Теневые игры - Чайкова Ксения (читаемые книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
Свободный стол нашелся как по волшебству (впрочем, кое-какое чародейство здесь все-таки явно присутствовало – в ход пошла магия денег) – в удобном закутке, задрапированном тяжелой бархатной тканью. В канделябре интимно горели две хитрые разноцветные свечи, многозначительно свитые в одну толстую колбаску в середине, но расходящиеся концами и основаниями, рядом в полукруглом сосуде из прозрачного хрусталя плавала дорогая оранжерейная лилия с обрезанным под самую чашечку стеблем. Бархатные темно-коричневые тычинки отбрасывали причудливые лохматые тени на кремовые, чуть поблескивающие жемчугом лепестки.
Белоснежная скатерть слепила глаза. Стул был мягким, как трон, с такой же высокой спинкой. Я, брезгливо скривив губы, опустилась на это великолепие и гадостно ухмыльнулась, с трудом удерживаясь от искушения небрежно забросить ноги в стоптанных грязных сапогах на сверкающую снежной чистотой скатерти столешницу. А то и Тьму можно было бы посадить – лапы я ей сегодня не мыла, так что следы останутся – просто загляденье!
Впрочем, такие поступки просто недостойны высокооплачиваемой, отлично обученной и воспитанной храны. Отринув прочь мысли о вредительстве, я принялась с интересом наблюдать за процедурой усаживания Торина. Вот уж чего у моего бывшего подопечного не отнять, так это умения грациозно опускаться на стулья, лавки, табуретки, диваны, троны, кушетки, пуфики, тахты, козетки, кресла, оттоманки и прочие сидячие места. Лорранский воссел с воистину королевским величием и невозмутимостью, так же спокойно принял из рук подскочившего официанта меню и принялся неспешно, обстоятельно изучать его, время от времени задумчиво косясь на потолок, словно испрашивая совета у роскошной позолоченной лепнины, едва видимой в интимном полумраке нашего задрапированного тканью уголка. Официант, нежностью не по-мужски холеного личика не уступающий швейцару на входе, замер в состоянии полупоклона, выгнувшись, заложив одну руку за спину и уставившись на Торина восторженными глазами. Неужели это его сам аристократенок так восхитил? Или – что более вероятно – его тугая мошна?
Наконец Торин определился и, поманив тут же почтительно наклонившегося официанта, о чем-то деловито заговорил с ним вполголоса. Я напрягла слух, но пиликанье скрипок и торопливые перешептывания арф не давали сосредоточиться на разговоре мужчин. Решив, что он в принципе меня не касается, я откинулась на спинку стула, с благодушным интересом изучая обстановку дорогущего, самого модного в этом сезоне ресторана. По мне, так уж слишком это пафосное и надменное место, прямо-таки колющее глаза своей роскошью и богатством. Я бы в такое второй раз не явилась. Да и в первый бы не пришла, если бы не затащивший меня сюда Лорранский.
Под моим хмурым взглядом вышеупомянутый поднял голову и широко, искренне улыбнулся мне, после чего весьма красноречиво замахал руками на официанта. Тот понятливо поклонился и ретировался, оставив нас в одиночестве.
Тьма с интересом обозрела белоснежную скатерть, ехидно сощурилась, представляя, что будет, если она прогуляется по этому сверкающему чистотой великолепию своими немытыми лапами, но показывать характер все же не стала и перебралась с моих плеч на спинку стула, украсив его помимо прихотливой резьбы собственным нахохленным хвостатым силуэтом. А я вопросительно посмотрела на графеныша:
– Ну, Торин, ты, кажется, о чем-то побеседовать хотел. Я вся внимание.
– Видишь ли, тут такое дело… – начал мяться аристократ, страстно поглядывая в ту сторону, куда ушел официант, и уже явно жалея, что услал этого свидетеля, при котором я стеснялась терзать его, Торина, разнообразными провокационными и не всегда приятными вопросами,- Я, знаешь ли…
– Знаю,- поощрительно кивнула я, поняв, что это вступление может затянуться надолго. А ведь уже часов одиннадцать вечера, не меньше, а то и полночь. Разумеется, из ресторана нас не выставят, подобные заведения работают до последнего клиента, но я не испытывала особого желания всю ночь таскаться с Лорранским по кабакам, а на следующий день едва не ронять от усталости на пол голову, тяжелую от похмелья и недосыпа.
