Схимники. Четвертое поколение - Дорош Сергей Васильевич (полная версия книги txt) 📗
– Нужно больше информации, – тяжело вздохнул Ловец. – Да, больше. Не помешало бы встретиться с Егерем и Книжником.
– А мой брат тебе зачем?
– Он знает все про каждого из нас. Он помогал Механику собирать сведения о прошлом третьего поколения. Возможно, он натолкнет меня на какую-нибудь мысль.
– Хорошо. А если отбросить идею с Палачом, кто еще мог бы стать убийцей?
– Бродяга, – тут же выпалил Ловец. – Я думал и об этом.
– Почему именно он?
– Егерь подчиняется ему – это уже говорит о многом. Наверняка он возомнил себя прямым наследником Охотника, точно так же, как тот считал себя наследником Схимника. Бродяга мог покарать братьев, опять же беря пример с учителя. К тому же для меня он – самый непонятный схимник из нашего поколения. А еще – немного сумасшедший.
– И кто может стать следующей жертвой?
Ловец задумался, прикрыл глаза, мурлыча себе под нос какую-то заунывную песню и покачиваясь на стуле.
– Варианта четыре, – наконец произнес он. – Да, четыре: я, Атаман, Ведьма и Паучиха.
– Те, кто принес на встречу оружие? – уточнил я.
– Да. Но Атаман – вероятнее всего. Он задел Бродягу лично. А если это Палач, то Атаман давно напрашивается на казнь. – Ловец хихикнул своей шутке. – К тому же на Южной, или Чубовской, Окраине к нему подобраться сложнее всего. Золотой Мост гораздо удобнее, понимаешь?
– Значит, куда ни кинь, выходит Атаман?
– Да, Искатель. – Глаза Ловца загорелись. – Мы поймаем его на живца. Он будет охотиться на Атамана, а мы, зная это, устроим засаду!
– Если, конечно, ты прав и это – дело рук одного человека, а не цепь совпадений. Не забывай, Акын был убит тем самым ударом Атамана, который тот приберегал для схимников.
– Твой Атаман не самый умный. Да, не самый. Тот же Акын рассказал мне об идее подобного удара очень давно. Понимаешь? Нет, Атаман не стал бы скрываться. И бить без веской причины не стал бы. А союз Империи с Ордой – не из таких причин. Чубы презирают и тех и других, по отдельности и вместе взятых. Понимаешь? Против такого союза он вывел бы чубовские курени, но не стал бы его разрушать подлым убийством.
Мои ученики за весь разговор не вставили ни одного слова. Сидели, слушали, Барчук – с интересом, стараясь не упустить ни слова, Бешеная – вполуха. А вот Малышка сохраняла непроницаемое выражение лица. Но за этой каменной маской чувствовалось мне смятение, метание мыслей и нарастающая неуверенность. Хрупкая девушка, хоть и ученица схимника, до сих пор не участвовала в боях. Может, в этом была причина?
А поздней ночью в дверь моей комнаты постучалась Бешеная. Не дожидаясь позволения, вошла. Я жестом указал ей на кровать. Сам сидел на полу, глядя в окно. Она присела, отводя взгляд, не в силах побороть какую-то неловкость.
– Рассказывай, – устало произнес я.
– Учитель, я за него боюсь. Что мне делать? – выпалила она на одном дыхании.
– За Барчука?
Бешеная молча кивнула. Про себя я выругался. Сейчас моя ученица смотрела на меня взглядом Ведьмы. Взглядом, полным веры, что Искатель парой слов может все решить. Вот только очень часто сменялся он другим, тем самым «Я так и знала», которое хлещет хуже плети.
– Сегодня, когда он дрался с тем чубом, – глухо проговорила Бешеная. – О, я понимаю, бой был нужен, победа была нужна тебе, но если бы этот чуб что-то ему сделал! Я выстрелила бы, прямо в ту, будь она неладна, бочку с порохом! Мне было бы плевать на тебя, на твое дело, на жизни схимников! Учитель, я нерадивая ученица. Гони меня прочь.
– Тебя? – Я улыбнулся ободряюще. – Нет, дорогая моя. Ты можешь уйти только сама. А гнать не стану. Признаться, когда в ту дождливую ночь я прогнал дружинников отца Светланы, меня заинтересовала не ты, а она. Ты просто прилагалась. Но потом… Ты – Бешеная, и это будет трудно побороть. Но в тебе великий дар. Ты можешь успокоить, принять на себя чужую боль, утешить. Ты пройдешь дальше, чем я мог бы мечтать.
