Глориана, или Королева, не вкусившая радостей плоти - Муркок Майкл (бесплатные версии книг .txt, .fb2) 📗
Он уронил взгляд.
– Ты можешь идти, – сказала она.
– А?
– Твое присутствие дипломатически негоже. – Она демонстрировала свою над ним власть. – Оно распалило Монфалькона. Оно может распалить прочих. Скажи, как по-твоему, экспедиция внутрь стен спасет нас?
– Несколько – могут. Ведомые разнородными твоими аристократами, выполняющие важные задачи. – Он помрачнел.
– Значит, мое государствоуправление тебе по душе?
– Никогда в нем не сомневался. – Он не хотел уходить. С другой стороны, ему нужно было повидать Алис и Фила, связаться с Лудли, если сие возможно. Все они должны быть предостережены и приступить к работе. Он выказал достоинство. Поднялся, кланяясь. – Когда Ваше Величество соизволит узреть меня вновь?
– Сегодня, я думаю, мы убережем тебя от глаз общественности. Встретимся вечером. В моей опочивальне?
Квайр сухо проронил:
– Значит, быть мне тайным любовником, верно? Поскольку я кажусь злодеем.
Она качнула головой.
– Поскольку ты злодей, хитрый маленький Квайр. Такова твоя натура. Ныне я сие понимаю.
– Ты меня наказываешь?
– Зачем же? Я все еще тебя люблю.
Дезориентирован, Квайр нашел выход из официальных покоев и вернулся в личные апартаменты, изо всех сил стараясь упорядочить мысли, едва ли способный уразуметь, как после самоубийства Уоллиса они неуловимо поменялись ролями. В прошлом он никогда не позволил бы ставить себя в эдакое положение. Ему необходимо немедленно продумать восстановление собственной власти. Первым делом он отправился в сераль и отыскал Фила, забрав его и наказав за его неблагоразумие. Затем велел Филу быстро отыскать Алис Вьюрк и послать ее на встречу с Квайром в лабиринт. Затем отдал посыльному записку, дабы тот отнес ее в город, в надежде, что отыщется Лудли. Он был разбит, ощущал потребность действовать, но не обладал достаточными сведениям – пока что. Он пошел проведать доктора Ди, что принял Квайра скрепя сердце, зажимая рану в руке.
– Она звереет. Снадобья уже не действуют. Вы должны быстро сотворить для меня еще одну.
Доктор Ди был настолько слаб, что не мог посетить Палату Аудиенций и быть Квайровым ухом.
Капитан размышлял, не войти ли в стены и не пройти ли привычными маршрутами, позволяющими подслушать почти всё и вся, но слишком велика была опасность повстречать либо татар, либо Монфалькона. Он не желал выдавать себя, признавая связи со сбродом, кой вскоре будет обвинен во множестве преступлений. Оттого он дымился от злости.
Он пошел в лабиринт, и Алис Вьюрк к нему не пришла. Может, и она внутри стен? С Убаша-ханом и сиром Орландо Хозом? Ведя их по ложному пути, как он ей велел? Собрались ли пол-Двора в сей провинции, кою еще недавно он считал своей? Лудли не отыскался. Более подручных у него не было. Он потерял трех ценных советников за одну ночь и внезапно лишился союзников, к коим мог воззвать. Ди ни на что не годен. Королева, очистившись от всех сантиментов, в настоящее время бесполезна. Он мрачно обдумывал проблему, ключевую для его интриги. Как ему вновь пробить скважину чувства внутри сей женщины?
День он провел в ожидании. Не было в его жизни дня, внушавшего больший ужас. Он маялся от бессилия. И когда Глориана наконец сопряглась с ним в постели, она говорила о всех своих стараниях объединить Державу, умиротворить мир и удивлялась, отчего он не дарит ее похвалой. Она поведала ему, что Монфалькон исчез, видимо подался в стены, и что она внезапно устрашилась старого лорда. Она поведала ему об усилиях, что приложила, дабы послать сообщение Жакоттам, моля их не отплывать. Она поведала ему о краткой встрече с Убаша-ха-ном и сиром Орландо Хозом, и он проявил к сему интерес. Но пара, кажется, не выдала Королеве никаких своих планов. Она возлежала с ним, и он был инертен, едва способен хоть как-нибудь отзываться. Она махнула на него рукой и приготовилась спать. Он прикидывал, не отправиться ли снова в лабиринт в надежде застать Алис. Наблюдал за Глорианой, рассеянно ее поглаживая, и она задышала глубже.
