Королевский маскарад - Демченко Оксана Б. (читать книги без .TXT) 📗
А потом люди сочли, что подарков мало, нужно превратить служение в обязанность. Он сопротивлялся, боролся – и снова угасал. Захлебывался в их мертвой, беспросветной, ядовитой жадности. Он лежал в созданном для друга зале наблюдения за звездами, на остывшей стали диска, в круге, обозначающем солнце, и не ощущал более тепла светила. Слабела память, таяла надежда, тускнело сознание. Однажды Рахта понял, что просто обязан уйти. Стать тем, чем теперь являются все остальные, – впитаться в большое солнце, однажды породившее духов. Потерять себя, чтобы не позволить людям превратить жалкие остатки лепестка пламени в орудие большого зла. И он пошел. Все дальше и дальше, уже не оборачиваясь. Было больно и страшно – никто впредь не поможет людям осознанно, да и сестра останется совершенно одна. Эфрит уже видел свет сквозь купол, уже тянулся к нему, оставив лишь пепел от обретенного с огромным трудом телесного воплощения.
И тут его вернули назад. Рахта никогда не видел – и представить себе не мог – ребенка, невзрослого духа огня. Но этот невозможный ребенок шипел, фыркал и ругался, умолял, уговаривал и угрожал.
Пепел, уже остывший пепел его тела, отозвался на уговоры, наивные и бессмысленные в адрес мертвого. Зеленоглазая девочка добилась своего. Зажгла угасший огонь души, и теперь это пламя тянется к ней, льнет и не желает расставаться. Он – солнечный луч, а странное существо – тонкий и упрямый росток, которому очень нужен свет. Хорошее сочетание, только что теперь с этим делать? Пройдут века, прежде чем девочка станет взрослой и осознает свой огонь. Совсем не похожий на дар Рахты или его сестры – земной, живой и домашний. Селима однажды заметила, что, по ее мнению, есть особый свет жизни – тот, что будит почку в ее колыбели, поднимает росток из холодного сухого семени, помогает траве снова и снова прорастать на беспокойных подвижных дюнах, засыпающих зелень горячим песком.
И вот этот зеленоглазый дух земного огня сидит и морщит нос, капризно рассматривая фрукты на скатерти.
Рахта вздохнул и чуть шевельнул рукой, вызывая новый мираж. Горячий воздух дрогнул, заколебался занавесом и обрел глубину видения. Огромный кит плыл по океану, и там, очень далеко, сейчас был полдень. Вода синее лазури, над ней – серебряные барханы спокойных высоких облаков. Лэйли взвизгнула и впилась в руку. Она уже научилась без слов управлять эфритом и его миражами, азартно выкручивая пальцы Рахты, требуя показывать то, что осталось правее или левее зеркала миража и потому не попало в поле зрения.
Эфрит послушно показывал, улыбался, грелся в лучах детской радости и думал: пройдет много веков, прежде чем она станет по-настоящему взрослой. Разве честно просить ее не связывать свою жизнь с кем-то до этого времени? Можно попытаться попросить меньше. Пусть разрешит быть неподалеку и смотреть, как из крошечного ростка развивается взрослое деревце. Удивительное! Лэйли со временем сможет куда больше, чем осталось ему теперь, после всех опытов восточных магов. Кто он? Дух огня, сжавшийся до размеров крошечной мерцающей точки на остывающих старых углях. Слишком многое потеряно, забыто, истрачено. Надо с самого начала создавать себя. Почти как этой девочке – из одной крошечной искры. Постепенно, бережно, не торопясь. Вдвоем им было бы проще, ему нужна молодость и радость зеленоглазой, а ей полезен опыт прошлого, уцелевший в пепле памяти эфрита…
Лэйли зашипела и дернула руку сильнее, требуя прекратить задумчиво и нелепо рассматривать пустоту вечернего неба.
– Иногда ты бываешь невыносимым, хуже меня! – пожаловалась Кошка Ли. – Намного хуже!
– Неужели это возможно? – улыбнулся Рахта.
– Да! Я три раза спросила: чай будешь? А ты киваешь и молчишь. На, пей.
– Спасибо.
– А ты можешь всем дурным магам устроить хотя бы такое: чтоб им голову напекло до обморока? И бац – все полторы сотни бьются в ознобе, все щелкают зубами и неспособны заклинать. И тогда – мяу, мы победили.
