Рождение волшебницы - Маслюков Валентин Сергеевич (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
Золотинка едва способна была понимать.
– Да! – сказал он тверже, но глаза заблестели. – Я люблю тебя.
Он помолчал, прежде чем сумел заговорить.
– Люблю. Наверное, вот это и есть любовь. Что же еще? Две недели я скрывался, чтобы тебя не видеть, но не забыл и на четверть часа. И только во сне находил какой-то отдых. Во сне я гулял по усыпанным плодами садам… С этим ничего не поделаешь – разве разбить голову. И вот мое слово: я ее разобью, когда ты попытаешься напомнить мне, что я сейчас говорю. Тебе ведь только кажется… а ничего этого нет. Слова мои тают в вечности и никогда не вернутся. Не пытайся их оживить. Не приближайся. Не так-то уж это радостно – прыгнуть в пропасть, но я это сделаю – ради свободы.
И бросится! – поняла Золотинка всем сердцем и разумом. Она дрожала.
– Мужчина, который боится, что его соблазнит женщина, в смешном положении. Но я не боюсь быть смешным. Я боюсь быть растоптанным… И знаешь, когда я сидел здесь, я думал, что ты придешь. Наверное, я хотел этого. Хотел и боялся. Унизительный страх и унизительная надежда. Твоя власть… твоя власть и сейчас уже страшно велика. Уже сейчас.
По щекам Золотинки катились крупные беззвучные слезы. Юлий смотрел на них и не верил, что это слезы.
Солнце садилось. Оно заливало своим слепящим светом вершины гор, но внизу, на дне мира, все уже погрузилось в сырую мглу. Берег был опоясан кострами и даже тут, на скале, на расстоянии в полторы версты по прямой, чудился в полном безветрии запах кухни.
– Бедная Нута! – молвил Юлий, глядя вниз. – Не знаю, как ее защитить.
Они долго сидели рядом, глядя в пропасть. Край солнца погружался в землю.
С последним его лучом Золотинка нашарила подле себя плоский камень и, когда Юлий посмотрел, поцеловала этот камень мягким влажным поцелуем. Затем она положила его между собой и Юлием, чуточку подвинула еще, ближе к нему, кончиком пальца… Вздохнула протяжно, со слезами в горле… Забыв страх перед пропастью, поднялась и ушла. Не оглянулась.
Когда стихли прыгающие шаги Золотинки, Юлий потянулся за камнем. Он коснулся его губами, несколько раз поцеловал и, размахнувшись, швырнул в пропасть.
Далекий стук посыпавшихся камней настиг Золотинку в пологой травянистой ложбине. Она остановилась и услышала рядом, рукой подать:
– Черт! Что такое?
Из темной ложбины можно было разглядеть на взгорке на фоне светлого неба несколько человек. Они тоже прислушивались, недоумевая. Эти люди явно таились. Звякнуло оружие, они двинулись. Сечевики. Речные разбойники, заполонившие среднее течение Белой, как слышала Золотинка, следовали за княжеским караваном десятками мелких судов и лодок. Подбирают крохи и ждут случайного счастья. Если дойдут до обрыва, столкнутся с Юлием, который не в том состоянии, чтобы остерегаться лихих людей.
Слезы высохли на щеках. Золотинка ничего не боялась. Намеренно спокойным и ровным шагом, нисколько не скрываясь, она двинулась по ложбине, удаляясь от лестницы волотов. Сечевики услышали и остановились на половине подъема. Теперь они, вероятно, ее увидели.
– Эй! – раздался оклик. – Кто там?
И вдруг подленьким подголоском вякнула стрела – сухо стукнулась в косогор. Золотинка и тогда не побежала, понимая, что не очень-то и попадут – в скрадывающем расстояния сумраке.
– Ты кто? Бес или человек, отвечай! – настиг ее окрик.
Золотинка понемногу поднималась к перевалу, и призрачная ее поступь смущала удальцов. Икры и бедра гудели еще от прежнего подъема – полверсты вверх, но Золотинка не замечала этого, неспешно попрыгивала через рытвины. Противно взвизгнула стрела, раздался внезапный топот – сечевики бросились в погоню. Больше уж нечего было тянуть – единым духом взлетела она на перевал и помчалась вниз и вниз, выбирая темные травянистые ложбины. Увешенные воинственной сбруей, преследователи неистово громыхали и топали, они плохо поспевали за девушкой, но она не зарывалась и не летела во всю силу, опасаясь наскочить в темноте на яму.
