В погоне за солнцем (СИ) - Элер Алиса (прочитать книгу .TXT) 📗
Кто-то другой, незнакомый, но вдруг ставший мной, тихо прошептал:
- Где ты, моя звезда?..
...и на секунду - на одну-единственную секунду до того, как я сморгнул, не выдержав долгого взгляда - мне показалась, что где-то далеко, высоко, в той выси, до которой ни за что не дотянуться, ослепительной искрой вспыхнула та, что я так давно искал...
Глава 4
Как возмутительно эгоистично он поступил, бросившись прочь! О чем он только думал?!
"Ни о чем, - безжалостно, беспощадно правдиво к себе. - Просто струсил - и сбежал".
Сбежал - и для чего! Чтобы еще раз пренебречь долгом! Чтобы умереть от своей руки, от клинка драконьего пламени, потому что больше не в силах выдерживать этот груз!
Нет, он не стал тяжелее. Просто сам Эрелайн - сломался. Он пережил бы любое предательство - как сотни предательств, случавшихся прежде, таких привычных, что уже почти не ранят душу - но только не свое. Эрелайн не был готов к нему, хоть ждал с того самого дня, когда впервые увидел злые тени в своем взгляде. Все разрушилось в один миг. Надежды брызнули разбитыми зеркалами, раня осколками доверчиво протянутые руки, измученное, усталое сердце. То, чем он так долго жил, во что верил, вдруг оставило его, и у него не осталось ничего. Ни уверенности, что он сможет дойти до конца... ни веры в то, что он идет верным путем.
Сумасшедшая скачка в ночь, бег от себя - не разбирая дороги, сжигая мосты за спиной - не уняла боль в растерзанном сердце, но притупила ее. Ледяной ветер ворвался в разворошенную грудь дыханием северного моря, снежной вьюгой и поселился в нем тем холодом, который приходит на пепелище души, унимая последние отголоски пожарища, когда сердце уже не может болеть.
Чувства ушли. Осталось то единственное, что не давало ему уйти; чем он оправдывал свое противное всем существование. Долг.
Долг, которому он обязан следовать. Долг, с которым лучше него никто не справится. Долг, который не позволит ему уйти и не-вернуться.
"Должен, должен, должен", - шепчут его сухие, обожженные ветром губы. Повторять, твердить неустанно, чтобы не забыть, чтобы всегда помнить и не сметь думать иначе. И гнать, гнать коня вперед, в ночь - навстречу все приближающимся огонькам Faerie Nebulis...
"Должен" - такое привычное, такое знакомое и бесспорное, дарящее покой и уверенность. Почти что колыбельная; песня, которую пели в детстве.
...А леди Ириенн, должно быть, уже давным-давно в зале... музыка молчит, и свечи, просыпавшиеся золотистыми искорками из звездного подола Ночи, уже давно не говорят, вспугнутые пришедшими к порогу дворца сумерками.
Взгляд Ириенн, конечно, по-прежнему полон ужаса и ненависти. Она клянет его на весь зал, клянет и клеймит, как клеймила при нем же: чудовищем, отродьем, не-человеком... "aelari". Какая сдержанная красота, какая обманчивая мягкость и звучность сокрыта в созвучиях этого короткого слова - и сколько в нем боли и ужаса, сломленных жизней и проклятых судеб!
Кто из aelvis первым взглянул в Ночь? Кто принес это проклятье в мир, открыв ему дверь и пустив Ночь за порог? Что это за Ночь, Тьма - безлунная, нездешняя; злая и чуждая, противная всему живому? Откуда она пришла? Чье она порождение?
...и почему именно в его сердце она поселилась?
"Ты знаешь ответ", - холодно, бесстрастно - и безжалостно. Как все, что делает разум.
Знает. Тьме не взяться из ниоткуда. А значит вот он, ответ. Пусть даже самый главный вопрос так и не был задан.
Они ждут его, несомненно. В том самом зале, среди блистания огней и зеркал... Не его, Эрелайна, - а чудовище.
