Становление Киоши (ЛП) - Йи Ф Ц (читать хорошую книгу .txt) 📗
Киоши плохо разбиралась в политике, но переживала из-за растущей бреши между двумя мастерами. Это было плохо для Аватара. Юн восхищался Кельсангом почти так же сильно, как она, но был верен мудрецу земли, нашедшему его.
Отвлекшись на мысли, она не заметила облачко муки, взлетевшее со стола и ударившее ее по лбу. Белая пыль мешала видеть. Она посмотрела, щурясь, на Кельсанга, который не пытался скрыть вторую атаку, кружащуюся в вихре воздуха над его ладонью.
— Это был не я, — сказал он. — А другой маг воздуха.
Киоши рассмеялась и поймала комок муки в воздухе. Он взорвался между ее пальцев.
— Хватит. Тетя Муи выбросит нас отсюда.
— Тогда хватит переживать за меня, — сказал он, прочитав ее мысли. — Не так плохо, если я возьму перерыв от дел Аватара. Я могу провести время с тобой. Нам нужно отправиться вдвоем в отпуск, может, посмотреть священные места воздушных кочевников.
Она была бы этому очень рада. Она все реже бывала в обществе Кельсанга, ведь Аватар и его наставники погружались глубже в беспорядок проблем мира. Но, хоть ее работа была намного ниже, она все равно должна была появляться каждый день.
— Я не могу, — сказала Киоши. — У меня работа, — в будущем будет время на путешествия с Кельсангом.
Он закатил глаза.
— Ха. Я не видел никого, кто так не любил веселиться, со времен старого настоятеля Дорже, который был против фруктовых пирогов, — он бросил в нее еще комок муки, и она не успела отодвинуться.
— Я умею веселиться! — возмущенно прошептала Киоши, вытирая нос запястьем.
Тетя Муи во главе столов, где резали овощи, свистнула, прерывая их спор.
— Время поэзии! — сказала она.
Все застонали. Она всегда пыталась привить высокую культуру работникам, или хотя бы представление о ней.
— Ли! — сказала она, выделив неудачливого слугу со сковородой. — Ты начнешь.
Бедный помощник повара запинался, пытаясь продолжать работу и считать слоги.
— Эм… по-го-да хо-ро-ша, солн-це све-тит с не-ба, и пти-цы по-ют… хо-ро-шо?
Тетя Муи скривилась, словно выпила лимонного сока.
— Это было ужасно! Где ритм? Симметрия? Рифма?
Ли вскинул руки. Ему платили за жарку, а не за выступления в Верхнем кольце Ба Синг Се.
— Кто-нибудь может дать нам сносный куплет? — спросила тетя Муи. Желающих не было.
— Щеки мои словно спелые плоды, — вдруг заговорил Кельсанг. — Они дрожат, как листья на ветру. Я ярко краснею при виде кровати, и вздрагиваю от звука рожка.
Все рассмеялись. Он произнес известную хоровую песню матросов и работников в поле, где слова можно было менять под объект симпатии. Остальные должны были угадать, кому ты пел, и простая песня делала скучный труд приятнее.
— Брат Кельсанг! — возмутилась тетя Муи — Они же примут это как пример!
Благодаря ему все уже резали, мяли и терли под бодрую мелодию. Было нормально шалить, если монах сделал это первым.
— У меня нос, как у лани. Бегу я как лист на ветру, — сказал Ли, и это было лучше, чем его хайку. — Мои руки худы, как и талия. Я не знаю ничего про родню.
— Мирай! — закричала девушка, моющая посуду. — Он влюбился в дочь торговца зеленью! — все вопили поверх протестов Ли, считая ее хорошей парой для него. Порой зрителям не было важно, угадали они или нет.
— Теперь Киоши! — сказал кто-то. — Ее тут обычно нет, так что послушаем!
Киоши этого не ожидала. Обычно ее не включали в игры работников. Она поймала взгляд Кельсанга и увидела там вызов.
«Умеешь веселиться? Докажи».
Она не успела остановиться, мелодия подхватила ее.
— У меня два ножа из бронзы, и они пронзают до души. Они манят тебя, обещая грехи, как зовет уголек мотылька.
Кухня гремела. Тетя Муи недовольно цокнула.
— Дальше, шалунья! — закричал Ли, радуясь, что от него отвлеклись.
Она даже вызвала любопытство во взгляде Кельсанга, как и искру узнавания, он понимал, кого она описывала. Киоши знала, что это не было возможно, ведь она произносила слова, приходящие в голову. Она стучала по тесту на столе, создавая свой ритм.