– Я никуда не пройду, – покачала она головой. – Я люблю его, а он – сокол. Он будет стремиться все дальше, выше, а я – вслед за ним. Не по своему пути, а по его.
– Твой путь – следом за ним. – Я старался, чтобы голос мой не дрогнул. – Он простой человек, станет простым схимником.
– Нет, он станет самым лучшим!
– Лучшим в чем? – рассмеялся я. – Любой схимник – самый лучший в чем-то своем. По-другому не бывает. Но знаешь, сегодня, когда он дрался с учеником Атамана, не желание помочь мне позволило ему победить. Он был воеводой, не забывай. Он знает, чего ждать от своих людей. Барчук победил, потому что понимал, что за его спиной стоит самый дорогой человек, который натворит глупостей, если он проиграет. Ты не оставила ему иного выхода. И если пойдешь следом по жизненному пути, не рядом, рядом с ним никто не удержится, а следом, то раз за разом не будешь оставлять ему выбора. Он может стать по-настоящему великим. Но лишь ты и я будем знать, что величие это – твоя заслуга, а не его.
– Откуда ты знаешь? Может быть, я стану камнем на его ногах?
– Глупая. Как может быть камнем любимая женщина? – с горечью произнес я.
– А где твоя любимая женщина? – проницательно спросила Бешеная.
– Ее больше нет, – задумчиво ответил я. – Все прошло.
– Она не захотела идти в твоей тени?
– Я – не Барчук. Моей тени не хватило бы, чтобы ее накрыть. Не верь мне, Бешеная. Не надо. Я говорю сейчас не как учитель. Это моя тоска по несбывшемуся. Я ушел, а она за мной идти не захотела. Я потерял ее, а в любой потере ты виноват лишь сам.
Глава 4
Ведьма
Утром Зануда все еще не объявился. Я уже начал волноваться. Тем более что нам с Ловцом занять себя было нечем. Даже ученики мои переросли ту стадию, когда им требуется постоянный присмотр наставника. Насчет убийцы, в чьем существовании я все еще сомневался, мнение тоже оказалось однозначным. Секретность – его оружие. А значит, не станет он никого трогать среди бела дня, когда народу полно. Шататься улицами города по жаре – удовольствия мало. Когда мостовую, стены домов накаляет немилосердное солнце, кажется, город превращается в одну сплошную крестьянскую печь. Чувствовать себя пирожком? Нет, как-нибудь обойдусь без этого удовольствия.
А вот в «Морском коньке» царила прохлада. Всегда наготове у хозяина было холодное пиво для Ловца и не менее холодный квас для меня. Бешеная с Барчуком не поленились выйти на солнцепек и сейчас оглашали двор звоном клинков. Вчера чуб показал немало интересных приемов. Сейчас мои ученики пытались восстановить их по памяти и приспособить к своему оружию, что, я знал, непросто.
Малышка же сидела в уголочке, понурившаяся и задумчивая. Ее тонкие пальчики перебирали струны скрипки, но разрозненные звуки никак не хотели складываться в мелодию. Девушка один раз уже бросала это занятие, переплела косу, которая уже пару лет как доставала ей до пят, уложила в замысловатую прическу и опять взяла скрипку. Музыка по-прежнему не шла. Видавший виды инструмент не хотел оживать под пальцами хозяйки.
Я подсел к ней, обнял, привлек к себе. Чувствовал, слова утешения сейчас – лишние. Она прижалась ко мне, как испуганный зверек. Хотела заплакать, но, видно, давно разучилась. Непросто дался ей переход от княжны к бродячей скрипачке. Что-то, видно, потеряла она в этом пути, в том числе и умение плакать.
– Что случилось? – тихо спросил я.
– Что-то болит внутри, а я не знаю что, – с мукой в голосе ответила она.
– Может быть, это и есть душа, – предположил я, вспомнив вчерашний разговор с Ловцом.
– А что такое душа?
– Я не знаю точно. Я даже не совсем помню, как это объясняли раньше. Тогда все и так понимали, что это такое. Какая-то часть тебя. Бесплотная. Мне кажется, это…
Я запнулся, не находя слов. Странно так выходило: чувствовал же, понимал, а объяснить не мог. Любые слова, которые приходили на ум, казались убогими, пустыми, не отражающими сути.
– Может быть, душа – это бесплотная ты, идеальный образ, к которому она стремится приблизить тело. И все твои муки именно от того и происходят, что реальность пока далека от идеала?
