Атака неудачника - Стерхов Андрей (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗
Громко хлопнув в ладоши, Архипыч сначала объявил окружившим нас бойцам:
— Господа, операция закончена, всем спасибо, отходим. — Потом положил руку мне на плечо и, увлекая на выход, вздохнул: — Вообще-то, Егор, расклад действительно грустный. Хомма больше нет, проклятье снять некому. Если честно, ума ни приложу, что теперь делать. Даже не знаю, что и посоветовать.
— Может, попробовать добраться до его хозяина? — ухватился я за соломинку.
— Смеёшься? Мы тут между делом подноготную горбуна пробили и кое-чего выяснили. Знаешь, кто его господин? Сказать?
— Не надо, сам знаю.
— Да неужели?
— Представь себе.
— Ну вот и отлично. Вот и отлично. Подумай теперь, где ты и где он.
— А что теперь, прикажешь лапки кверху поднять? — сбросив руку кондотьера с плеча, спросил я запальчиво. — Сдаться предлагаешь? Это у вашего брата ни друга, ни свата, а мы драконы своих в беде не бросаем.
С моей стороны это было, конечно, злым и несправедливым выпадом. Я это сразу понял, как только отчебучил, но слово, как известно, не воробей. Только и оставалось, что смущённо набычиться.
Вопреки моим ожиданиям кондотьер ни оправдываться, ни осуждать меня не стал. С самым невозмутимым выражением лица откинул полу расстёгнутой кожанки, вырвал из-за ремня плоскую флягу и протянул:
— На вот, дракон, глотни коньячку. А то видок у тебя какой-то потерянный.
Возмущённо фыркнув, дескать, посмотрел бы я на тебя, окажись ты на моём месте, флягу я однако у него взял. В знак примирения. А вот дальше случилось странное: ко рту поднести эту серебряную штуку с личным гербом рода Беловых (на острие меча взъерошенный снегирь с цветком кислицы в клюве) у меня не получилось. Руку сначала судорогой свело, а потом её любимую, рабочую, правую обожгло от кончиков пальцев до предплечья таким нестерпимым огнём, что захотелось благим матом заорать.
— Что с тобой? — озаботился Архипыч, приметив, что моё лицо исказила гримаса боли.
— Руку печёт. Похоже, Серёга, горю.
Простонал я эти бодрые слова, выронил в следующую секунду флягу и, поскольку мир вокруг предательски поплыл, стал оседать.
Рухнуть не успел. Вернее — не дали. Моментально среагировавший Архипыч подхватил меня с одной стороны, подбежавший Володя Щеглов — с другой. Аккуратно усадили на пол, быстро сорвали куртку, а потом вытряхнули и из свитера. Тот боец, который вёл мотоцикл, моментально развернул его и направил на меня луч фары.
— Ни фига ж себе картинка, — не сдержавшись, сказал Володя и даже присвистнул после этого от удивления.
Повернув и чуть наклонив голову, я увидел, что от запястья к плечу тянутся по пылающей моей руке похожие формой на побег плюща стигматы. Изрядные, надо сказать, стигматы. Таким бы, пожалуй, позавидовал сам Франциск Ассизский.
Внимательнейшим образом осмотрев эти уродливые кляксы и борозды, Архипыч спросил:
— Где это тебя, Егор, так угораздило?
— Горбун, сука, цапнул, — озвучил я первую пришедшую на уме версию. — Сдаётся, слюна у него ядовитая. — Потом ещё раз глянул на руку, на чёрно-кровавый «напульсник» вокруг запястья, и справедливости ради внёс уточнение: — А может, не хомм виноват, может, ведьма. Хватала вот здесь, дёргала… Вполне возможно, что это она посеяла проклятое семечко.
— А зачем это ей надо было? — полюбопытствовал Володя.
— Чёрт его знает, — ответил я. — Да мне теперь уже и без разницы, зачем. И кто это сделал, тоже, честно говоря, теперь без разницы. Одно скажу: кто бы это ни был, дело своё он знает. Боль адская. Как думаете, братцы, выживу?
— Не дрейф, дракон, — ободряюще похлопав меня по плечу, успокоил Архипыч: — Жить будешь. Если, конечно, ещё от жизни не устал.
И вновь стал рассматривать мои кровоточащие язвы с тем увлечённым видом, с каким студенты-биологи впервые препарируют лягушку.
— Командир, — предложил между тем Володя, — может, его в нашу больничку? Мы это мигом сейчас.
