Печать на сердце твоем - Валентинов Андрей (читать книги без регистрации полные txt) 📗
У ворот заскучавший Сажа тут же поинтересовался у «комиты», какую они получат награду за удачный бой. Згур отшутился и подозвал Ярчука. Венет взглянул угрюмо, явно желая что-то спросить. Но Згур не спешил.
– Ты, кажется, хотел вернуться домой?
Венет взглянул недоуменно. Згур улыбнулся.
– Вот ты и дома! Можешь идти. Теперь ты вольна людь!
– Так ведь… – «чугастр» явно растерялся. – Оно, конечно, звестно дело, боярин! Но я же большому боярину слово давал…
Згур покачал головой:
– Все! Иди домой, Ярчук! Или ты хочешь ехать дальше, к алеманам? Кнесне Горяйне не нужны наемники. Дня через два поплывем дальше.
Про алеманов Згур сказал не зря. Так и будет. Только поведет «катакитов» уже не он. Ничего, Чудик справится! Его, Згура, дорога иная – на восход, к лехитам, а там – прямиком в Коростень. Нет не в Коростень! Сначала он должен попасть в Валин! Если Улада еще там, не в Савмате… А если в Савмате, то он поедет прямиком в столицу!
Ярчук между тем задумался, засопел, пальцы вцепились в густую бороду. Наконец, послышалось неуверенное «Хм-м».
– Вот чего, боярин молодой! И вправду, зайду я к своим, проведаю. А к завтрему жди. Я, боярин, слово давал!
Венет кивнул, неловко поклонился и тяжело зашагал прочь.
– Зачем комите такая слуга? – поинтересовался Сажа. – Такая слуга к врагам посылать шибко надо. Такая слуга врагов до смерти пугать.
Згур только рукой махнул.
– Ладно! Как думаешь, Сажа, вино в этом городишке есть?
Ответом была белозубая улыбка. Слова не понадобились.
…Глаза упорно не хотели открываться. Вокруг слышались голоса, звенел металл и остро пахло подгоревшей кашей. Згур попытался сообразить, завтрак ли варят или все-таки обед, но думать было лень. Хотелось лежать, чувствуя, как припекает горячее, уже совсем весеннее солнце и ни о чем не думать – ни о дне завтрашнем, ни даже о сегодняшнем, давно наступившем.
Вино в славном городе Лучеве конечно же нашлось. Для этого даже не пришлось искать харчевню. Вернувшись на пристань, Згур с изумлением обнаружил, что вокруг вытащенных на берег лодей шумит немалая толпа. Горожане, наконец-то сообразив, что смерть в рогатых шлемах на этот раз прошла мимо, сбежались, дабы выразить несколько запоздалую благодарность. Выражали они ее бурно, причем не только словами. Вскоре Згур, да и все остальные смогли наглядно оценить все достоинства местной хлебной браги, конечно, уступавшей по вкусу румскому вину, зато по крепости далеко его превосходившей. Брага ли была тому виной, или просто сказалась усталость, но Згур даже не услыхал побудки. И теперь, лежа с закрытыми глазами, он оценил все достоинства своего комитства. Сам бы он такого безобразия ввек не потерпел. Кмет, дремлющий посреди лагеря ясным днем! Ужас! Ужас, три дежурства вне очереди и двадцать отжиманий – для начала.
– И не буди! Неча! За каждой мелочью комита будить? Потерпят, совершен-понятно!
Згур узнал голос Гусака и ощутил нечто, напоминающее стыд. Нет, пора вставать! Вспомнилось, как вчера одноглазый хриплым басом пел какую-то песню, остальные подпевали. Как бишь там? «Возле храмины старинной, в чужедальней стороне…»
– Я не сплю!
Згур вскочил, открыл глаза и тут же зажмурился. Солнце! Какое оно здесь яркое! Чему удивляться – полдень! У них, в Коростене, еще снег лежит…
– Хайра, комит! – Гусак тут же вытянулся, прищелкнул каблуками новеньких сапог. – Обед готовится. Происшествий, стало быть, не было!
– Никаких? – Згур плеснул в лицо водой, накинул плащ. – Что в городе?
– Да ничего в городе, – в голосе одноглазого слышалось презрение. – Оклемались, совершен-понятно, радуются. К нам стража приходила…
– Щегол? – Згур невольно улыбнулся, вспомнив храброго парня.
– Не-а! Того и не было. Говорят, выгнали его. За то, что нас в город пропустил. Главный приходил, жирный такой – свинья свиньей. Требовал, чтобы мы за место заплатили, за груз да за каждое весло…
Згур только головой покрутил. Ну и город! Единственный храбрый человек нашелся – и того выгнали! Герои!
