Слепой боец - Горишняя Юлия (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗
Сказано: если у тебя есть брат, у тебя есть друг на всю жизнь или враг на всю жизнь. Врагами двое старших Сколтисов не были, это уж точно.
А теперь послушайте, что такое остров Мона. Монская гора называется Трон Модры. Это потому, что в здешних местах считают: в дни, когда начинался мир, Творец Чистых Стихий однажды сидел на этой горе, размышляя о благом.
Западную половину, и можно даже сказать — большую часть острова — она занимает всю целиком. Эта гора была почитаемым местом еще до того, как тут поселились монахи, и паломники приезжают взглянуть именно на нее. А еще считается (даже и до сих пор), что тот, кто при жизни сумел побывать у подножия Трона Модры и оставить там посвятительные подарки ему, будет куда более быстроног после смерти, когда придет срок убегать от Черной Ведьмы Рингады с ее страшными клыками и когтями, пытающейся украсть у него душу. Зачем Рингаде людские души — ходит очень много рассказов, и один другого страшней. Монахи не поддерживали, правда, эти нелепые басни, но и не очень-то им старались помешать, так же как не спорили с нелепым названием горы — нелепым, потому как, по их вере, нет у благого Модры никакого тела, которому нужны были бы для седалища хоть гора, хоть скамейка.
У подножия горы бьют серные источники в нескольких долинах; больные и расслабленные паломники купались здесь, поселяясь на острове подолгу, и получали исцеление. Вода эта хоть и вонючая, но не соленая причислена к чистым стихиям и подвластна Вармуну, владыке пресного подземного океана, из которого бьет любая подземная вода. Поэтому источники используют еще и для гаданий, а то и для того, чтобы решить запутанное судебное дело, на которое все уже махнули рукой. Тогда говорят: идем к Вармуну, тут только он разберет.
А некоторые из этих источников не только дымят, и курятся, и откладывают желтую пенистую серу на своих берегах, но еще и выбрасывают через промежутки времени такие одинаковые, будто их предписала разумная воля, фонтаны воды и пара, точно кит. В них, конечно, не купаются. В гейзере этот фонтан может ведь и убить человека.
Король Дьялваш, прозванный Мореходом, когда был здесь, искупался тоже и говорил, что здешняя вода такая же мягкая, как знаменитые Ауренгские воды. Ауренга — это в горах Хастаал, в той части страны, что прежде звалась Вирунгатом, и до Завоевания на этих водах тоже стоял храм. Но с Королевскими Водами — это которые в пяти днях пути от королевской столицы — им, мол, не сравниться.
— И к тому же, — говаривал король еще, — ни Ауренга, ни Королевские Воды китов из себя не строят, и это очень хорошо с их стороны.
На горе Трон Модры ниже белого снега, сизых лугов, и арчовников, и горного вереска прежде росли леса из кедра и пушистого дуба, а еще ниже заросли такие, что не пройдешь, из того же дуба, и акаций, и благоуханных молочайников, из которых добывают масло для модниц. Среди прочих циветт водились в этих лесах и те самые золотисто-пестрые зверьки величиною с горностая, каких ловят и добывают не столько на мех, сколько для мускуса. Должно быть, тогда эти леса пахли как целый квартал храмовых танцовщиц. Кое-где на склонах Трона Модры такие рощицы стоят и посейчас. Те из них, которые были между тремя долинами горячих источников, тоже почитались священными. Вьюрки сновали в них непрерывно, и там паломникам показывали иные гнезда, что заселялись каждый год по тысяче и более лет.
Ящерицы грелись на солнце, а в траве шуршали полозы и змеи-яйцееды, которые иной раз ухитрялись пугать паломников до полусмерти, оттого что при опасности изображают из себя ядовитых щитомордников и даже точно так же трясут кончиком хвоста.
Иногда с Трона Модры, от своих душистых лугов и расщелин, спускались дикие козы, но они не показывались надолго, потому что Хозяин Горы, демон не из общительных, вскоре прогонял их назад.