Фэриз поперхнулся чаем и закашлялся, представив описанную картину. Рахта кое-как проглотил спазмы хохота, одолевающего его, и покачал головой. Лэйли расстроенно зашипела и отвернулась, не забыв презрительно обозвать его старой горелой головешкой. Совершенно ясно – теперь не успокоится, пока не выдумает новую кару для злодеев. Эфрит глотнул горячего крепкого чая и снова глянул в темнеющее небо. Можно всем напечь голову, чего уж там. Высушить до костей – тоже посильно. Но разве это нормально – во зло использовать солнце? Разве в его праве карать всех, не определяя степень вины? Так недолго и Фэриза высушить, он тоже – маг. И Гэхира, если уж упоминать всех… А глянув чуть дальше вперед: что станет с Дэйгэ и примут ли такое действие его люди – как спасение? Нет, конечно, ломать чужие законы ради простых и быстрых «побед» – неприемлемо.
Люди должны сами решать свои дела, без вмешательства высших сил. Им можно помогать, но брать на себя чужие обязанности Рахта не согласится никогда. Он уйдет на запад и обязательно изучит законы мудрого Рртыха Третьего. Наверняка среди них есть и такой: не ставь себя на чужой земле выше уложения, привычного для ее жителей.
Кэльвиль прибежал к небольшому костру глубоко за полночь. Охотно набросился на фрукты, похваливая незнакомые. Утолил жажду и уселся отдыхать, обстоятельно излагая свои наблюдения. Все важное он рисовал на песке, ловко и точно создавая карту долины.
– В крепости находится султан, его охрана и маги – до двух десятков, верных повелителю, – пояснял свои наблюдения мастер. – Они заперты там надежно и давно. Оставшиеся вне круга стен по мере сил помогают: один за другим собирают караваны и ведут к воротам, обеспечивая крепость необходимым для жизни. Наверняка пытаются сообщить о происходящем и в войско. Но воинами управляют опытные в дворцовых интригах вожди, они стоят на юге и ждут, пока определится подлинный хозяин столицы.
– То есть султан в плену? – сделала большие глаза Лэйли.
– Вся семья, – кивнул Кэльвиль. – С ними время от времени разговаривают и предлагают признать новую власть. Буквально на днях очередной раз беседовали, послы еще здесь, в больших шатрах. Догадываешься, чьи послы?
– Ошгира, – усмехнулся Фэриз.
– О, было бы слишком просто, – весело блеснул глазами Кэльвиль. – Упоминали такого, он только-только принял должность глашатая эфрита.
– Люди не меняются, – рассмеялся Рахта. – Войском управляют от имени повелителя, магами – по моей воле, а сами мы, султан и эфрит, можем и умереть, это ничего не изменит.
– Что будут делать маги охраны долины, когда послы уедут, а сам эфрит прикажет им поклониться повелителю? – спросил Фэриз.
– Повиноваться, – улыбнулся Гэхир. – Стража долины – тем более, они придут в полный восторг при виде согласия двух владык.
Рахта кивнул и подмигнул обиженно надувшейся Лэйли. Она уже наверняка придумала новый эффектный способ извести магов, а предлагают с ними – мириться. И это – имея в отряде мастера боя, эфрита и ее, самую настоящую опасную ведьму!
– Завтра утром мы, котенок, без всяких колечек и маскировок поедем в крепость, – ласково пообещал Рахта. – Я буду гонять по долине красивые миражи, а ты – выращивать зелень по сторонам дороги. Сможешь?
– Не знаю, – вздохнула Лэйли. – Я только один раз волшебный боб наколдовала. Вырос он охотно, и мороки с ним было – лучше не вспоминать.
– Вспоминай, – разрешил Кэльвиль. – Только теперь изволь растить волшебный вьюнок, по самой почве, хватит нам бобов до небес.
– Волшебную дыню, – осторожно уточнила Лэйли. – Действительно можно? Ну вы сами разрешили… если что, я не виновата.
Мужчины промолчали, дружно решив оставить разбор последствий Кошкиных чудес султану. Раз его спасают – должен быть благодарен. Или хотя бы терпелив…
На ранней заре вся охрана долины не спала. Через пески шли стада слонов, на ветках невесть откуда взявшихся деревьев сидели удивительные птицы, расправляя переливчатые перья хвостов. Радуги вставали над дорогой, образуя сплошную колоннаду. Маги судорожно пытались понять, что творится и как прекратить безобразие, но их усердия никто не оценил. Как и попыток бить тревогу и поднимать стражу на бой. С кем воевать? Вся красота – лишь мираж, он не несет угрозы. Охрипших заклинателей в конце концов высмеял начальник стражи: сами слабы и неспособны к толковой магии, вот и фыркают от зависти, предположил он.
