Неоконченные предания Нуменора и Средиземья - Толкин Джон Рональд Руэл (читать книги .TXT) 📗
— Теперь прощай, Эорл сын Леода. Я вернусь к себе домой, где мне многое нужно привести в порядок. Каленардон на это время я поручаю тебе, если ты не торопишься вернуться в свои земли. Через три месяца мы снова увидимся с тобой на этом же месте и станем держать совет.
— Я приду, — ответил Эорл.
И на этом они расстались.
Как только Кирион приехал в Минас–Тирит, он призвал нескольких наиболее доверенных слуг.
— Поезжайте в Шепчущий лес, — велел он. — Вы должны восстановить древнюю тропу к Амон–Анвару. Она давно заросла; но прежнее начало ее отмечено камнем, который по–прежнему стоит у тракта, в том месте, где тракт входит в Лес в северной его части. Тропа петляет, но на каждом по вороте стоит камень. Следуя по ней от камня к камню, вы в конце концов придете к месту, где деревья кончаются. Там вы увидите каменную лестницу, ведущую наверх. Туда я вам повелеваю не ходить. Сделайте эту работу как можно быстрее и возвращайтесь. Деревьев не валите — только расчистите тропку, по которой могли бы пройти пешком несколько человек. Вход на тропу оставьте нерасчищенным, чтобы никто, проезжая по тракту, не поддался искушению свернуть на тропу, пока я сам туда не приду. Никому не говорите, куда вы идете или что вы делали. Если спросят, скажите, что господин наместник желает подготовить место для встречи с вождем Всадников.
В назначенное время Кирион отправился в путь со своим сыном Халласом, владыкой Дол–Амрота и еще двумя членами совета; и он встретился с Эорлом у переправы через речку Меринг. С Эорлом были трое из его военачальников.
— Отправимся ныне в то место, что я приготовил, — сказал Кирион.
И они оставили у моста стражу из Всадников, повернули назад на тракт, проходящий под сенью леса, и доехали до стоячего камня. Там они оставили лошадей и еще один большой отряд стражи из воинов Гондора; и Кирион, встав у камня, обратился к своим спутникам и сказал так:
— Я отправляюсь на холм Благоговения. Идите за мной, если хотите. Со мной пойдет оруженосец, и еще один — с Эорлом, они понесут наше оружие; остальные пойдут безоружными, как свидетели всего, что мы скажем и сделаем на вершине. Тропа подготовлена, хотя по ней никто не ходил с тех пор, как я был здесь со своим отцом.
Затем Кирион повел Эорла в лес, и прочие последовали за ними в должном порядке. И когда они миновали первый из камней, расположенных дальше по тропе, все невольно умолкли и шли осторожно, словно бы не желая нарушать тишину. Так добрались они наконец до верхних склонов горы, миновали кольцо белых берез и увидели каменную лестницу, ведущую на вершину. После сумрака Леса солнце слепило и припекало, ибо шел месяц уриме; однако вершина горы была зеленой, словно все еще стоял лотессе.
У подножия лестницы располагалась небольшая площадка или просто уступ, вырубленный в склоне горы, с низкими дерновыми скамьями. Там все они немного посидели, а потом Кирион поднялся и взял у своего оруженосца белый жезл — знак должности — и белую мантию наместников Гондора. Взойдя на первую ступень лестницы, он нарушил молчание, произнеся негромко, но отчетливо:
— Ныне я объявляю, какую награду я решил предложить, по праву королевского наместника, Эорлу сыну Леода, вождю народа эотеод, в признательность за доблесть его народа и за помощь превыше всех надежд, которую оказал он Гондору в час крайней нужды. Я отдам Эорлу, как свободный дар, все земли Каленардона от Андуина до Изена. И будет он, если того пожелает, королем той земли, и его потомки после него, и его народ будут свободно жить там, пока продолжается правление наместников и пока не вернется великий король [212]. Не будет на них наложено никаких обязательств помимо их собственных законов и воли, кроме одного: они будут жить в вечной дружбе с Гондором, и враги его будут их врагами, пока стоят оба государства. Но такое же обязательство будет наложено и на народ Гондора.
Тогда поднялся Эорл, но заговорил он не сразу. Ибо был он изумлен великой щедростью дара и благородством условий, на которых этот дар был предложен; и он видел, сколь мудро поступает Кирион — и как правитель Гондора, желающий защитить то, что осталось от его государства, и как друг народа эотеод, о нуждах которого он осведомлен. Ибо народ эотеод стал теперь слишком многочислен, и ему сделалось тесно в его землях на севере. Они стремились вернуться на юг, в свой прежний дом, но их удерживал страх перед Дол–Гулдуром. В Каленардоне же они обретали куда больше места, чем им мечталось, и к тому же этот край лежал далеко от теней Лихолесья.
Но превыше мудрости и политических соображений Кирионом и Эорлом двигала тогда великая дружба, что связала их народы, и любовь, что возникла между этими достойными мужами. Со стороны Кириона то была любовь мудрого отца, состарившегося среди мирских тревог, к сыну, полному сил и надежд юности; Эорл же видел в Кирионе высочайшего и благороднейшего в мире человека, мудрейшего из тех, кого Эорл знал, и на нем пребывало величие королей людей давних времен.
Все эти мысли вихрем пронеслись в голове Эорла, и наконец он заговорил, сказав так:
— Наместник великого короля, я принимаю дар, предложенный тобой, для себя и для своего народа. Он превосходит любую награду, какую мы могли заслужить своими делами — но и сами эти дела были свободным даром дружбы. Теперь же я скреплю эту дружбу клятвой, что не будет забыта никогда.
