Путешествие на восток - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой" (читать книги онлайн полные версии .txt) 📗

Я бежал со скоростью грешника, улепетывающего от ангела с огненным мечом, готового отправить несчастного на самый последний круг ада. Будь у меня на ногах шпоры, они бы разожгли в городе настоящий пожар. Наконец я оказался посреди торговой площади, в конце которой маячил дом шархана-целителя. В прошлый раз мы проходили мимо, и я успел его приметить.

Буквально подлетев к зданию, я стал старательно стучать в дверь. Как же неудобно, что маги в Алиате имеют право устанавливать эту насмешку демонов.

— Сейчас-сейчас, — раздалось старческое женское кряхтение. Оно и неудивительно: большинство целителей — женщины.

Открылась дверь, и на пороге показалась колоритная восточная старушка, немного напоминающая ту, которая продавала эмфер в Амхае. Разве что у этой глаза темнее, а зубы поцелее.

— Что тебе надо? — процедила она. — Совсем страх потерял? Нашел себе забаву — шарханов по ночам будить.

Не обращая внимания на причитания старухи, я пробежал в помещение и плюхнулся на кушетку. С левой стороны словно мясо вырывали.

— Я сам шархан, — отрывисто, как в лихорадке, задыхаясь, говорил я. — Не пугай — пуганый.

— Тогда что приперся? — Бабка закрыла дверь, взмахом руки пододвинула себе стул и уселась на него, внимательно разглядывая меня.

— Прокляли меня или отравили, демон разберет.

— Беда, — прошептала целительница. — Где болит? Да не молчи, говори, пока Фукхат с тобой в задницу не поздоровался.

Я аж поперхнулся от такого крепкого поворота, а потом ткнул себя в левую часть груди.

— Снаружи? Внутри?

— Внутри.

Шарханка вновь пристально вгляделась мне в лицо, потом что-то неразборчиво прошептала, видимо, ругательство.

— Снимай рубашку.

Я мигом выполнил указание, одним движением сдергивая с себя плащ и рубаху, обнажая торс. Целительница взяла какие-то палочки и молоточки и начала стучать мне по груди.

— Больно? — спрашивала она.

— Нет, — отвечал я.

Тогда шарханка попросила меня открыть рот и высунуть язык. Она заглянула в горло, потом взяла слюну и что-то над ней прошептала, слюна заалела.

— Во рту кисло? — спрашивала она.

— Нет, — отвечал я.

Целительница вновь поворчала и стала оттягивать мне веки, заглядывая в глаза. Она водила над ними своими старыми морщинистыми пальцами, которые сейчас светились зеленым пламенем.

— Темно? — спрашивала она.

— Нет, — отвечал я.

Бабка велела мне лечь на кушетку, и я выполнил указание, ощущая, что еще немного — и я либо задохнусь, либо нечто в груди разорвется на части или раздавит меня своей тяжестью. Целительница стала водить надо мной руками, которые меняли расцветку, как гирлянда на новогодней елке. Но ничего не происходило, легче не становилось.

— Сядь, болезный.

Я сел, кривясь от боли.

— Скажи мне, шархан с запада, к земле давит? — спрашивала она.

— Да, — отвечал я.

И тут бабка рассмеялась старческим кряхтящим смехом, не внушающим ничего радужного и приятного.

— Сердце человеческое — оно завсегда такое. Тяжелое. Знай, имперец, теперь с сердцем будешь жить, а не с пустотой в грудине. Тяжело тебе будет, привыкать придется.

— Что? — спросил я, не совсем понимая суть происходящего.

— Что-что, — передразнила. — Глуп ты, хоть и с умными глазами. Говорю — сердце болит у тебя, да вот только исправить это ни один маг не может. Разве что некроманта попросишь, чтобы он тебя убил, а потом в зомби превратил. Вот тогда ничего ощущать не будешь, жить и думать, правда, тоже.

— Не понимаю…

— А что тут не понять? Раньше ты, видать, без сего важного органа жил, только как — мне сие неясно. Я твоего лица не знаю, а значит, безжалостной тварью ты точно не прослыл. А вот как без сердца тварью не стал, сие уже загадка для богов.

— Да что вы со своим «сего», «сие»! — вспылил я, поднимаясь на ноги. — Что посоветуете в качестве лекарства?

Бабка опять рассмеялась. Я начал закипать, в груди легче не становилось.

