимией и механикой, чтобы учёные сооружали осадные машины и строили мосты и крепости, а не сочиняли дерзкие стишки. Лучше учёные, чем философы и поэты. Учёным всё равно, на кого работать: наука объективна и не обременена моралью.
— Это ничем не лучше зангских школ! — не выдержал возмущённый Раир. — Это ещё хуже! Правитель не должен калечить разум! Ты не вправе делать рабов из людей, но должен помочь им возвыситься до Вечных!
— Я вправе на всё, — отрезал Шегдар. — До Вечных возвысится тот, кто на это способен, а не никчемный простолюдин. А правитель должен заботиться о благе государства, не смущаясь идеями философов.
Из этой беседы лаолийский принц вынес твёрдое убеждение, что знания — зло. Они отравляют ум, порождая предвзятость, замутняя зеркало духа. И знания безразличнее к добру и злу, чем сама Тиарсе: их даже проще использовать во вред, чем на пользу. Знания бессмысленны, ибо окончательной истины в мире нет, а здешние истины, земные, лишь множат заблуждения. Но теперь Раир подумал вдруг, что Ликту, беглому рабу, не хватает только знаний, чтобы стать вровень с ним, без половины луны королем Лаолия и наследником старых императоров. Неужто знания могут быть необходимы? Но не они ведь делают человека мудрым или счастливым! Зачем же они нужны? А если нужны, то… Неужто законы препятствуют духовному совершенствованию человека? Ведь эти законы, лежащие фундаментом всего мира человеческого: законы сословий и иерархии, — даны Вечными! И кто скажет, что проще принять: предположение, что Вечным неугодно человеческое совершенство, или же крамольную, кощунственную мысль, что власть в мире этом Вечными не освящена, и все законы людские созданы людьми!.. А значит, несовершенны, как всё человеческое… И значит он, принц, кровь от крови властителей Старой Империи весит на весах Судьи столько же, если не меньше, сколько каменщик, мостивший эту аллею! И значит, нет у него никакого права распоряжаться судьбами других людей, и никаких высоких целей и смысла в жизни — он не избранный Тиарсе, не глашатай воли Вечных, а просто случайный человек, капризом Килре заброшенный на вершину пирамиды! Ему и в голову не приходило отказываться от короны. Но то, что в голову приходило, уже грозило разорвать эту голову на части.