— Тогда поднимемся же на вершину, — сказал Кирион, — и при свидетелях принесем те клятвы, какие сочтем подобающими.
Кирион с Эорлом поднялись по лестнице, и остальные последовали за ними; и на вершине они увидели широкую и ровную овальную площадку, поросшую травой. Она была не огорожена, но с восточной ее стороны поднимался невысокий холмик, на котором росли белые цветы алфирина [213], и клонящееся к западу солнце тронуло их золотом. Тогда владыка Дол–Амрота, знатнейший среди спутников Кириона, подошел ближе и увидел черный камень, что лежал в траве перед холмиком, и все же не зарос сорняками и не был источен непогодой; и на камне были выбиты три знака. И спросил владыка у Кириона:
— Так это могила? Но кто из великих людей древности покоится здесь?
— Разве не прочел ты знаков? — спросил в ответ Кирион.
— Прочел, — сказал князь [214], — потому и удивлен; ибо знаки эти — ламбе, андо, ламбе, — но не может же эта могила быть могилой Элендиля, а ведь с тех времен ни один человек не осмеливался носить это имя [215].
— И все же это его могила, — сказал Кирион, — и отсюда исходит тот благоговейный страх, который царит на этой горе и в лесах у ее подножия. Волею Исильдура все короли, начиная от Менельдиля, занявшего его место, а также и все наместники, включая меня, хранили в тайне это место. Ибо сказал Исильдур: «Здесь — центр Южного королевства [216], и здесь пребудет гробница Элендиля Верного, хранимая валар, пока стоит Королевство. Эта гора будет святыней, и пусть ни один человек не нарушает ее покоя и тишины, кроме наследников Элендиля». Я привел вас сюда, чтобы клятвы, произнесенные здесь, были нерушимейшими для нас и всех наших потомков.
Все присутствующие немного постояли в молчании, склонив головы. Наконец Кирион сказал Эорлу:
— Если ты готов, принеси теперь такую клятву, какая кажется тебе подобающей, в согласии с обычаями твоего народа.
Тогда Эорл шагнул вперед, и, взяв у своего оруженосца копье, воткнул его в землю стоймя. Затем, обнажив свой меч, он подбросил его, и клинок сверкнул на солнце. И, поймав его, Эорл шагнул вперед и положил клинок на курган, не отпустив, однако, рукояти. Затем он во всеуслышание произнес Клятву Эорла. Изрек он ее на языке эотеод, а в переводе на Всеобщий язык она звучит так [217]:
212
Во дни наместников эта фраза звучала в любом официальном заявлении, хотя ко временам Кириона (двенадцатого правящего наместника) эти слова стали всего лишь формулой, и немногие верили, что это когда–нибудь сбудется. — (прим. авт.)
213
«Алфирин» — это «симбельмине», что росли на королевских курганах близ Эдораса, и «уилос», который Туор видел в огромной расселине Гондолина в Предначальные дни (см. стр. 55, прим. 27). Алфирин (но, видимо, речь идет о другом цветке) упоминается в песне, которую Леголас поет в Минас–Тирите («Возвращение короля», V, 9): «Золотые колокольчики маллоса и алфирина/Звенят на зеленых лугах Лебеннина».
214
Владыка Дол–Амрота носил титул князя. Этот титул дал его предкам Элендиль, с которым они были в родстве. Это была семья Верных, которые покинули Нуменор еще до Низвержения и поселились в Бельфаласе, между устьями Рингло и Гильрайн, построив крепость на мысу Дол–Амрот (названном именем последнего короля Лориэна). — (прим. авт.). — В другом тексте (см. «Историю Галадриэли и Келеборна») сказано, что, согласно преданиям этого рода, первым владыкой Дол-Амрота был Галадор (около 2004–2129 годов Третьей эпохи), сын Имразора–Нуменорца, жившего в Бельфаласе, и эльфийской девы Митреллас, одной из спутниц Нимродели. Приведенное здесь замечание, видимо, предполагает, что эта семья Верных поселилась в Бельфаласе и выстроила крепость на Дол–Амроте еще до Низвержения Нуменора; если так, то эти два утверждения можно примирить, лишь предположив, что род князей (а также место их жительства) берет начало более чем за две тысячи лет до дней Галадора, и что Галадор именовался первым владыкой Дол–Амрота потому, что это место было названо так только в его время (Амрот утонул в 1981 году). Еще одна проблема — присутствие Адрахиля из Дол–Амрота (очевидно, предка Адрахиля, отца Имрахиля, бывшего князем Дол–Амрота во время войны Кольца) в качестве одного из командующих войска Гондора во время битвы с кибитниками в 1944 году; но можно предположить, что этот первый Адрахиль в то время не именовался «из Дол–Амрота».
Хотя такие объяснения, позволяющие сохранять последовательность, вполне приемлемы, они кажутся мне менее похожими на правду, чем предположение о двух различных, независимых преданиях о происхождении князей Дол–Амрота.
215
Это были буквы Л–НД–Л: имя Элендиля без обозначения гласных, которое он использовал как личный знак и надпись на печатях. — (прим. авт.)
216
На самом деле, Амон–Анвар был ближайшей к середине линии от устья Светлимки до южного мыса Тол–Фалас возвышенностью; и расстояние от него до Бродов Изена было таким же, как расстояние от него до Минас–Тирита. — (прим. Авт.)
217
Однако перевод этот неточен, потому что она была произнесена в древних традициях, стихами в возвышенном стиле, в котором Эорл был весьма искусен. — (прим. авт.) — Насколько мне известно, других версий Клятвы Эорла, кроме приведенного здесь текста на Всеобщем языке, не существует.