— Ой, не могу, с виду рослый муж, воин, а вопросы — как у безусого юнца! — распалялась бабка, держась за бока. — Демон бродячий. Жил без сердца, вдруг его обрел, тут радоваться надо, а он лечиться собрался. Нет лекарства от того, чтобы человеком быть, нет и не будет такого. Разве что смерть.

— Тогда что, полюби меня темные богини, мне делать?! — взорвался я.

— Думать, шархан. Думать, почему у тебя заболело то, чего раньше никогда не было. А еще лучше — из-за чего или из-за кого.

Я замер, а потом сильно ударился головой о стену. Не помогло. Значит, действительно не ментальное проклятие, а так было бы хорошо, если бы оно.

— На это все, — прошептал я, проходя к двери, даже не оборачиваясь на заливавшуюся смехом старуху, — только один ответ. Слишком хорошие книги я в детстве читал. Слишком много там было глупостей. И сам я поглупел.

Я почувствовал металлический привкус крови, текшей из разбитой губы, и запил его водой из стоявшего кувшина. Привкус не пропал. Я горько усмехнулся, вспоминая, как почти десять лет назад одному мальчишке странник, закутанный в темный плащ, предложил выбор. Либо выпить отвар с таким же металлическим привкусом, привкусом крови, либо умереть. Что тогда должен был выбрать парнишка? Никто не знает. Но он выбрал отвар. Я нашел свое лекарство и вышел вон. На улице было тихо.

Я постучал в дверь. В уже третью дверь за эту ночь. Первой, как вы помните, была обитель целительницы, где я так и не получил помощи, но сам нашел ответ. Второй была дверь дорогого винного магазина, в котором я обменял чек на бутылку лучшего коньяка, который можно найти в этом мире. Сдачи осталось ровно три монеты. Символично. И вот теперь третья дверь. Это был второй этаж самой крупной таверны в Мукнамасе, где останавливаются самые богатые и видные люди этого, да и других материков.

Открыл мне рослый рыжий парень с заспанными глазами. Когда он увидел меня, то хлопнул себя по лицу и процедил непечатное выражение.

— Как ты нас нашел? — прорычал Дирг.

— Это было несложно, — пожал я плечами.

— А надо чего?

— Поболтать о том о сем.

— Вот оно как. Сначала измордовал друзей до состояния посетителей больниц и госпиталей, а потом поболтать приперся.

— Нелегкая доля друга обязывает, — трагично вздохнул я.

— А если бы некий Дирг ним Гийом был бы не один? — прошипел рыжий. Понахватался у Норман.

— Вряд ли Лизбет будет ночевать в твоей постели без браслета на руке.

— А если бы здесь была другая?

— Тогда бы я решил, что тебе хозяйство не дорого. Потому что небезызвестная Лизбет тебе бы его оторвала на следующее же утро.

— А если я не хочу с тобой разговаривать в четыре часа утра?

Я лишь достал из-под плаща бутылку коньяка и поводил ею перед носом друга. Тот следил за емкостью, как кот за дразнилкой на ниточке.

— Это тот самый? — прохрипел рыжий.

— Тот самый, — кивнул я.

— Демоны, Тим, почему ты еще на пороге?!

Я на мгновение испугался, что этот возглас разбудит весь этаж, но пронесло. Дирг пропустил меня в просторную комнату с широкой кроватью, круглым столом и двумя шкафами. Он высунул голову в коридор, огляделся, а потом аккуратно запер дверь. Я уселся за стол и поставил на него бутылку. Друг вытащил из сумки две жестяные походные кружки, совсем не подобающие аристократу, пусть и бастарду, потом, уже из другого мешка, вытянул краюху немного черствого хлеба, мешок сухарей, нож и вяленое мясо.

Пару минут мы соображали закуску, а потом разлили напиток и немного пригубили. Демоны, он стоил каждого потраченного на него золотого, это был непередаваемый вкус. Такой, какой и должен быть у напитка за девяносто семь золотых монет. Такой, какой делают только гномы в своих подземных царствах, где в вечной борьбе с темными эльфами и иными тварями закаляется не только сталь.

Потом мы начали говорить. Вот только это был весьма странный разговор, так как в комнате не прозвучало ни единого слова. Лишь мерный хруст сухарей во рту, скрежет ножа, разрезающего жесткое мясо, и бульканье коньяка, переливаемого в стаканы, а после и в глотки. Так продолжалось довольно долго, и разговор был интересным, хоть я и понятия не имел, о чем он. Наверное, и вправду безумие. Через час в бутылке не было и половины, а нам было уже довольно хорошо. Хорошо настолько, что можно было продолжить вслух наш молчаливый диалог.