Ненаследный князь - Демина Карина (книги регистрация онлайн .TXT) 📗

Он вздохнул и, поцеловав Евдокию в макушку, произнес с укоризной:

— Я тебя совсем заговорил.

— Нет. Просто… как-то неправильно это. Там ведь опасно.

— Опасно.

— Но ты…

— Говорю же, братья есть, если бы со мной что-нибудь приключилось, то титул получил бы Велеслав…

— Я не о том. — Евдокия мягко провела пальцами по щеке. Колючий. Щетина светлая, мягкая, а за ухом очередной шрам прячется.

И Лихослав, отвечая на незаданный вопрос, сказал:

— Двоедушник задел. Тот мой сослуживец, о котором я говорил… порой такое случается с теми, кто давно… он был хорошим парнем, и никто не заметил, когда попустился. Может, когда перестала чужая смерть пугать, а может, когда стал искать веселья, выходить не за добычей, а развлечения ради. Услышал однажды свирельку… бывает, что на рассвете будто бы на свирели играют, хорошо, с переливами… а потом смех… и если угадать, в какой стороне, то можно черноцветника собрать. Наши и слушали. А этого вдруг перекроило. Закричал. За саблю схватился… глаза кровью затянуло, и лицо… как у двоедушника. Я ближе всех стоял…

— Он тебя…

— Задел слегка, не страшно. Демоны с саблей не очень-то хорошо управляются. А колдовать человеческое тело непривычное. Мне повезло, что двоедушник молодым был, неосвоившимся…

Повезло.

И сколько раз за эти десять лет ему везло? День ото дня, год от года…

…на Серые земли на вечное поселение отправляют должников, разом долг списывая и выдавая на обустройство двадцать злотней.

…шлют каторжан из числа разбойников и душегубов, этих — в кандалах на рудники, где добывают каменный жемчуг…

…едут туда сами охотники за золотом, бегут в надежде оседлать удачу, не думая, сколь долго в седле продержатся.

— Я о том говорила, — Евдокия не убрала руку, — ты, получается, зарабатывал, а семья твоя тратила? И никто не пытался…

— Пытались. Мой старший братец, ему давно уже долю в наследстве выделили, неплохо вложился. Он и отцу предлагал, но… они друг друга недолюбливают. Главное, у Себастьяна свой доход имеется от акций… Яцек, младший наш, рвался в Серый полк, но…

— Ты не позволил.

— Да.

…а теперь случилось что-то, что заставило Лихослава уйти; и ручеек золота, питавший княжеский род, иссяк.

— Там слишком опасно, — сказал он, отпуская Евдокию. — Я не могу рисковать братом.

А собой, значит, можно было.

— Теперь ты понимаешь, почему я должен найти богатую невесту. — Лихослав закинул руки за голову, а голову запрокинул, подставляя солнцу смуглую шею.

— Понимаю.

— Сбежишь?

— Как можно! Кто мне тогда колбаски носить будет? К тому же ты мне три желания должен.

— А ты мне — два. Может, по взаимозачету?

— Ну уж нет! Никаких зачетов… будешь знать, что карты — зло!

— Буду… Евдокия…

— Мне не нужен твой титул, — серьезно сказала она. — Но мне нужен муж. И если тебя не пугает связаться с такой, как я…

— Какой?

— Не шляхетного рода… не слишком красивой… не молодой… мне ведь двадцать семь и…

— И хороший возраст. — Он приоткрыл левый глаз. — Вот было бы двадцать восемь, я бы еще подумал, а двадцать семь — это…

— Смеешься?

— Кто тебя обидел, Евдокия?

Никто, наверное…

— Забудь. — Евдокия улыбнулась. Все-таки хорошо, что он появился… — Расскажи еще, пожалуйста.

— О Серых землях?

— Да.

— А тебе и вправду интересно?

— И вправду.

— Просто… обычно как-то не принято… дурной тон… я в первую побывку еще столкнулся, что никто не хочет слушать, разве что Себастьян… он бы понял, наверное, если бы мы… князю неприлично, чтобы там служить. Серые земли есть, а в то же время их и нет. Там порой стоит такая тишина, что слышно, как растет мох. А потом налетают гарцуки… [24] и тогда ветер заговаривает с тобой. Но нельзя его слушать — заморочит, заведет… был мальчишка, из новичков, все доказывал, что с нечистью можно договориться… увели его, три дня водили, вернули потом, живым и почти нормальным… он стал бояться ветра, даже обыкновенного…

Лихослав дернул расшитую желтой нитью ленту.