— Мои волосы как беззвездная ночь, прилипают к губам при улыбке. Я сплету их с твоими, и мы уплывем в корабле, сердец наших касаясь.
Импровизировать почему-то было просто, хотя она не считала себя поэтом. Как и шалуньей. Казалось, другой человек, который проще выражал свои желания, подавал ей слова для лучшего описания чувств. К ее удивлению, ей нравилось ощущение из-за этих неуклюжих строк. Она была искренней и глупой.
— Путь мой фонарем освещен и ведет тебя за мною в ночь. Я прижму тебя ближе и буду любить, пока не закончится все.
Киоши не успела подумать о мрачном настроении ее слов, как боль пронзила ее запястье.
Кельсанг схватил ее за руку и смотрел дикими глазами. Он сжимал все сильнее, сдавливал ее плоть, его ногти вызвали кровь на ее и его коже.
— Вы меня раните! — закричала она.
В комнате было тихо. От потрясения. Кельсанг отпустил, и она схватилась за край стола. Лиловый след проступил на ее запястье.
— Киоши, — сказал сдавленно Кельсанг. — Киоши, откуда ты знаешь ЭТУ ПЕСНЮ?
5
Откровения
После того как Кельсанг увел ее в пустой кабинет и полчаса слезно извинялся за то, что навредил ей, он рассказал, почему сорвался.
— Ох, — ответила Киоши на худшие новости в своей жизни.
Она провела пальцами по волосам, откинула голову. Библиотека, где они скрывались, была больше в высоту, чем в длину — кладовая со свитками, запиханными на полки без особого внимания. В лучах солнца было видно, сколько пыли летало в комнате. Ей нужно было тут убраться.
— Вы ошибаетесь, — сказала она Кельсангу. — Юн — Аватар. Цзянжу нашел его почти два года назад. Все это знают.
Кельсанг был так же мрачен, как она.
— Ты не понимаешь. После смерти Курука традиции магов Земли по поиску Аватара не сработали. Представь, если бы времена года перестали сменяться. После множества поражений маги Земли решили, что духи и предки бросили их.
Киоши прислонялся к стремянке, крепко сжимал прутья.
— Говорили, Курук — последний в цикле, и мир ждет эпоха смуты, терзаний из-за преступников и военачальников. Пока Цзянжу не назвал Юна следующим Аватаром. Но все это необычно. Скажи, вы ведь близки, Юн поведал тебе детали?
Она покачала головой. Если подумать, это было странно.
— Потому что Цзянжу мог ему запретить. Вся история отбросит тень незаконности на него, — монах потер глаза, тут было очень пыльно. — Мы были в Макапу, смотрели на вулкан. Мы уже сдались с поисками Аватара, как и многие другие. В последний день путешествия мы заметили собравшуюся толпу в уголке площади. Они окружили ребенка с доской пай-шо. Юна. Он развлекал туристов, как мы, и зарабатывал на этом. Он придавал сопернику уверенность, что играл вслепую. Это когда противник играет нормально, выбирая фишки, а ты бросаешь свои в мешок и перемешиваешь. А потом достаешь наугад и играешь этим. Это дает сопернику преимущество.
Киоши легко это представляла. Серебряный язык Юна мог выманить деньги из кошельков людей. Болтовня и улыбки. Он мог лишить кого-то всех денег, и они все равно были бы рады встрече с ним.
— Многие не знают, и Юн не знал, что мешок должен быть с жульничеством, — сказал Кельсанг. — Нужно хитрить с фишками или мешком, чтобы смочь отыскать нужные комбинации. Но Юн не обманывал. Он вытаскивал наугад и выигрывал. Мы бы посчитали это детской удачей, но Цзянжу заметил, что он играет любимыми стратегиями Курука, раунд за раундом, даже фишки ставит так же. Он делал так игра за игрой. Он показывал уловки и трюки, которые Курук скрывал ото всех, кроме нас.
— Похоже, Курук воспринимал пай-шо серьезно, — сказала Киоши.
Кельсанг фыркнул, а потом чихнул, вызывая небольшой торнадо, несущийся вверх.
— Это было одно из немногих его достижений. Он точно был одним из величайших игроков в истории. В зависимости от правил, у тебя может быть до шестидесяти фишек. И на доске больше двух сотен точек, куда их можно поставить. Тянуть наугад и гениально играть с этим мог только Курук, еще и побеждать. Шансов очень мало.