– …Оно, понятно, обиделись мы. Бить не стали, просто одежу посрывали, да в деготь. Ну и пуха, совершен-понятно – нам местные принесли… Хорошо вышло! Душевно!
Одноглазый даже языком прицокнул от удовольствия. Згур только рукой махнул. Если старшой стражи позволяет себя в дегте вывалять, то туда ему и дорога. И тут же вспомнил о неугомонном Ярчуке.
– Бородатый приходил?
– Яртак? Не-а! Дома он, совершен-понятно. А к тебе, комит, баба пришла. То есть, в смысле, девка…
– Кто? – поразился Згур.
– Девка, – повторил Гусак и вздохнул. – Желтая.
– Сильно желтая?
Згур спросил, не думая, и тут же ужаснулся. Все, приплыли! Желтые девки приходить начали…
Одноглазый задумался, поскреб затылок.
– Сильно. Как есть желтая. И косая. А с ней мужик один, у него глаз каменный.
– Каменный? – безнадежно переспросил Згур.
– Точно. Каменный – и блестит.
…Желтая девка и мужик с каменным глазом ждали его за лагерем. Згур не без страха поглядел на гостей, но издалека они смотрелись вполне безобидно. «Мужик» оказался парнем лет двадцати пяти, высоким, сутуловатым, с заметной лысиной, по которой гуляли солнечные зайчики. «Девка» же – попросту девчонкой, едва старше Ластивки, в обычном для венетов белом платье с разноцветными бусами. Разве что волосы смотрелись странно – черные, короткие, какие только у огров увидишь.
Она и была из огров – или из пайсенаков. Наверно, Гусак давно не видел степняков, иначе не удивился бы желтоватой смуглой коже и острому разрезу темных глаз.
– Чолом! – улыбнулся Згур. – Эгро но гас атамыш?
Челюсть у лысого начала отвисать, и тут в его глазу что-то блеснуло. Згур оторопел – поверх глаза у парня был пристроен полированный прозрачный камень. Камень не падал – не иначе рыбным клеем намазан.
Девчонка явно изумилась и тоже заговорила по-оргски – неуверенно, подбирая слова:
– Чолом! Я… Мы… пришли…
– Исполать! – тонким высоким голосом перебил лысый. – О благородный вьюнош! Зрим ли мы в облике твоем славного комита Згура, сих воинов предводителя?
– Зрите, – согласился Згур. В голове мелькнула смутная догадка. – А не зрю ли я в облике твоем славного складателя вершев и тако же звезд изрядного счетчика?
– Нас дядя Ярчук прислал! – быстро заговорила девчонка. – Я – Вешенка, а это…
– Гунус я, – лысый с достоинством поклонился. – Друг я славному воителю Ярчуку, оттого и в похвалах он мне преизбыточен. Однако же, о благородный вьюнош, не скрою, что ведаю я штуки многие, и не токмо верши, но и диссертаты сочинять горазд!
Про «диссертаты» Згур решил не переспрашивать – от греха подальше. Все и так ясно. Девчонка – Ярчукова воспитанница, да не сама, а при женихе.
– Нас дядя Ярчук прислал, – затараторила Вешенка. – Он занят сейчас, очень занят, но как только освободится, то сразу к тебе вернется. Он говорит, беречь тебя, боярин, надо, потому что ты молодой еще…
Згур только вздохнул. Соплюхе и четырнадцати не будет. И этот, каменноглазый, тоже хорош! Нашел «вьюноша»!
– Так ты из Огрии, Вешенка?
– Из Огрии, боярин! – девчонка вздохнула. – Меня в полон взяли, да к злому боярину продали. Давно продали, я и речь нашу почти позабыла. А дядя Ярчук меня выручил, дядя Ярчук очень добрый, он тому боярину глаза выдавил, да кишки на копье намотал, да шкуру содрал и на дуб повесил!
– Это точно – добрый! – охотно согласился Згур. – А ты, Гунус, как с Ярчуком знакомство свел?
Прозрачный камешек блеснул. Лысый нахмурил брови.
– Истинно скажу, что тако же спас меня сей храбрый воин от злокозненного супостата, что держал мя на чепи железной, дабы моими штуками свое злое могущество зело преумножить…
– А как? – мрачный тон лысого почему-то рассмешил. – Хотел, чтобы ты верши сложил пострашнее?
– Ведай же, о вьюнош! Ибо я духов вызывать могу из бездны!