— Отставить больничку, — строго осадил подчинённого Архипыч. — Не нужно никакой больнички. Это не колдовская хворь, тут другое. Давай-ка, Нырок, отводи парней. Грузитесь и вперёд — на базу. А мы с драконом тут немного ещё пошепчемся. Всё понял?
— Есть, мой коннетабль, — взял под козырёк Володя.
— Объяви, что развод будет в девять, — добавил Архипыч уже ему в спину. — Пусть парни немного выспятся.
И вновь Володя ответил бодро:
— Есть, мой коннетабль.
Похоже, ему искренне нравилась эта мужская игра.
Как только бойцы оставили помещение, всё вокруг вновь погрузилось в кромешную тьму.
— Ну и на кой хрен сдался им этот мотоцикл, — покачал возмущённо головой Архипыч. — Как дети малые, ей богу. Траться теперь.
Поворчал, но завесил над нами копеечное солнце, после чего подобрал с пола и сунул мне флягу в здоровую руку:
— Ты всё-таки, Егор, хлебни давай. Оно, знаешь, не помешает.
Я сделал добрый глоток («коньячок», кстати, на деле оказался ядрёным дагестанским бренди), перевёл дух и посетовал:
— Банку с бальзамом одному человечку сегодня заслал, вот бы сейчас пригодилось.
— Без мазей твоих вонючих управимся, — пообещал Архипыч. Энергично потёр ладонь о ладонь и попросил: — Ты главное, дракон, расслабься и не мешай.
Я глазом не успел моргнуть, как он уже схватил меня огромной пятернёй за запястье больной руки, сжал до хруста, и какое-то время держал так, не ослабляя хватки.
Поначалу боль усилилась (я даже порывался вырваться), но мало-помалу стихла, потом совсем ушла, кровь, сочащаяся из ран, стала быстро сворачиваться, сами раны — покрываться рубцами. Вскоре я смог пошевелить пальцами, а там и вовсе отпустило. Архипыч это почувствовал и больше нужного держать не стал.
— Премного благодарен, — сказал я, когда всё закончилось. — Вот не знал, что ты, Серёга, знатный эскулап. В отставку выйдешь, сможешь практику открыть.
— Я уже решил, что буду звездочётом, — сказал Архипыч в ответ и даже не улыбнулся.
А я сделал ещё один глоток, вернул ему флягу и, потянувшись к свитеру спросил:
— Ты сказал, что это не хворь, а тогда что?
— Письмо, — пояснил он.
— В каком смысле письмо?
— В самом что ни наесть прямом. Это обыкновенное письмо, написанное на унгологосе. Впрочем, может и не письмо, а записка. Одним словом, какая-то эпистола.
— Шутишь? — не поверил я.
— С такими делами не шутят, — строго ответил кондотьер. — Страшно сказать, но грех утаить: кто-то из этих двух Тёмных оставил тебе послание. Вернее, конечно, не оставил, а передал, поскольку оба были высшими магами, а не великим, стало быть, унгологоса не ведали.
У меня не было оснований ни верить словам Архипыча. Даже напротив — имелось масса причин ему поверить. И я поверил. А как только поверил, так сразу, что вполне естественно, захотел узнать, какое такое послание мне оставили. Похлопал себя осторожно (конечно осторожно, ведь ещё помнил недавнюю боль) левой рукой по правой и спросил:
— Ну и что же тут, Серёга, написано?
— А хрен его знает, — пожал плечами кондотьер. — Я, Егор, позволь напомнить, тоже ни фига не великий. Вижу вязь унгологоса, а что конкретно означает — тут извини.
— Ну и на кой мне тогда, скажи, это письмо? — развёл я руками от досады. — Какой такой в нём практический толк, если я его прочесть не могу. И ты не можешь. И никто в Городе не может. Это не письмо, получается. Это издёвка какая-то.
— Подожди, не гоношись, дай подумать.
Я дал ему только несколько секунд, а затем полез в пекло вперёд батьки:
— Слушай, Серёга, а может, срисовать, да послать факсом тому, кто сможет прочесть.
— Не срисуешь, — сходу отверг идею кондотьер. — И не сфотографируешь. Это же унгологос. Он живой, он не дастся.
Тут я уже не выдержал и разразился трёхэтажными ненормативными конструкциями.
— А ну-ка не психуй, — одёрнул меня Архипыч. — Скажи лучше, ты Леху Боханского помнишь?
— Допустим, — резко оборвав поток отборнейшей брани, ответил я. — И что с того? И высшим был, и вышел весь. Разве не он во время Гражданской нырнул в Запредельное с концами? Сдаётся, он. Или я что-то по старости лет путаю?