Злое счастье - Астахова Людмила Викторовна (книги читать бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Ни один из Полуночных не может устоять пред искушением, любым искушением. Новые ощущения ли, любопытство ли, боль или наслаждение настолько притягательны для любого из Детей Ночи, что те с легкостью уподобляются ночным мотылькам, летящим на огонь. В этом смысле Итки мало чем отличался от хан’рэев, а потому, увидев женщину Отступника, он не смог скрыться в лесу, не узнав, что же с ней происходит. Несколько дней дэй’о крался следом за отрядом, высматривая, подслушивая, изучая повадки охранников. Особенно когда понял, что девушка – практически пленница огромного свирепого воина по прозвищу Волчара. Из разговоров воинов Итки узнал про нашествие Чардэйка, из них же о грядущей участи Хелит.
О да! Ее звали Хелит! Хе-е-е-елит! Красивое имя для… волшебного озера. Для девушки, впрочем, тоже. Дэй’о-альбинос ничего не слыхал про нынешнего Верховного Короля униэн, он даже не знал, как того звать, но, что правда, то правда, рыжий князь достоин стать королем. Великодушие к слабым ныне огромная редкость среди властителей.
Поначалу Итки не догадывался, как помочь Хелит. Но он знал один верный способ. Заступница никогда не отказывала в добром совете своему «сыну». Она увидит, как истово он молится, поймет, как чисты его помыслы, и услышит, обязательно услышит.
В небе над заснеженным лесом сорвалась звезда, упала, закатилась куда-то в холмы и горы Приграничья, канула, сливаясь с земной твердью. Это ли не чудо чудное, диво дивное? Или то сама Заступница снизошла?
Она пришла, бесшумно ступая по мягкому снегу, нежно поцеловала беловолосого дэй’о в лоб, и от ее незримого присутствия Итки внезапно стало совсем тепло. Он еще сильнее зажмурился от невыразимого никакими словами счастья разделенной любви, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать. Заступница не любит слез.
– Помоги мне…
Итки мечтал лишь о том, чтобы однажды Она разрешила ему открыть глаза. Но только в Лучшей Земле дозволяется дэй’о смотреть Заступнице в глаза. В синие добрые ласковые глаза той единственной, которая не забыла об отверженных и обреченных на муки от рождения до смерти.
Зимний ветер показался Итки наполненным горячим духом летнего травостоя, свежего меда и теплого песка… Девушка-озеро не должна страдать. Он дождался удобного момента и осторожно взрезал ткань палатки, мысленно благодаря своего рыжего спасителя за великолепный подарок.
Эр’Иррин еще не знал такой осады: беспощадной, упрямой, исступленной. Казалось, дэй’ном перепутали твердыню Приграничья с Лот-Алхави, вознамерившись взять неприступную крепость штурмом во что бы то ни стало. К гордости Мэя осада Эр’Иррина оказалась для Чардэйка дорогостоящей и кровавой забавой. Не зря Рыжий вкладывал в его строительство все силы, знания по фортификации, опыт почти целого столетия беспрерывных войн и все, что осталось от души. Он лично нанимал каменщиков, сам проверял чертежи, сунул нос в каждую печь для обжига извести, три года неусыпно следил за рытьем колодца. Мэй даже успел пожалеть о том, что раньше… когда еще мог вкладывать в работу нечто большее, чем физическую силу, не строил замков и крепостей, отдавая предпочтение всяким мелочам, вроде оружия, украшений или других безделиц. Право слово, приятно видеть, как враги раз за разом обламывают зубы о твое последнее творение. Иного повода радоваться у Мэя не было. Стоило подняться на внешнюю стену и выглянуть в бойницу, чтобы утратить последние крохи доброго расположения духа, чудом оставшиеся от сна. Дэй’ном заполонили всю долину, их было больше, чем песка в море, чем змееглавых рыб в Бэннол. Казалось, весь Чардэйк отправился в военный поход. И тот факт, что большая часть воинства Эйгена – дэй’о, ничуть не утешал Рыжего. И не радовало отсутствие Йагра’су. Вигил будет гнать своих неполноценных сородичей на убой безо всякой жалости, пока не завалит их трупами окрестности Эр’Иррина. Благо, по-настоящему морозных дней пока не случалось, а то ведь Эйген мог из тел своих убитых построить рядом «контрзамок». А Эр’Иррин обороняло всего полторы сотни защитников, считая женщин.