– Какая ты умная, Тень,- с незамедлительно прорезавшимся недовольством фыркнул Лорранский, смерив меня уничижительным взглядом и напыщенно приосаниваясь,- Не перебивала бы, когда старшие говорят!
– Старшие?! – искренне захохотала я,- Ой, только не смеши меня, Торин! Лет-то тебе, может, и больше, а вот по жизненному опыту и приспособленности к этому миру я тебе сто очков вперед дам! Так о чем ты хотел со мной поговорить?
Аристократ надулся, раскрыл было рот, многозначительно выдал звук "А-а-а", но тут подоспел официант с его заказом. Торин облегченно замолчал, пристально глядя, как умелый работник тарелок и подносов на наших глазах опрокидывает бутылку вина на кусок какого-то мяса, а потом ловко поджигает всю эту композицию, тут же вспыхнувшую высоким светло-оранжевым пламенем с непередаваемым ароматом горелого. Я невольно сморщила нос, Тьма зашевелилась и брезгливо дернула хвостом, словно дивясь людской бестолковости, из-за которой был испорчен такой замечательный кусок мяса. Я, честно говоря, была вполне солидарна с демоном, не понимая, какое удовольствие можно находить в обуглившихся, пропахших алкоголем ломтях полусырого мяса, нашпигованного травами и пряностями.
Но, как выяснилось, это были еще цветочки. Ягодки проявили себя во всей красе, когда официант гордо водрузил на стол между нами большое блюдо с холодными закусками. Я подозрительно глянула на лежащие на нем деликатесы и обреченно зажмурилась, искренне надеясь, что все это мне привиделось.
Дары моря в Каленаре всегда стоили дорого – сказывалась немалая удаленность столицы от этого самого моря. Поэтому всевозможные клешнятые, ногастые, хвостатые и пучеглазые гады были пищей богачей и аристократов. Что сливки нашего общества находили в этих жутковатых тварях, которыми только непослушливых детишек темными вечерами стращать, – лично для меня загадка. По мне, так к подобным созданиям лучше не приближаться во избежание ночных кошмаров и раннего поседения. Но наша знать придерживалась иного мнения. Уже лет десять в Каленаре считалось особым шиком этак небрежно бросить при встрече со знакомым: "Вчера в ресторане устриц ел. До чего же хороши!"
Я всевозможных гадов ненавидела всеми фибрами своей души. Мало того что сильнейший аромат водорослей, моря и соли отбивал всякую охоту вновь пробовать всех этих моллюсков-каракатиц, так они еще банально пугали меня своим оригинально-жутковатым внешним видом и выпученными немигающими глазами, затянутыми беловатой пленкой. А меня, успевшую повидать немало и всякого, устрашить было довольно сложно.
Торин же, решив продемонстрировать свою щедрость и богатство, заказал устриц. Похожие на грязные камни раковины еще на расстоянии в десяток шагов вызвали у меня невольное содрогание – уж слишком хорошо я знала, что скрывается под такой непрезентабельной оболочкой. А уж когда аристократенок аккуратно открыл одну из раковин, я и вовсе почувствовала, что готова бежать, не чуя под собой ног.
У каждого свои бзики. Я вот не переносила моллюсков и ужасно боялась лягушек. Хорошо еще, что у нас хоть не додумались жарить их задние ножки, как принято в лучших домах Толкана!
Официант, едва дыша от почтения, бережно наклонил над бокалом Торина высокий глиняный кувшин причудливой изогнутой формы с болтающейся на горлышке большой сургучной печатью. В изящный хрустальный фужер хлынуло дорогое темно-синее альмовское вино, бросающее почти черные отблески на скатерть и распространяющее тонкий аромат. Да, это вам не то кисло-соленое издевательство, коим потчует своих посетителей Жун! Аристократенок отпил маленький глоточек, посмаковал и согласно кивнул, одобряя. Работник ресторации, чуть не переломившись в поясе от восторга, оделил вином и меня, причем сделал это так медленно и осторожно, словно синяя жидкость была каким-то сильным магическим зельем и могла взорваться в любой момент. Тьме, после некоторого колебания, было предложено серебряное блюдце с тем же самым дорогущим альмовским пойлом. Правда, вонато, никогда не жаловавшая алкоголь, величественно не заметила этого подношения.
