Возвышение короля - Сальваторе Роберт Энтони (электронная книга .TXT) 📗
Это были дворфы его клана, ребята клана Боевого Молота, и за десятилетия правления Коннерада они не утратили ни капли своего мастерства и ловкости.
Глядя на них, Бренор позволил себе слегка ухмыльнуться, но лишь на мгновение. После того как стальная плита, накрепко привинченная к стене, отгородила Мифрил Халл от монстров, он помрачнел.
Бренор и его друзья теперь были лишены всякой возможности вернуться за Вульфгаром и Реджисом.
Глава 22
Усмешка под капюшоном палача
Они выли и гикали, наслаждаясь зрелищем чужих страданий. На возвышении, словно актер на сцене, выступал огриллон–палач в капюшоне, скрывавшем морду. Он поднял свои мощные руки, приглашая толпу внимательно следить за представлением.
Затем вытащил из кармана странную перчатку и продемонстрировал ее зрителям.
Реджис, изображавший гоблина на этом сборище, решил, что такая штука вполне подошла бы Тибблдорфу Пуэнту: с тыльной стороны перчатки торчал единственный зазубренный шип. С какой–то страшной небрежностью, которая заставила толпу притихнуть, огриллон натянул перчатку на мясистую руку, затем мерзко ухмыльнулся и повернулся к ближайшему пленнику, полумертвому гоблину, висевшему на столбе. Ноги жертвы находились на высоте двух футов над полом.
Огриллон взмахнул шипом прямо перед глазами гоблина. Несчастное существо начало извиваться и, жалобно похныкивая, попыталось отвернуться.
Огриллон рассмеялся, толпа разразилась хохотом. Жестокий монстр сделал движение рукой, едва заметное, но точно рассчитанное, и шип вонзился гоблину в глаз. Гоблин задохнулся, и собравишеся твари притихли, зная, что сейчас последуют душераздирающие крики. Огриллон дернул руку на себя, зазубрины на шипе зацепились за глазное яблоко, и глаз, вырванный из глазницы, покатился по щеке несчастного.
А затем раздались вопли, пронзительные, ужасные вопли.
А зрители — орки, огры и гоблины — разразились восторженными криками.
Реджис тоже вопил, преодолевая отвращение, потому что он вполне справедливо подозревал, что некоторые из несчастных жертв очутились на арене в лапах огриллона–садиста за меньшие проступки, чем недостаток восторга. Трое были гоблинами; один сейчас вопил, второй был привязан к столу в передней части сцены, и наверняка скоро ему должны были вспороть брюхо, а третий безвольно свисал со столба — скорее всего, он был уже мертв. Четвертым был дворф, он висел неподвижно, и губы его шевелились.
Он поет про себя древнюю песнь своего народа, догадался Реджис, чтобы мыслями унестись прочь, далеко–далеко от этого ада на земле.
Реджису ужасно хотелось отправиться к нему, сражаться и умереть рядом с ним. Или, может быть, просто пронзить рапирой сердце бедняги и покончить со всем этим, потому что сбежать отсюда они не могли. Конечно же, лучше быстрая смерть.
Хафлинг в обличье гоблина очнулся, когда огриллон подошел к пленному дворфу. Палач обернулся к зрителям и показал большие мехи.
Улюлюканье и вопли стали совершенно оглушительными.
Огриллон схватил дворфа за волосы, дернул его голову назад и начал лить жидкость ему в глотку, а орки надрывались от восторга.
Должно быть, это какой–то яд, подумал Реджис, причем особенно быстродействующий и жгучий, судя по тому, как дворф начал дергаться всем телом.
Нет, не яд, понял хафлинг в ужасе, когда борода дворфа задымилась. Это был не яд, а кислота.
Огриллон отошел в сторону, но дворф продолжал бить руками и ногами. Жуткая кровавая рана возникла на горле бедняги, и на пол закапала кровь, затем в обнаженной груди появилась большая дыра — это плоть растворялась под действием кислоты.
Он прожил еще очень, очень долго, издавая булькающие звуки, иногда странные пронзительные вопли, и дико дергал конечностями, обезумев от невыносимой боли. Реджис все это время вынужден был скрывать свой ужас, вынужден был радостно хохотать, свистеть и улюлюкать и притворяться таким же, как все.
Он жаждал выбраться из этих нор, убежать подальше отсюда и сражаться на поверхности. И еще в этот момент Реджису больше всего на свете хотелось пронзить рапирой грудь гоблина, орка или какого–нибудь другого монстра.
