Волшебники Маджипура - Сильверберг Роберт (онлайн книга без TXT) 📗
Корсибар, задержавший было дыхание, резко выдохнул.
— Престимион, вы играете с огнем, Престимион…
— Да.
Он уже переступил через край пропасти. Возврата не было: ему неизбежно предстояло сорваться вниз.
— Меня предупреждали, чтобы я не делал этого, — сказал Корсибар. — Однако мне казалось, что я должен предоставить вам место в своем совете. И оно все еще остается за вами, если вы того захотите. Но вы должны сказать мне, что признаете меня короналем, и подтвердить это действием.
— Нет, — ответил Престимион, твердо и холодно глядя вверх на человека, сидевшего на троне.
— Нет?
— Вы слишком многого хотите от меня.
— Это необходимо, Престимион. Иначе между нами возникнет непреодолимый разрыв.
— Когда я сегодня решил прийти сюда, то вовсе не помышлял о разрыве. Я не намеревался вызывать у вас раздражение. Но, когда я увидел вас на троне, во мне все перевернулось. У меня не осталось иного выбора, кроме как сказать то, что я сказал. Я приму место в совете, Корсибар, если вы все еще намерены предоставить его мне, поскольку считаю, что будет лучше, если вы и я станем работать вместе, чтобы избежать хаоса в мире, и я вовсе не желаю стать тем человеком, который ввергнет нас всех в этот хаос.
— Я очень рад слышать это.
— Я еще не закончил, — вызывающе добавил Престимион. — Вам следует знать, что я приму должность в совете с осознанием того, что это временный совет, совет незаконного режима, который действует лишь постольку, поскольку имеет место существующая конституционная коллизия. Я должен сказать вам, Корсибар; я считаю, что мир в настоящее время не имеет законного короналя.
Вот оно. Слово произнесено. Это все равно что бросить в лицо перчатку.
Теперь все пути к отступлению отрезаны.
Корсибар уставился на него с высоты трона. На его лбу вздулись вены (Престимиону даже показалось, что череп Корсибара может вот-вот взорваться от переполняющей его ярости), лицо налилось кровью и стало темнее алой мантии. На мгновение он лишился дара речи, но затем, сделав несколько судорожных вздохов, произнес бесцветным сдавленным голосом:
— Вы не хотите отказаться от этих слов, Престимион?
Престимион не сказал ни слова, лишь твердым взглядом посмотрел в лицо сидевшему на троне человеку. Корсибар мрачно кивнул. Напряженную тишину прорезало яростное рычанье, словно на волю вырвалась долго сдерживаемая злобная сила. Затем Корсибар единственный раз громко хлопнул в ладоши, и не успело гулкое эхо раскатиться по залу, как туда ворвалась целая толпа гвардейцев. Они, понял Престимион, ожидали вызова в какой-то потайной комнате. Мертвенно бледный Корсибар поднялся во весь рост и, указав на него, громоподобно прокричал:
— Это предатель! Арестуйте его! Заточите его в подземелье Замка!
Септах Мелайн находился дома. Он, держа в руке рапиру, вел бой с тенью — он ежедневно тратил на это не меньше часа, чтобы поддержать остроту глаза и чувство равновесия — когда дверь без стука распахнулась, и в комнату, тяжело ступая, ворвался Гиялорис.
— Престимион арестован! — крикнул он. — Его приковали на цепь в одном из туннелей лорда Сангамора!
— Что? Что вы сказали?! — Септах Мелайн швырнул оружие в ножны, одним прыжком метнувшись через комнату, взял Гиялориса обеими руками за грудки и наклонился вплотную к лицу богатыря. — Арестован? Каким образом? За что?
— Аудиенция состоялась и прошла ужасно. Дело дошло до оскорблений. А потом Корсибар вызвал свою охрану и велел арестовать Престимиона, обвинив его в государственной измене. Я узнал это от Акбалика, племянника Сирифорна, который тоже ожидал в вестибюле аудиенции Корсибара и почти все слышал.