Он все не мог истрактовать собственное состояние духа; ибо ее непредвиденный настрой напрочь лишил его равновесия. Он осознал с некоторым изумлением, что боялся своего умонастроения и пошел бы на что угодно, уплатил бы почти любую цену, лишь бы его развеять. Но в свое время он одолевал худшие бездны; с чего бы ему расстраиваться ныне?
Затем на него низошло: он питал небезразличие к ее о нем хорошему мнению – или же, во всяком случае, ему желалось, чтобы она выразила мнение о нем, хоть какое-то. Желание было внове. Он присел на кровати и стал размышлять, не разбудить ли ее, когда, несколькими покоями далее, раздался вопль.
Глориана очнулась.
– Э?
Квайр выкарабкивался из постели, отбрасывая занавесь. Его длинное ночное платье спутывало ноги. Он нашел свой меч и пошел к двери, вслушиваясь: женский гомон, приближается.
– Какая-нибудь служанка, – молвил он. – Припадок.
Он отворил дверь. В покоях за нею мелькал свет – лампады, свечи, факелы. Сновали тени; повсюду женщины, словно куры в виду лисы. В дверях споткнулся гигант. Он, шатаясь, брел сквозь ряды облаченных в ночное леди; он был почти наг, из трех или четырех ран его толчками сочилась кровь, заливая корчащееся тело маленькой девочки, несомой им на руках. То был близнец-альбинос, страж сераля, и он умирал. Квайр рванулся к нему. Девочка была одной из дочерей Глорианы, вероятно наименьшая. Королева приняла ребенка из рук гиганта и сказала:
– Бьются? Внутри?
Квайр стрелой промчался мимо стража, а тот рухнул на колени, затем свалился наземь, яро истекая последней кровью. Маленькая фигура в обременительной ночной рубашке и с длинным иберийским клинком в правой руке бежала к получастным покоям. Оттягивая гобелены, Квайр искал дверь в сераль и нашел ее приоткрытой, проломившейся под весом гиганта, протиснулся в проем, взбежал по ступеням, слыша наверху крики; через темные, пестрящие самоцветами пещеры несся он, и босые ступни его вязли в толстых коврах, и вот он достиг двери, у коей некогда высились два стража. Черный близнец оставил свой пост. Квайр пнул дверь и влетел в основной сераль, увидел под собой исполинский труп.
– Ариох!
Пронырливые кровопускатели роились, переметываясь из одного склепа с низким потолком в другой и режа всё, что подавало признаки жизни. Пока Квайр озирался, вопли делались все более редкими.
То был сброд изнутри стен. Они вырезали весь сераль. Уже погибли почти все бессчастные, кроткие создания. Кое-кто еще бегал здесь и там или, скуля, забивался в щели; все карлы и гейши, калеки и юнцы, коих Глориана берегла в сем зверинце чувственности. Растерянный, еле хромавший обезьяноид повалился в разукрашенный драгоценными камнями фонтан и упал в его чашу; из косматой спины его торчали две длинные пики. Мимо Квайра просеменил маленький мальчик, размахивая обрубком поврежденной руки. Куда ни глянь, бойня была даже более бесстыдной: адские руины плоти.
Сброд проник через два-три тайных хода, о коих Квайр предполагал, что те никому, кроме него, не ведомы. Он вгляделся в длинный срединный проход, в апартаменты, где помещались дети. И здесь были трупы, большие и маленькие: девочки и их блюстительницы. Восемь из девяти детей Королевы. Квайр повидал поля сражений, морские битвы, повальные побоища, но ничего столь же тошнотворного. Он был повержен в страх. Он двинулся, по колено в свежеубитых, пытаясь заговорить.
Фил Скворцинг налетел на него, звеня всеми браслетами на умасленном и разрисованном теле.
– Ах, спасите меня, господин! Спасите меня, капитан! Я не хотел, чтобы они сюда пришли! Я искал Алис!
Квайр было попятился, потом осознал, что за ним стоит Глориана. Он дернул плечами и шагнул вперед.
– Фил – давай в дверь – живо.
Однако наскочил костлявый мечник, разрубая Фила от загривка до поясницы, взрезая его на манер опытного рыботорговца, вскрывающего камбалу. Фил, расщеплен, пал вперед и умер.
Убивец Фила стоял над телом. Он был одышлив, опьянен кошмаром своих же деяний, искал очередной взгляд, что мог его обвинить. Он носил меховую шапку, нахлобученную наискось ради совместимости с искаженным лицом и кривым зубом. Шелковый кафтан убивца был сплошняком в крови, как и галифе. Квайр опознал его и вскричал:
