Заклятие немоты - Дарт-Торнтон Сесилия (читаем книги онлайн .txt) 📗
Диармид словно пришел в себя после тяжелого сна, тряхнул головой и снова принялся растирать сухие палочки: теперь он добывал огонь только этим дайнаннским способом, не пользуясь трутницей. Когда в хворосте замерцали крохотные язычки пламени, эрт осторожно подул на них, и те ожили, набрали силу.
— Если молва не врет, — говорил он между сильными вдохами, — в жилах финварнского скота течет кровь эльфийских коров.
Торн снова исчез, но вскоре вернулся, распевая мягким полнозвучным голосом:
Это летняя ночь и мерцанье луны,
Это отблески звезд, это шепот волны,
Это возгласы, смех, это блики костра,
Это танец для тех, чья поступь быстра.
Пляски на траве, да! Пляски на траве!
Это голос, взлетающий к куполу неба
— Это песня сплела быль и чудную небыль.
Остановит тебя этот дивный мотив,
И заставит сквозь лес на огонь он брести.
Пение в лесу, да! Пение в лесу!
— Песенка, разумеется, не ахти, — весело заключил дайнаннец, — ни один мало-мальски уважающий себя бард не сознался бы в авторстве. Но ничего, пусть поэзия хромает, зато чувства — хоть отбавляй!
Положив у костра охапку съедобных растений, Торн обронил девушке на колени маленький благоухающий цветочек. Куда только девался голод, что терзал Имриен с самого рассвета? Как это часто бывает с влюбленными безумцами, девушка позабыла обо всех дневных мучениях. Разве что плечи немного побаливали да лопнувшие волдыри стягивали кожу ладоней.
— Луковицы кувшинок и корни камыша обычно пекут в углях, — пояснил дайнаннец, присаживаясь к огню. — Семечки дикого имбиря можно есть сырыми, они довольно сладкие. А вот семена седача не так приятны на вкус. Если не приготовить их должным образом, они лишь усиливают голод.
— Не знал, что корни водяного ириса тоже едят! — удивился эрт.
Торн ссыпал луковицы в мешочек.
— Нет, это для других целей.
Друзья напились пенистого парного молока, передавая по кругу охотничий рог Торна в серебряной оправе.
— Я рад, что до сих пор использовал его в походе только для ягод и питья, — заметил дайнаннец.
После долгого отсутствия возвратился Эррантри. Теперь ястреб ежеминутно пикировал в траву, охотясь за сверчками. Не обращая внимания на пернатого хищника, его хозяин крошил ножом листья звездной боронии.
— Замочите их и промойте ссадины, — обратился он к спутникам. — Отличное снадобье. Волдыри скорее заживут от мази из пепла белолиста, замешанной на воде. Комаров и прочих кровососов отгоняет дым квандиона. Непременно киньте листья в костер, когда заслышите скулеж Заразных. Ночи сейчас прохладные, не для сулисид, однако если твари учуют человеческое дыхание — прилетят, несмотря ни на что.
Тьма сгущалась. Ястреб сидел на ветке и лакомился кем-то вроде крысы. Уютно потрескивал костер. Имриен выгребала из углей печеную еду, когда из мрака донесся яростный рев. Звук повторился три раза. Диармид пристально вглядывался в ночную мглу, нащупывая в траве лук и стрелы.
— Это всего лишь птицы бобри, — успокоил его Торн.
— А, те самые. С ними я уже встречался — охотятся только на домашний скот. Интересно, что им здесь надо? Или они и неявных коров едят?
— Или просто летят мимо.
Тоскливые одинокие вскрики постепенно умолкли.
После ужина Имриен и Диармид смазали раны теми снадобьями, что приготовил для них дайнаннец — сам-то он, конечно, не нуждался ни в каком лечении.
— Эррантри — лучший ночной страж, — сказал Торн. — Разбудит нас при малейшей опасности.
— Сви-свит, сви-свит! — откликнулся ястреб, распушил хвост, почесался когтем и спрятал одну лапу в теплые перья на брюшке.
Путники подкормили костер дровами и легли спать.
Ночь выдалась ясная. Лягушки выводили звонкие рулады по всему Мирринору. Имриен смотрела на небо. Ей было не до сна. Близость дайнаннца — воплощения мужской красоты и силы — невыносимо терзала девушку.