— На полную луну… нет, там луна никакая не показывается — но мы все точно знаем, что она полная, — нечисть играет свадьбы. Мары примеряют платья из тумана и паутины, веночки из мертвоцветов и ходят, зовут женихов… находились такие, что отзывались… и тогда летит по-над болотами свадебный возок, из костей сделанный, запряженный тройкой навьих волков. Сидит на облучке перевертыш и погоняет… гости несутся следом, визжат, воют; и не приведите боги оказаться на пути этакой свадьбы.

Евдокия поежилась.

Зябко. От слов зябко, и будто веет сыростью туманной, волглым болотным духом. И солнце уже не греет, да и само оно скрывается вдруг, наполняя королевский парк тенями, заставляя придвинуться ближе к Лихославу. И в шепоте ветерка голоса уже мерещатся…

— Дуся! — Этот голос, к сожалению, не примерещился. — Дуся, я тебя нашел!

И не только голос.

Аполлон, выбравшийся из кустов, смахнул прилипший лист, мазнул рукавом по расцарапанной щеке и бухнулся на колени:

— Дуся, спаси меня!

— От кого? — Евдокия огляделась.

Тихо. И парк пребывает в обычной своей полуденной дреме. Король и тот смежил веки, и парочка шутов прикорнула у ног его. Королева позевывает, позабыв про этикет. Красавицы блистают…

— Лихослав…

— Я буду рядом, дорогая. — Он поднялся и поцеловал раскрытую ладонь.

…правда, смотрел он почему-то не на Евдокию.

Проследив нить взгляда, она не без удивления отметила, что панночка Белопольска сегодня диво до чего хороша. Она стояла, опираясь на руку его высочества, и о чем-то рьяно, вдохновенно рассказывала.

О козле?

Или о дядькиной супружнице, которая редкостная змеюка, а еще наверняка колдовка, поскольку булавки собирает. Разве ж нормальный человек будет собирать булавки?

Евдокия заставила себя отвернуться.

В конце концов, смешно ждать от Лихослава верности… и от мужа вообще… и ее брак — всего-навсего сделка, условия которой следует обговорить наперед и не жаловаться, если вдруг окажется, что плохо договор прочла.

— Дуся! — Аполлон напомнил о своем существовании. Он по-прежнему стоял на коленях, взирая на Евдокию кротко и со смыслом. В синих очах его стояли слезы. — Дуся, забери меня оттудова!

— Откудова? — машинально переспросила Евдокия.

— От нее!

— Что случилось?

Выглядел Аполлон вполне прилично. На нем была белая льняная рубаха, расшитая петушками и крупыми стеклянными бусинами, полосатые штаны с блеском, широкий алый кушак, хвосты которого живописно разметались по траве. И красные сафьяновые сапоги.

Правда, приглядевшись, Евдокия заметила, что ворот рубахи был подран, а на штанах проступали странного вида масляные пятна. Скула Аполлона припухла, а на щеке алела свежая царапина.

— Она… — Он всхлипнул, неловко поднимаясь, на штанах остались травяные пятна, а за рубаху зацепились листья и паутина. — Она меня домагивается!

— Что?

Аполлон перебрался на лавку и, зардевшись, повторил:

— Она меня домагивается! Совратить хочет.

— А ты?

— А я боюся!

— Чего?

— А вдруг… вдруг она меня совратит и бросит? — Аполлон всхлипнул и, достав из кармана штанов платок с теми же петушками, вышитыми красной нитью, шумно высморкался. — А я невинный… остануся опозоренным… и все пальцами показывать станут. Мне маменька говорила…

— Что она тебе говорила?

— Чтоб берегся развратных женщин. Оне коварный.

Аполлон принюхался и деловито спросил:

— Орешков нету?

— Нету. Аполлон, — Евдокия откашлялась и осторожно поинтересовалась, — может, ты неправильно все понял?

— Не-а, — он мотнул головой, — она меня за руку береть. И в глаза еще заглядываеть. Вот так.

Он сгреб Евдокиину ладошку и прижал к груди, сам же причудливым образом изогнулся, вывернул голову, силясь показать, как его новая знакомая смотрит.