Другие звери, циветты например, сделались — наоборот — прямо-таки людскими нахлебниками, только и знали, что воровать запасы съестного и лазить по помойкам поселка рядом с монастырем. Рассказывают еще о циветте-оборотне, которая поступила в монастырь и даже стала весьма почитаемым проповедником из служителей Свады. Но как-то раз, когда она говорила о благом в покоях государя страны Муррум на острове Джертад, случилось так, что из клетки вылетел один из золотистогорлых вьюрков государыни. Циветта забыла об Учении и прыгнула на него всеми четырьмя лапами сразу. Неизвестно, истинна эта история или нет — в хрониках она не упоминается. На острове Джертад показывали могилу этого вьюрка.
На полдороге от монастыря к первой из Долин Источников стояло одинокое молочайное дерево, разлапистое и похожее на подсвечник, особенно весною, когда оно цвело. Ему было очень много лет, и говорили, что оно было очень старым уже и тогда, когда первый настоятель беседовал здесь, под этим деревом, с Хозяином Горы, а потом принимал здесь же послов от Лий Йаса, царя Кайяны — это тот самый, который спустя некоторое время изгнал из своей столицы всех жрецов, кроме жрецов Чистого Огня, и отменил жертвоприношения горе Миоду. После этого дерево прожило еще полторы тысячи лет и погибло, когда через море, из Острова Среди Морей, сюда занесло стаю саранчи такую, что она объела весь остров Мону за один день. Еще рассказывают, что это случилось в день, когда на Атльинских полях решилась судьба Вирунгата.
Некоторые добавляют даже, что Дерево Настоятеля Баори умерло в тот самый миг, когда вечером того дня Айзраш Завоеватель велел поднести себе чашу сытного меда, выпил ее, не сходя с коня, и отер усы, а остатки из чаши вылил, наклонив ее, и земля Атльина впитала их, как и кровь.
— Дева, — сказал тогда Айзраш, хоть ЕЕ не было уже больше в небе. — Теперь ты довольна?!
А еще в тот день в храме из огня родилась саламандра, и, прежде чем ее сумели убить, она порушила многое и проломила часть внутренней стены. И по двум этим страшным знамениям тогдашний настоятель сразу понял, что случилось очень недоброе в мире.
Иногда добавляют, что саламандра в храме предвещала пожар Симоры.
Люди на острове Мона живут, начиная с того места, где было Дерево Настоятеля, и восточнее.
Вдоль всего северного берега в море стекают черные скалы — старинные потоки лавы, некогда изрыгнутые Троном Модры. Там, где на них осел тонкий слой земли, растет трава и порою даже деревья, больше молочайники, а птицы гнездятся везде, где могут. На этих скалах бывает очень помногу морских птиц, и, когда хрипуче каркает баклан, и вовсе можно подумать, что проплываешь мимо Трайнова фьорда. Одно время на галечниковых пляжах здесь поселялись морские львы с красивым седым мехом, но соседство с людьми оказалось слишком неуютным для них, и теперь только иногда можно увидеть, как они выбираются здесь на берег, заплывая с лежбищ на безлюдных островах Кайнумской гряды.
Проходя мимо скал Королевской Стоянки, с кораблей Оленьей Округи видели там спокойных птиц, а это значит, что на скалах не было даже наблюдателей, не то что дозорных отрядов.
Внешние полосы обороны пропускали их беспрепятственно. Остров казался обезлюдевшим. Не доверяя этому безлюдию, они обошли Мону кругом. На это ушел конец утреннего часа, весь первый дневной час и половина полуденного. Берега Моны были пусты. По восточной стене, нависшей над морем, ни одна из бойниц не осталась незанятой, ни через одну не просвечивало небо. Но поскольку ползущее ввысь солнце как раз в тот час делало кирпичные стены, подставленные ему, золотисто-розово-яркими, необычайно выпуклыми и с очень четкими, непроницаемыми черными тенями, большее трудно было рассмотреть.
Пристань разрушена была довольно основательно, — и, похоже, там случился пожар — удивляться нечему, вспоминая два штурма и то, что пристань у монастыря почти под боком. По морю вокруг Моны не плавало горелое масло. Но кое-где пленка его все еще блестела на камнях.
Они обходили остров по солнцу. Может быть, это получилось просто нечаянно. Впрочем, когда здесь прежде бывали северяне, наверняка бывали ведь и погребальные костры. Они шли так долго, что рассказ о достопримечательностях острова Мона, которым мы на это время занялись, мог бы быть намного длинней.
