Дорога в Сарантий - Кей Гай Гэвриел (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные .txt) 📗
– В самом деле? – спросил Валерий терпеливо.
– Ну да, – ответил Артибас. – Это понятно. Поэтому я босой.
Последовало короткое молчание.
– Понятно, – повторил император с некоторой укоризной. Криспин уже знал, что этот человек не любит, когда ему что-нибудь непонятно. Все равно – что.
– Отмечаешь шершавые мраморные плитки? – рискнул высказать предположение Криспин. – Полагаю, это один из способов их отличить. Я бы сказал, что в более теплое время года это сделать легче.
– Я проснулся с одной мыслью, – сказал Артибас, бросая на Криспина острый взгляд. – Хотел посмотреть, получится ли. Получается! Я отметил десяток плит, которые каменотесы должны отшлифовать.
– Ты ожидаешь, что люди будут входить сюда босиком? – спросил император с задумчивым выражением лица.
– Возможно. Не все верующие будут обуты. Но дело не в этом. Я хочу, чтобы мрамор был идеальным, знает ли кто-нибудь об этом или нет. Мой повелитель, – маленький архитектор прищурился и посмотрел на Криспина. Выражением лица он напоминал сову, – кто этот человек?
– Мозаичник, – ответил император, проявляя терпение, удивившее Криспина.
– Понятно, – сказал архитектор. – Я об этом слышал.
– Из Родиаса, – прибавил Валерий.
– Это все слышали, – сказал Артибас, все еще глядя снизу вверх на Криспина.
Император рассмеялся.
– Кай Крисп Варенский, это Артибас Сарантийский, человек, обладающий некоторыми незначительными способностями и всей учтивостью человека, рожденного в Городе. Почему я тебя терплю, архитектор?
– Потому что ты любишь, чтобы все делалось, как следует. Понятно. – Кажется, это было любимым словом этого человека. – Этот человек будет работать вместе с Спросом?
– Он будет работать вместо Спроса. По-видимому, Сирос ввел нас в заблуждение относительно своих идей об обратном переносе мозаик на купол. Он случайно не обсуждал их с тобой, Артибас?
Это было сказано мягко, но архитектор повернулся и посмотрел на императора, прежде чем ответить, и заколебался в первый раз.
– Я – проектировщик и строитель, мой повелитель. Я строю тебе святилище. То, как его нарядят, – это область художников. Меня это мало интересует, и мне некогда заниматься этим. Мне не нравится Сирос и его покровительница тоже, но это тоже вряд ли имеет значение, не так ли? – Он снова посмотрел на Криспина. – Сомневаюсь, чтобы и этот мне понравился. Он слишком высокий, и у него рыжие волосы.
– Сегодня вечером мне сбрили бороду, – сообщил ему Криспин, ему было смешно. – Боюсь, что в противном случае у тебя бы не осталось никаких сомнений. Скажи, вы обсуждали, как нужно подготовить поверхности под мозаику?
Человечек замер.
– Зачем бы я стал обсуждать строительную деталь с декоратором?
Улыбка Криспина слегка угасла.
– Возможно, – мягко произнес он, – в один из ближайших дней мы посидим за бутылкой вина и рассмотрим другой подход к этому вопросу? Я был бы тебе благодарен.
Артибас скорчил гримасу.
– Полагаю, мне следует проявить вежливость. Ты здесь новичок, и все такое. Собираешься высказать пожелания насчет штукатурки? Понятно. Я вижу. Ты из тех любителей во все вмешиваться, у которых есть свое мнение, но отсутствуют знания?
Криспину прежде доводилось работать с подобными людьми.
– У меня есть твердое мнение насчет вина, – ответил он, – но нет знаний о том, где найти лучшее вино в Сарантии. Я оставлю решение последнего вопроса за тобой, если ты позволишь мне высказать некоторые мысли по поводу штукатурки.
Архитектор несколько мгновений стоял неподвижно, потом позволил себе улыбнуться – чуть-чуть.
– По крайней мере, ты умен. – Он переступил босыми ногами на холодном мраморном полу, стараясь подавить зевок.
Валерий сказал, по-прежнему своим лукавым, терпеливым тоном:
– Артибас, я сейчас отдам тебе приказ. Будь внимателен. Надень свои сандалии – ты мне окажешь плохую услугу, если умрешь от ночного холода. Найди свой плащ. Потом иди домой спать. Домой. От тебя полусонного и измученного тоже нет никакого толку. Утро совсем близко. Кая Криспина за воротами ждут сопровождающие, или должны ждать. Они тебя тоже проводят домой. Ложись спать. Купол не упадет.