Время шло, а никаких признаков, что Тир-Луниэн дал достойный отпор врагу, у обороняющихся не было. Теперь стало понятно, почему Чардэйк втянул Приграничье в затяжную войну на целое лето. Чтобы не удалось собрать мало-мальски приличного урожая. Кто ж станет крестьянствовать, если не сегодня завтра все пожгут-потопчут захватчики? Запасливый и дальновидный князь, конечно, сумел наполнить кладовые, но сто пятьдесят ртов кормить досыта сложно и накладно. Замок оборонялся, запасы муки и солонины медленно, но неуклонно таяли, Мэй мрачнел лицом и кричал в редкие мгновения сна, Дайнар только и делал, что бранился, Гвифин весь прокоптился магическими эликсирами и нес всякий бред, Даугир лежала в лазарете с простреленным легким. От Фест осталась пригоршня пепла – ее убили дэй’ном. Каждому – свое, да?
Но сдаваться князь Мэйтианн и его фиани не собирались ни при каких обстоятельствах. В крайнем случае, те мужчины, которые не падут в бою, умертвят женщин и раненых, а потом… Об этом эр’ирринцы старались не думать. Особенно на сон грядущий.
– Кай, ты бы пошел, проведал отца, – мягко посоветовал Гвифин.
Не ради воссоединения нэсского семейства советовал, а чтобы мальчишка подышал свежим воздухом. В каморке у ведуна стояла убойной силы вонь – нечто среднее между запахом кошачьей мочи и тухлой рыбы, от которой даже у привычного фрэя слезились глаза.
– А скоро ты закончишь? – уклонился от милости юный маг.
– Не скоро. Отрава должна еще настояться. Тебе не тошнит от вонищи?
– Мы привычные, – буркнул Кай. – Пущай воняет, лишь бы дэй’номов била наповал.
Приготовленным ядом потом смажут стрелы, и даже малая царапина убьет любого, в ком течет кровь Полночных. Гвифин откровенно гордился своим усовершенствованным рецептом, а потому запах его ничуть не смущал. Наоборот, чем сильнее вонь, тем крепче яд. Такая вот странная зависимость.
– Папаша твой обижается небось.
– Ему не до меня. Отсыпается после ночного дежурства, – нехотя пояснил парень, выказывая осведомленность о делах родни.
Шиан Медведь и еще несколько семей из общины переселенцев не ушли с остальными беженцами, а остались в Эр’Иррине, предпочитая сражаться за князя Мэя и разделить его участь. Однако же Каю воссоединение с родителями не принесло ничего хорошего. Шиан глядел на сына с плохо скрываемым ужасом. Особенно после очередного штурма, когда мальчишка хитрым пасом шуйцы и парочкой непонятных словесов живьем поджарил сразу нескольких дэй’ном. Да так, что они запеклись в собственных доспехах, точно моллюски в раковине. Шиан – человек откровенный, а потому сказал прямо: «Може, тебя, паря, не мои чресла породили? Уж не знаю, чего на твою мамку думать». Кай разве только не зарыдал в голос от жестокой обиды. А кто всегда говорил: мол, вот она – моя кровинушка, сыночек единокровный? Спрашивается, где справедливость?
– А правду говорят, что нашего князя папашка тоже шибко за волшбу ругал? – спросил вдруг юный маг.
– Кто говорит? – уточнил Гвифин, мысленно ухмыляясь.
«Вспомнили! Мудрецы твердолобые!»
– Люди… унияне… – смутился паренек.
– Финигас вообще был скуп на похвалы, особенно для Мэя; зачастую тот годами не слышал от отца доброго слова, но не за волшбу, как ты выразился, это точно.
– А за что?
– Он желал для Мэя высокой доли. Хотел, чтобы первенец превзошел всех и во всем.
– А князь?
– А он и превзошел, – вздохнул Гвифин. – Только Финигасу мало было и мастерства, и ведовства, и славы, и доблести. Ему всегда было мало.
На дне темных глаз ведуна вспыхнул нехороший огонек застарелого гнева. Вспыхнул и тут же погас, подергиваясь седым пеплом многолетней горечи. Сколько раз юный гордый княжич тихонько плакал от обиды, закрывшись от Гвифина толстой книгой, думая, что тот не слышит тоненьких всхлипов. Даже веки прикрывать не надо, чтобы снова увидеть, как на склоненной макушке мелко подрагивает огненный хвостик, сколотый серебряной заколкой. Потом Мэй научился давать отпор и орать научился не хуже папаши, и молчать по полгода. Странная у Финигаса любовь была к первенцу. Многие обманулись показной жесткостью, когда хотели стравить их меж собой. Если бы Гвифину даровано было зачать с женщиной дитя, то он бы очень хотел, чтобы его сын совсем немного, но походил и нравом, и даром на Рыжего Мэя, на Отступника.
