Как Из Да́леча, Дале́ча, Из Чиста́ Поля... (СИ) - Тимофеев Сергей Николаевич (читаем бесплатно книги полностью TXT) 📗
Зажарили, в дом положили, и в кустах поодаль схоронились. Алешка поначалу удивился, прятаться-то зачем? Он ведь сам условие поставил, они все по-евойному и сделали. А затем, Обух говорит, что как он утятины обожрется, тут мы его и схомутаем. В том смысле, голыми руками возьмем. Пока же жрать будет, присмотримся, как бы он нам лжи какой не устроил. С ними, карликами этими, ухо надо востро держать. Я их как облупленных знаю. Засомневался было Алешка: чтоб с эдакого веретена - да обожраться. Если же голыми руками брать - так яму выкопать, поглубже, прямо перед домом. Копать устанешь, а у нас времени нету, Обух отвечает. Он ведь на зайце. Тот любую яму перескочит. Конечно, если гору до основания срыть... Заговорил, в общем, Алешку так, что тот только рукой махнул. Делай, мол, как знаешь.
Лежат, высматривают, пакость всякую с себя стряхивают, что со всех сторон лезет. Она, небось, со всех окрестных гор собралась. Совсем уже невмоготу стало, когда вроде шорох какой послышался. И кусты рядом с домом шевельнулись.
- Вот он! - Обух шепчет. - Да ты камень-то брось, мы его без камня возьмем. Он нам живой нужен.
И тут случилось неожиданное. Из кустов, где прежде шевелилось, в домик метнулась низкая тень. Глазом не успели моргнуть, ни разглядеть, что там такое, тень, ухватив утку, снова исчезла в кустах. Алешка, конечно, камень-то вслед бросил, но, видать, не попал. Хотел было Обуха по шее с досады треснуть, но тот, как мог, успокоил. Ничего, завтра мы его по следам найдем. Я следы ведать умею, от меня еще ни один зверь не уходил. Главное, до света не затоптать.
Не затоптали. Как светать стало, выглянули следы, будто на ладони. Глянул на них Алешка, и не знает, то ли морду самому себе набить за глупость свою несусветную, то ли посмеяться. Обух же, как увидел, чуть не в пляс от радости. Видал, говорит, вот он, след заячий. Пошли, никуда ему теперь от нас не деться. Да и не мог он далеко уйти, обожравшимся...
- Да какой это тебе заячий? - Алешка ему. - Лисий это, лисий!.. Поделом мне, нашел, кого слушать!.. Эх, надо было тебе еще вчера по шее дать, все полегче бы было... Все, Обух! Хватит с меня твоих способностей. Так впредь уговоримся: как я скажу, так и будет. Понятно? - И кулак показал. Для верности.
- Понятно... - Обух пробормотал. - Чего ж тут непонятного? А только ты зря. Может, карлик этот на лисе приехал...
- Лучше б он на тебе приехал, - буркнул Алешка, беря коня под уздцы. - И уехал.
Путь наверх преградили густые заросли, настолько густые, что пройти здесь ратью нечего было и думать. Пришлось спускаться вниз, к самому подножию. Ручьи, они обычно куда-нибудь впадают, Алешка решил. В реку какую, в озеро, или вообще - в море. Тмутаракань эта самая как раз возле моря стоит, отчего бы ручью к ней и не вывести? Обух, конечно, свое твердит. Здесь, говорит, такие ручьи бывают, что из горы выбился, в гору и скрылся, будто не бывало. Только в этот раз Алешка его слушать не стал. Как решил, так и пошли. От того пошли, что больно уж камней много набросано. Кони их к другой местности привычные, и тут запросто себе ноги переломать могут.
Сколько шли, ручей в стороны подается, в речку превратился. Лесу да кустарника на склонах поуменьшилось, так что Алешка больше не под ноги, а по сторонам поглядывать начал, не видать ли где стежки-дорожки поудобнее. Глазел, глазел, и тут его вдруг Обух за руку ухватил.
- Слышь, Алешка, ты вон туда глянь, - и рукой тычет. - Там, никак, селение вражеское.
- Отчего же это сразу - вражеское? - Алешка спрашивает.
- А от того, что друзей у нас тут нету. Не с добром пришли...
Присмотрелся Алешка, куда Обух указывал. И впрямь, версты за три, на склоне, вроде как дома разбросаны. Или камни какие. Хорошо их видно, - серые на зеленом. Еще то хорошо, что с дальней стороны, и коли с речки подниматься - лысое все, а с той стороны, где они стоят, заросли близко-близко подходят, так что можно почти к самым этим камням незаметно подкрасться. Одному, конечно, сподручней бы. Да только Обух, когда ему Алешка сказал здесь остаться и коней стеречь, отказался наотрез. Что же это, мол, я тебя одного брошу? А ну как вороги налетят? Не отобьешься ведь, один-то.