Маленький архитектор неожиданно резко сделал жест, оберегающий от зла. Кажется, он собирался возразить, потом запоздало вспомнил, что говорит с императором. Он закрыл рот и снова запустил пальцы в волосы, встопорщив их еще больше.
– Приказ, – добродушно повторил Валерий.
– Понятно, – согласился Артибас Сарантийский. Тем не менее он стоял неподвижно, пока император не протянул руку и – очень осторожно – не пригладил его песочного цвета спутанные волосы, почти как мать, старающаяся привести в порядок своего ребенка.
Валерий проводил их до главного входа – двери были из серебра, вдвое выше человеческого роста, как увидел Криспин, – а потом на портик, где дул ветер. Там они оба повернулись и поклонились ему, и Криспин заметил, что маленький человечек рядом с ним кланяется так же официально, как и он сам. Император вернулся в помещение и сам закрыл массивную дверь. Они услышали, как задвинулся массивный засов.
Оба они повернулись и стояли на ветру, глядя на неосвещенную площадь перед святилищем. Император полагал, что Карулл должен уже быть здесь. Криспин никого не видел. Он вдруг почувствовал, как устал. Он видел огни на дальнем конце площади, у Бронзовых Врат, где должна была находиться императорская стража. Тяжелые тучи закрывали небо. Было очень тихо.
Пока ночь не разорвал крик – предостережение, – и они увидели, как какой-то человек, словно безумный, мчится через заваленную мусором площадь прямо к портику. Этот человек взбежал по лестнице, прыгнул через три ступеньки, неловко приземлился, пробежал мимо Артибаса и стал крутить и дергать ручку запертой на засов двери.
Потом он обернулся, яростно выругался, держа в руке нож, и Криспин – пытающийся понять, что происходит, – узнал его. У него отвисла челюсть. Слишком много сюрпризов за одну ночь. Вокруг них теперь возникло движение, появились звуки. Криспин быстро обернулся и вздохнул с облегчением, увидев знакомую фигуру Карулла, который шагал к лестнице с обнаженным мечом в руке.
– Скортий из факции Синих! – воскликнул солдат через мгновение. – Сегодня днем я потерял из-за тебя целое состояние, знаешь ли.
Возничий, напряженный и разъяренный, крикнул что-то странное насчет защиты императора, распространяющейся на них троих. Карулл заморгал.
– Ты думаешь, мы пришли, чтобы напасть на них? – спросил он. Меч он держал опущенным.
Нож в руке возничего медленно опустился. До Криспина наконец дошло, что здесь произошло недоразумение. Он посмотрел на стройную фигурку рядом с собой, потом снова на своего широкоплечего друга, стоящего у подножия лестницы. И представил всех друг другу, что было явно необходимо.
Через секунду Скортий Сорийский начал хохотать.
Карулл присоединился к нему. Даже Артибас позволил себе слегка улыбнуться. Когда веселье стихло, было сделано приглашение. Кажется, несмотря на столь абсурдный час, чемпиона Синих сейчас ожидали на кухне в лагере факции для небольшой трапезы. Скортий объяснил, что он слишком труслив, чтобы сердить шеф-повара Струмоса, да к тому же он, непонятно почему, чувствует голод.
Артибас напомнил, что у него приказ прямо от самого императора, который только что покинул их. Ему велели ложиться спать. Карулл в ответ уставился на него, запоздало осознав, кто стоял на портике, когда он с солдатами наблюдал из своего укрытия. Скортий запротестовал. Криспин посмотрел на низенького архитектора.
– Ты думаешь, он говорил серьезно? – спросил он. – И считал это настоящим приказом?
– Может быть, – ответил Артибас. – Валерий не самый предсказуемый из людей, а это здание – его наследие.
«Часть наследия», – подумал Криспин.
Он вспомнил о своем доме и о юной царице, послание которой сегодня перестало быть тайной. Конечно, он сам в этом не виноват. Но когда он остался наедине с Валерием и Аликсаной, его вынудили осознать, что они так далеко опередили всех в этой игре дворов и интриг, что… это была вовсе не игра. И это заставило его гадать, каково его место, его роль. Может ли он надеяться удалиться и заняться своей смальтой и этим великолепным куполом? Позволят ли ему? В сказке этой ночи было так много запутанных деталей, что он не знал, удастся ли ему когда-нибудь распутать этот клубок, в темноте или на рассвете.