Его охватил ужас, но сильнее ужаса была ярость, свирепая, убийственная ярость.
Он, разумеется, не знал имени несчастного дворфа, но в тот миг поклялся про себя, что отомстит за него.
— Ба, ну хватит уже дуться, — обратился Бренор к дворфам, когда дверь была наконец наглухо запечатана, и монстры снова очутились за границами Мифрил Халла, за прочной стеной.
Ясно было, что сейчас дворфы снова сосредоточились на Дзирте. Их явно не обрадовало его появление. Сначала Компаньоны подумали, что дворфы клана Боевого Молота нервничают из–за присутствия невиданного существа, шестисотфутовой черной пантеры, но даже после того, как Дзирт отпустил Гвенвивар обратно в ее астральный дом, дворфы продолжали хмуриться.
— Ты себе шлем сломал, — заметил один из дворфов, и Бренор машинально поднял руку, чтобы ощупать голову.
— Ха, теперь он похож на шлем короля… — начала было женщина–дворф, но резко смолкла и ахнула.
— Эй, гляньте–ка на его щит! — воскликнул третий.
Остальные тоже задержали дыхание, затем окружили Компаньонов, направили на них копья и приготовили мечи.
— Живо говори, откуда вы взялись здесь, — потребовал дворф, заметивший сломанный шлем — шлем, на котором не хватало одного рога, так похожий на легендарный однорогий шлем легендарного короля Бренора, правившего здесь несколько веков назад.
— С запада, с Побережья Мечей, — ответил Бренор.
— Хочешь сказать, из верхних залов Мифрил Халла, — угрожающе произнесла женщина и едва не ткнула копьем в Бренора. — Ты свинья, которая грабит могилы!
Атрогейт повернулся, посмотрел на Бренора, затем на остальных, потом снова на Бренора, пытаясь разобраться, в чем дело.
И все–таки разобрался, потому что проревел свое «ба–ха–ха!».
— Ничего подобного! — воскликнула Кэтти–бри, выйдя вперед. — И мы все объясним, с начала и до конца, и король Коннерад будет доволен этим объяснением.
— Ага, объясните, да еще как, или вы все четверо огребете таких неприятностей, которых даже представить себе не можете, — пригрозил первый дворф, который, очевидно, командовал патрулем. — А сейчас отдай мне шлем и щит, — приказал он Бренору, но затем выпучил глаза и выдохнул: — И этот топор! Теперь все ясно, ты взял его из холодных рук мертвого короля!
— Разве ты достаточно прожил на свете, чтобы помнить этого мертвого короля? — спросил Бренор.
— Я воевал с Обальдом, — резко ответил дворф. — Под командованием самого Банака Браунанвила!
Бренор улыбнулся и снял шлем, затем вышел на свет, приблизился к дворфу.
— Тогда ты должен меня знать, — сказал он. — Если у тебя, конечно, память за последние несколько лет не отшибло.
Дворф в недоумении смотрел на него.
— Все вы! — заорал Бренор. — Никто из вас меня не помнит? Я же тренировался вместе с вашими «Потрошителями» из Фелба…
— Малыш Арр Арр! — воскликнула женщина и хотела сказать что–то еще, но у нее перехватило дыхание.
— Точно, да это же любимчик Рваного Дейна, — сказал командир. — Зачем ты вернулся, коротышка, и… и где ты раздобыл этот шлем и оружие? Судя по твоей репутации, ты не вор.
— Я не вор. И никогда им не был. Отведите нас к вашему королю Коннераду и узнаете всю правду, я вам обещаю.
— Ба, а что, если вы все колдуны и хотите пробраться в крепость, чтобы убить Коннерада? — подозрительно произнесла женщина–воин и снова направила на Бренора копье.
Бренор посмотрел на нее и презрительно фыркнул.
— А откуда нам знать, что это не так? — требовательно спросил командир.
— Ба–ха–ха! — надрывался Атрогейт. — А мы–то думали, что с орками тяжко иметь дело!
— Вы знаете меня под именем Малыша Арр Арра, знаете Реджинальда Круглого Щита из твердыни Фелбарр, друга Мифрил Халла и почетного «потрошителя», — заявил Бренор. — Все это верно, но должен признаться, у меня есть и другое имя, и это имя истинного друга Мифрил Халла, это совершенно точно. Вы даже не представляете, насколько. А теперь отведите меня и моих друзей к Коннераду — и если надо, разденьте нас догола, заткните нам рты и окружите нас вооруженными воинами. Но нам нужно много чего сказать вашему королю, и вашему королю очень важно это услышать.