А сечевики ломили в полный мах, по-лошадиному, и отрывисто матерились на бегу. Один из преследователей споткнулся и грохнулся наземь с бранью. Погоня во мраке за ускользающей тенью вводила их в азарт. Так продолжалось, наверное, с шестую долю часа. Золотинка разумела, что бежит вдоль обрыва, но под уклон. Справа обозначились косогоры, поневоле приходилось забирать левее, к реке, и вскоре Золотинка увидела ее внизу в ночном блеске, увидела созвездие костров по всему берегу. Здесь был уже не обрыв, а откос, крутой, но вполне доступный.
Золотинка свернула и поскакала вниз, приземляясь обеими ногами сразу. Она держала ноги плотно, ступня к ступне, чтобы не напороться на какую дрянь, и так с головокружительной быстротой сыпалась размашистыми прыжками, забирая теперь назад влево, наискось по склону дресвы и песка. За спиной лязгали сабли, грохотали щиты. Все неслись, скорее уже падали на темную гряду зарослей внизу, на колючки, на дубовое криволесье. Золотинка резко меняла направление, откладывая петли, чтобы придержать сногсшибательное падение, и тогда у тех, кто сыпался сверху, возникал соблазн перехватить добычу, бросившись по прямой вниз. В запале погони кто-то из сечевиков ринулся наперерез и, тяжело просвистев перед Золотинкой, покатился кубарем, неимоверно лязгая при всяком обороте через голову.
По стану поднимался переполох, в зарослях кликали часовые. И Золотинка, отчаянно хватаясь за кусты, держала на крик прямо к ратникам, которых можно было уже видеть. Она успела крикнуть «сечевики!», ратники ощетинились, а она промчалась мимо них на тропу. Берег пришел в движение, люди метались у костров, хватая оружие. В огонь кидали охапки хвороста, чтобы озарить округу; повсюду мелькали факелы. Безоружные гребцы жались ближе к воде. Золотинка увидела корабли и насад Рукосила, который легко было признать по двойной мачте – передняя для прямых парусов, задняя, тут же вплотную, для косых. Задыхаясь, она крикнула «сечевики!» и промчалась по сходням. Часовые, сдерживавшие растревоженных гребцов, потерялись.
– Эй, – крикнули ей. – Не велено!
Другой сказал:
– Это Септа, принцесса!
Золотинка толкнулась в дверь кормовой надстройки – заперто. Быстро пересекла палубу и приметила на черной реке отсветы. Нужно было только перегнуться через ограждение, чтобы найти внизу под собой озаренный огнем квадрат окна.
– Конюший Рукосил! Сударь! – позвала она, судорожно отдуваясь.
Она перекинулась через поручень, скользнула по обшивке борта и попала в открытое окно. Ногами сбила свечу, что стояла на подоконнике, и просунулась внутрь, в комнату. Упавшая рядом свеча погасла. Грудь ее вздымалась, ноги деревянные, во рту сухо, обожженные ветками ладони горели. Часовые что-то толковали над головой, но как бы уже смирившись с исчезновением принцессы. На палубе стихло. Слышались далекие голоса, наверное, с берега.
Золотинка мало что различала вокруг, разве что светлую щель двери в смежное помещение. Неясный скрип где-то в недрах насада… И вдруг стрекот, которому вторили уханье, клекот – несдержанный птичий гомон над самым ухом. Подвинувшись в темноте, она нащупала тонкие железные прутья… клетка. Их было тут несколько, одна над другой. Стало понятно, откуда происходила эта вонь – устойчивый запах курятника. Разбуженные птицы метались, шуршали крыльями.
Можно было разобрать теперь и отчетливый скрежет, напоминающий одновременный поворот двух десятков ключей в двух десятках ржавых замков. Золотинка повернулась на шум и насторожилась. Ударом ноги кто-то распахнул дверь. Человек, что заслонил собой озаренный задним светом проем, тускло поблескивал – рука и бок, неестественно круглая голова почти без шеи. Переступив порог, пришелец застыл с невозможной, не свойственной живому существу неподвижностью. Голову повернул – скрипнула шея. И невозможно было разглядеть глаза – все покрывала тень. Притом очень тонкий, преувеличенно тонкий перехват, как будто у пришельца не было живота. И совсем не имелось одежды.