— Арестован… — с нескрываемым удивлением повторил Септах Мелайн. — И кто бы мог подумать, что у этого болвана Корсибара может хватить на это смелости? Нет, нет, беру свои слова назад: мозгов у него, конечно, немного, зато храбрости — с избытком. Все-таки это очень плохо: иметь много храбрости и не иметь мудрости, которая помогла бы умерить ее. — Говоря все это, он деловито ходил по комнате, собирая оружие, кое-какую одежду, еще какие-то разбросанные вещи и швырял все это в мешок. — Какое безумие! Наверняка его толкнул на это двухголовый волшебник или, возможно, Фаркванор, в котором злобы и хитрости хватит даже на три головы, — предположил он. И добавил: — А это значит, что мы, вы и я, должны сломя голову удирать отсюда.
— И оставить Престимиона в оковах? — не веря своим ушам, спросил Гиялорис. — Ни в коем случае.
— А вы полагаете, что мы с вами сможем пробиться к нему и освободить его из заключения? — почти беззаботно рассмеявшись, осведомился Септах Мелайн. — Вдвоем против всего Замка? Это был бы крайний случай безумия.
— Но если мы поднимем шум, станем протестовать, получим поддержку у таких людей, как Олджеббин и Сирифорн…
— У нас не будет такой возможности. В этих подземельях найдется место не только для Престимиона, мой друг, и, я уверен, именно сейчас там стелят для нас постели с накрахмаленными простынями. Мы сможем принести ему очень мало пользы, даже если нас прикуют совсем рядом с ним.
— Неужели они посмеют?!
— Даже у Корсибара хватит мозгов на то, чтобы сообразить: сделать что-то наполовину значит не сделать ничего. Он уже попробовал однажды разделаться с вами на глазах всех обитателей Замка и гостей, или вы забыли об этом? А теперь, сделав свой ход против Престимиона, как он может позволить нам оставаться на свободе? Он непременно пожелает засунуть нас всех в один мешок. — Септах Мелайн нетерпеливо ткнул богатыря в бок. — Ну, Гиялорис, шевелитесь! Мы должны выбраться отсюда. Извне мы сможем попытаться поддержать и освободить его. Давайте поторапливайтесь. Нужно спасаться, пока у нас еще есть такая возможность.
— Да. Наверно, вы правы. Но куда же мы пойдем?
— А, какая разница, — отмахнулся Септах Мелайн, который еще сам не успел задать себе этот вопрос. И тут его осенило: — В Малдемар, к матери и братьям Престимиона. Мы должны рассказать им о том, что произошло, ну, а потом у нас будет время решить, что делать дальше. — Он сердито потряс головой. — Какие же шутки шутит судьба: изменник швыряет в подземелье того, кто по закону должен сидеть на высоком троне, и обвиняет его в измене!
— А Свор? — спросил Гиялорис. — Как быть с ним? Септах Мелайн скорчил гримасу.
— Он у какой-то байлемунской шлюхи, которую ему уступил Кантеверел. Кто знает, куда он ее повел; а может быть, она его? Мы не можем тратить время на то, чтобы разыскивать его по всем спальням Замка. Я напишу ему записку о том, что произошло; это самое большее, что мы сейчас можем для него сделать. Что вы на это скажете?
— Я согласен с вами. Свору придется самому позаботиться о себе.
— А теперь идите к себе и соберите то, что считаете необходимым взять с собой. Мы должны выбраться из Замка со стороны Госсифа, через парапет Спурифона, — вы представляете, о чем я говорю? — на старую гиюнскую дорогу.
Путь через врата Дизимаула слишком опасен: там они перекроют дорогу в первую очередь. Но, если Божество нас не оставит, они не сразу вспомнят о дороге на Госсиф.
— Хороший план. Встретимся через пятнадцать минут возле лестницы Канабы, что идет от старого плаца.
— Через десять.
— Ладно, через десять.
— А если, когда вы придете, меня там не окажется, выбирайтесь из Замка самостоятельно и идите в Малдемар без меня. Если вы задержитесь, я сделаю то же самое. Мы не можем позволить себе дожидаться друг друга. — Колючий взгляд Септаха Мелайна на мгновение исполнился поистине братской любовью, он стиснул ладонью ручищу Гиялориса, коротким движением обнял друга за плечи, а затем поспешно повел его к выходу.
Там пока что все было спокойно. Гиялорис бегом поспешил направо, к своей квартире, а Септах Мелайн направился другой дорогой, по аркаде Крифона, упиравшейся в полуразрушенный бастион Баласа, откуда расходилось множество тропинок, по которым он мог выбраться на северную сторону Замка.