Над головой раскинулся бесконечный океан иных миров, где светили иные солнца и луны. «Уйле» — так называл Сианад это безбрежное Все, в котором детской люлькой качалась маленькая Айя. Великий Лебедь благосклонно распростер крылья над Эрисом. В ночи мерцали мириады звезд, и мириады лягушек хором воздавали им хвалу. Небеса склонились так низко, что Имриен могла бы дотронуться до них или упасть в эту манящую пучину и навеки утонуть в ней.
Внезапно визг сулисиды заставил девушку подскочить на месте. Эррантри предупреждающе свистнул и сердито разразился пронзительным клекотом. Огонь все еще горел. Имриен швырнула туда охапку листьев, и воздух наполнился едким голубоватым дымом. Заразная была совсем близко; остальные слетались на ее клич.
Получеловеческий вид этих тварей внушал суеверный ужас. Их изящные хрупкие ножки неправдоподобно извивались, будучи в два раза длиннее, чем у любой танцовщицы, но тоньше мужского большого пальца, а ручки с крохотными ладонями казались бледными цветочными тычинками. Такие по-детски наивные с виду, сулисиды отличались изощренностью и коварством. Им ничего не стоило напасть на спящего смертного и незаметно ввести под кожу свое жало. Высасывая кровь, существа одновременно заражали человека лихорадкой, чесоточным зудом и паразитическими червяками, что означало для несчастного верную мучительную погибель. Лишенные всяких человеческих чувств, сулисиды представлялись неумолимыми, не знающими устали машинами смерти. Одно это сводило многих жертв с ума, не говоря уже о непрекращающемся, разрывающем уши визге. Голубой дым отпугивал сулисид, но добыча влекла их, заставляя возвращаться вновь и вновь. Стая тварей росла на глазах.
— Они почуяли кровь и не отстанут, пока не напьются! — вскричал Диармид. — Нам всем конец!
— Листьев должно хватить до утра, — сказал Торн.
«Может быть, бриз унесет этих кровососов?» — с надеждой спросила Имриен.
— Здесь когда-нибудь дует ветер? — буркнул эрт.
— Очень редко… — начал было дайнаннец, но тут воздух и впрямь заколыхался. Робкий ветерок усилился, сбил заразных в одну стаю, а потом разогнал в стороны. Сулисиды отчаянно замахали слабыми крыльями, но вихрь подхватил их и унес вдаль, всех до единой. И снова все стихло.
— Они еще вернутся, — покачал головой Торн.
Попутчики дайнаннца свернулись клубочками у костра и попытались уснуть. Девушка изредка погружалась в тяжелую дрему; ее глаза беспрестанно распахивались и видели одну и ту же картину: белое сияние далеких звезд, что сетью раскинулись от края до края неба — и на их фоне статную черную фигуру дайнаннца, который спокойно и неусыпно стоял на страже.
Иногда Имриен украдкой любовалась на него из-под ресниц. Описать гармонию безжизненной статуи можно с помощью линейки и арифметики, размышляла девушка. Но Торн — это неукротимая стихия, которой неведомы законы и доводы рассудка. Не разложить на части, не пришпилить к бумаге красоту бурлящего океана, неприступного утеса в клочьях седых облаков, загадочное сияние звезд…
Эррантри еще не раз возвещал о приближении Заразных, и дайнаннец отгонял кровопийц голубым дымом. На заре ветерок развеял пепел последних листьев квандиона. И заодно сдул последних мерзких тварей.
В чжухта, когда над миром разливалось жидкое предрассветное марево, девушка пробудилась и подняла голову. Белесая дымка клубилась над гладью озера, извивалась меж высоких мятных деревьев и золотисто-коричневых тополей и оседала на листьях мельчайшими капельками. Казалось, будто лес парит в воздухе, вырастая прямо из облаков. Еще немного — и далеко на востоке алое солнце вынырнет из утренних туманов, окрасит осенние деревья розовой позолотой. Ястреб хрипло приветствовал светило. Торн был уже на ногах. Интересно, а спит ли он вообще? Диармид заворочался, пробуждаясь.
Неожиданно вблизи раздался страшный шум: сквозь тополиные заросли с треском продиралось нечто громадное. Из-за кустов вытянулась трехфутовая шея, увенчанная головой цапли с тяжелым крючковатым клювом. Тварь выбралась на опушку, чертя по земле острыми когтями перепончатых лап, и оглушительно заревела. Два маленьких белых существа выскочили из рощи и заметались на открытом пространстве. В мгновение ока дайнаннец выхватил свой лук и натянул тетиву. Запела стрела, ей вослед другая — и на ковре опавшей листвы закувыркались два зайца с пронзенными сердцами. Бобри с рычанием отступила к воде.
