Двести веков сомнений - Бояндин Константин Юрьевич Sagari (книги полностью TXT) 📗
Часы пробили три часа ночи.
…Д. проснулся от тяжести в голове; в висках пульсировала тупая боль. Погода, что ли, меняется? В комнате царил полумрак. Рука его наткнулась на что-то тяжёлое, завёрнутое в ткань… ощущение было мерзким. Д. вздрогнул, и едва не полетел на пол вместе с креслом. Что за свёрток?
Записка лежала на столе. Почерк — как он выяснил, включив светильник — принадлежал Кинисс.
«То, что просил достать, перед тобой. Соблюдай крайнюю осторожность — ни в коем случае не разворачивай ткань. Я отдыхаю — постарайся меня не беспокоить. К.»
Внутри был небольшой конверт с пометкой Архива. Итак, Кинисс выполнила какую-то его просьбу… вот только какую? Ладно. Завтра посмотрим. Наблюдение за домом Андариалл по-прежнему ведётся, а он, Д., устал так, словно всю эту ночь таскал каменные глыбы.
Хорошо бы, чтобы дали выспаться. Везёт Кинисс… всё равно искать будут меня. Ну и пусть. Д. зевнул и, отключив все устройства связи, направился по лестнице на второй этаж — туда, где располагалась его скромная спальня. Точнее, портал, ведущий в спальню.
Надо выспаться как следует.
Клеммен
Сколько времени я провёл, пытаясь восстановить кладку — неизвестно. Часы я заводил каждые шесть часов; есть мне не очень хотелось; точнее, совсем не хотелось. Как и прежде. Отмечать же время я догадался только сутки спустя.
Тут-то и таилась главная странность. Я перетаскал не менее тысячи каменных брусков: восстанавливать всю предполагавшуюся лестницу я не собирался: местами можно было перепрыгивать через ступеньки (с риском сорваться вниз и незначительно изменить ландшафт)… да и бруски быстро кончались. Разбирать «склепы» мне не хотелось, а когда стало ясно, что для полного восстановления кладки придётся ходить за каждым новым бруском чуть ли не за километр…
Ну так вот: всю эту тысячу брусков — по часам — я перетаскал самое большее за два с половиной часа. Не верите? Я тоже. Вполне возможно, что часы просто начали медленнее идти, — всё в этом месте было странным. И ещё я заметил, что светило — огромное «Y» — вращается вокруг вертикальной оси. Медленно, но вращается. Пока я перетаскал сотню брусков, оно сделало пол-оборота. Жуткое зрелище, скажу я вам.
Как бы то ни было, я натаскал достаточно камня, чтобы — сделав один или два прыжка — суметь дотянуться до края скалы и увидеть, что лежит по ту сторону. Откровенно говоря, был риск, что при этом я обрушу последние несколько слоёв кладки и отрежу обратный путь — но об этом я подумал много позже.
Я стоял, набирая силы для прыжка, как вдруг мимо моего уха что-то прошуршало. Коснулось щеки… я отпрянул и едва не полетел вниз. После того, как сердце перестало колотиться, как бешеное, я открыл глаза и осторожно огляделся.
Верёвка.
Кто-то сбросил её сверху — неужели там, наверху, всё же есть люди? Поздновато приходит их помощь, и всё же…
Я поднял голову.
Никого. Верёвка просто уходила вверх и терялась за краем скалы. Что за напасть, не сама же она сюда прискакала! Только живых верёвок мне не хватало.
— Эй, наверху! — крикнул я. Молчание. Верёвка на вид прочная, толстая — хватайся, да лезь. Но не могу! Это там , откуда я явился, можно было бы предположить, что мне хотят помочь. А здесь?
— Остерегайся прилива, — донеслось сверху. Я задрал голову — никого. Не показывается. Но говорит на понятном мне языке! Впрочем, если это всё-таки снится, то удивляться нечему.
Я оглянулся, держась ладонями за скалу. И едва не сорвался вниз от увиденного.
На горизонте показалась волна. Нет. Такое воспринималось не как волна — как стена. Не знаю, как далеко она была — но если глаза не обманывают, километрах в двадцати. И, если они всё ещё не обманывают, высотой эта стена никак не меньше, чем в километр. Разум отказывался верить в подобное.
Но оно существовало — и приближалось. Бесшумно, с ужасающей скоростью. Если подобная волна ударит об этот утёс, меня потом придётся долго отскребать от его поверхности… наверное, от мысли об этом я и очнулся.