От тебя тоже помощи не больно-то много, подумал Алешка, но спорить не стал. Не до споров тут. Махнул рукой, и подались они на пару - подкрадаться. Сколько пройдут, остановятся, выглянут, смотрят - не видать ли чего. Не видать - дальше идут. В общем, добрались по зарослям, что до тех самых камней с полет стрелы осталось. Выбрали место, откуда получше видно, наблюдают.
Обух правду сказал - селение перед ними. Чудное какое-то. Алешка таких никогда прежде не видывал. Все дома - как есть каменные, с одной стороны невысокой стеною, будто крепостною, огорожены. Есть высокие, а есть - пониже. Из белого тесаного камня сложены. Двери есть, окна, все - честь по чести. Крыши же из темного камня сделаны, и так, что отсюда дома грибы напоминают. Не все, конечно. Некоторые - с нашими избами схожи, но таких мало. Башня поодаль домов вздымается. Не иначе - дозорная. В небо вздымается, и даже на вид - крепкая. Но вот что странно - селение это каким-то недостроенным кажется. Стена крепостная, вон, мало того - невысокая, так даже до башни не доведена. А еще...
- Вот оно, где карлики живут. Говорил тебе - по следам отыщем, - Обух шепчет, - а тебе - лишь бы по шее дать... Лаялся-то как... А прав, между прочим, опять я оказался...
Тут только и увидел Алешка, в чем прав оказался Обух. Дома-то, маленькие они, для житья. Даже для сарая, сено хранить, и то - маленькие. И еще увидел - селение, оно будто вымерло. Ни тебе людей не видать, ни скотины, ни птицы. И тишина там такая стоит, про которую говорят - мертвая. Ветра, и то нету.
- Спят они там все, - Обух точно мысли Алешкины читает. - Они только по ночам шастают. А из скотины у них - одни зайцы. Потому тут все такое маленькое.
- Ты вот что, - Алешка говорит. - Ты наготове будь. Я их сейчас потревожу маленько.
Не успел Обух возразить, поднял камень, да и кинул в ближний домик. Не добросил. И все равно, упал камень ниже по склону, вниз покатился, за ним - еще несколько. Должны бы услышать. Но то ли не услышали, спавши, то ли еще чего...
Солнце уж за полдень перевалило, а они все высматривают. В селении же - по-прежнему, тихо.
- Может, оно брошенное? - наконец, сказал Алешка. - Прослышали, например, про ваше нашествие, собрали пожитки, и в каком другом месте укрылись. А, что думаешь?
- То думаю, что нечего тут разлеживаться. Стороной обойдем. Для верности.
- Для верности!.. - напустился на него Алешка. - Ты же мне сам всю дорогу пел, что, мол, обычай у них такой есть - даже если враг в селение зайдет, встретить его как гостя, и никакого вреда ему не чинить. Это за селением он враг, и делай с ним, чего хочешь. В селении же, не моги...
- Ну, говорил, - принялся отбрехиваться Обух. - И что из того?
- А то, - коли налетят гурьбой, все одно, обидеть не посмеют. Глядишь, даже и накормят.
- Так ведь потом, все одно прибьют...
- Мы у них гостевать останемся, пока что угодно не посулят, лишь бы ушли. Ты и один их объесть способен, а уж вдвоем...
И, не слушая, что там бормочет Обух, ухватил своего коня под уздцы и направился к селению.
Идет, и чем ближе подходит, тем все более не по себе ему как-то становится. Дома справные, без изъяну, спору нет, ан и признаков живого по-прежнему не видать. Ни тебе шевеления какого, ни звуков, ни даже следов на дорожках. Хотя дорожки протоптанные и травой нисколько не заросшие.
Остановился возле дома, оглядывает его и никак понять не может, что в нем такого, от чего ему в дверь закрытую стучать совсем не хочется, а хочется побыстрее отсюда убраться.
Обух подошел, на Алешку поглазел, на дом, постоял немного, пробормотал что-то, поежился, и дальше поплелся. Сколько отошел, кричит:
- Вон там, дверь открытая!.. И выглядывает кто-то... Пойду, гляну...
Это он перед Алешкой себя показать желает, а на самом деле - побаивается. Ишь, как ступает осторожно, - яйца куриные положи перед ним, так ведь пройдет, и ни одного не раздавит. Алешке даже интересно стало, чем дело кончится.