Ладно… была не была!
Я чуть подтянулся на верёвке… держит. Ну, спасибо тому, кто наверху.
Хорошо, что я взобрался всего метра на полтора!
Верёвка неожиданно подалась. Не лопнула, не отвязалась — никакого толчка или рывка не ощущалось. Просто подалась. Только что держала, а потом передумала. Я достаточно сильно ушибся, рухнув на уходящую вниз кладку… и некоторое время чувствовал, как по ней ходят едва ощутимые, но грозные волны. Но не рассыпалась… всё-таки мне везёт!
Впрочем, об этом я подумал потом. А в тот миг я вскочил (плевать мне было на то, что нестойкие ступени могут осыпаться… и плевать мне было на прилив) и вновь всмотрелся вверх. Отчего-то казалось, что безвестный «спаситель» сейчас стоит у края, любуясь содеянным. Ничего мне не хотелось — только вцепиться ему в глотку и задушить!
Никого. Ничей смех не доносился сверху. И тут я услышал звук прилива. Не знаю уж, что вызывало это звук — наверное, это стонала земля под тяжестью пробегающей по ней кроваво-красной волны. Стена ничуть не уменьшала ни высоты, ни скорости. В сумерках от вращающегося над головой «Y» она выглядела призрачной, но сомнений в её реальности не возникало.
Прыжок!
Позади меня рухнуло несколько слоёв кладки. Ладно. Обратной дороги всё равно нет. Теперь бы успеть прыгнуть ещё два раза…
Прыжок!
Брусок выскальзывает из-под каблука и я отчаянно хватаюсь за стену. Кладка под ногами ходит ходуном. Теперь видно, что всё вокруг дрожит мелкой дрожью… словно в слепом страхе перед надвигающейся волной. Но думать некогда… прыжок!
Позади рушатся — почти полностью — обе вертикальных колонны, служившие мне опорой. А до кромки утёса совсем близко… и нет сил, чтобы допрыгнуть.
Я оглянулся — мне показалось, что изгибающийся язык волны слизнёт меня в следующее мгновение — и силы тут же нашлись.
Я чувствовал, не имея возможности взглянуть вниз, как падает то, что не позволило бы мне разбиться, отпусти я руки.
Пальцы, естественно, были влажными. От страха, надо полагать. Эти мгновения, которые я провёл, болтаясь над пропастью, наверное, стоили мне многих лет жизни. Поначалу казалось — всё, доигрался. Пальцы скользили, всё меньше опоры оставалось под ними… Затем я подтянулся — инстинктивно, голова уже ничего не соображала.
Мне показалось, что кто-то легонько подтолкнул меня вверх. Так или иначе, я полетел кубарем… и упал лицом во что-то хрупкое и пыльное. Надо же — всё ещё жив! Это не укладывалось в голове: перед глазами вновь и вновь пробегала картина падения вниз… прямо на острые осколки разбившихся брусков. А то, что под ногами была, наконец-то, не шаткая кладка, а твёрдая скала, казалось обманом чувств. Предсмертным видением. Я перекатился на спину и увидел, как высоко в небо взметнулся огромный каскад ярко-красных брызг.
Вот от этого не спастись, как ни старайся. Сейчас всё это рухнет вниз и стащит вслед за собой в бездну.
Каскад рушился вниз — не дотянувшийся до намеченной цели голодный язык — и таял в воздухе. Вниз не долетало ни единой капельки. Я не верил своим глазам.
Очистилось небо. Теперь в нём было два светила — поворачивающееся «Y» и приугасшее солнце — диск, что находился рядом с вращающейся «буквой» и на который с трудом, но можно было смотреть. Я опустил взгляд — и увидел позади себя две тени. Одна слабая, неподвижная, другая чуть ярче, но непрерывно меняющая свои очертания.
Затем я нашёл в себе силы подняться на ноги.
То, что хрустело подо мной, оказалось очередным скелетом. Теперь, правда, от него остались пыль, да едва заметные обломки. Только череп был практически нетронутым. Под ним я вновь различил цепочку, и мёртвый, утративший способность светиться, треугольник.
Наверное, я заскрипел зубами.
Затем поднял цепочку (ощущение было мерзким… словно поднимаешь за хвост давно издохшую крысу) и направился к обрыву. Уж в этом-то удовольствии я себе не откажу.
— Эй! — голос был знакомым. — Оставь это в покое, приятель. Пусть лежит, где лежало.