Чудовище, которому нельзя верить ни на секунду - ведь он волк в овечьей шкуре; только лжет, всегда и во всем, выжидая, когда нанести удар. Чудовищу, которое можно только ненавидеть и бояться - и ненавидеть еще сильнее, презирая себя за страх.
...чудовище - это только чудовище. Оно не стоит жалости... и понимания. Чудовище можно только убить.
Они ждут его, чтобы исполнить то, что было суждено, и чего Эрелайн так давно ждал.
А он... он не будет сопротивляться. Сам сложит меч к ногам лорда-правителя, признавая покорность Воле, сам протянет руки, чтобы их связали, сам взойдет на поставленный ему эшафот.
Потому что он - только чудовище. И для них... и для себя. А чудовища не должны жить.
Даже если у чудовища есть душа.
***
Эрелайн остановился почти у самого крыльца Круга Фаэ. Бросил поводья, спрыгнул с коня - и остановился.
Остановился, не в силах сделать ни шагу, в недостойной, позорной слабости сжав клинок драконьего пламени. Выдержка оставила Эрелайна, второй раз за эту ночь - и впервые за много лет, и он был этому неприятно удивлен.
"Делай, что должно", - твердил он себе, злясь на собственную трусость.
Должно... но как же тяжело решиться!
"Ты решился еще тогда, когда проклятье сгубило твой Дом, когда возненавидел и проклял себя проклятьем более страшным, чем любые другие проклятья - ненавистью к себе. Решился сегодня, когда готов был отдать жизнь за ту, кто стал случайной жертвой в чужой игре, несмотря на ее презрение. Так к чему медлить теперь? О чем эти сомнения? Иди к тому, о чем так долго мечтал, но на что не имел права. Теперь это не право - обязанность. Умереть, забыть, никогда не жить и не помнить... Иди же!"
Пальцы безвольно разжались.
...Каждый шаг дается тяжело, словно он идет не по залитому светом и искристыми отблесками зеркал залу, а продирается сквозь толщу воды. Не вздохнуть. Каждый шаг осыпается пеплом непрожитых лет и несказанных фраз. Каждый шаг убивает его: понемногу, по чуть-чуть, но надежнее злого взгляда, жестокого слова или холодной стали. Каждый шаг - приговор, вынесенный самым строгим судьей. Собой. Каждый шаг - как шаг на пути во тьму.
Или на эшафот.
...Тихий ропот толпы, как шелест плещущей за окнами листвы парка. И страх, везде страх - в каждом вздохе, взгляде, жесте.
Страх... и нетерпение.
Эрелайн на миг сбивается с шага, но тут же выпрямляется, не сбавляя ход.
Да, страх есть, но ненависть... Ненависти нет, совсем.
Глупая, нелепая, совершенно бессмысленная сейчас надежда предательски закрадывается в сердце, трогая его когтистой кошачьей лапкой. А если... неужели... нет, чушь, конечно! Быть не может!
Но все же... а если она не сказала?..
Эрелайн вскинул голову, ища ее льдисто-голубой, колкий взгляд - и не находя.
Сердце, мучительно-спокойное, давно смирившееся с тем, что его ждет, странно замерло. И выдержка - только-только вновь ставшая, как прежде, безукоризненной и безупречной - разбилась осколками отражений.
Ступени лестницы - как возвышение эшафота. Эрелайн подходит к нему, тяжело печатая каждый шаг. Подойдя на расстояние вытянутой руки, замирает подле - и преклоняет колено перед лордом-правителем, молчаливым и бесстрастным.
...Прежде он думал, что умирать - легко, и быстрая смерть - лучшее, что можно подарить врагу. Потому что нет хуже пытки, чем ждать исполнения приговора, когда понимаешь: ничего не изменить.
Прежде.
...А сейчас был готов отдать вечность, только бы это мгновение никогда не кончалось, потому что прежде не чувствовал себя таким невозможно, безумно, по-настоящему живым.
Еще хотя бы сотню мгновений до смерти!
- Встаньте, лорд.
Эрелайн вздрогнул - и распахнул глаза. Замешкался на секунду, до последнего не веря в услышанное - а если веря, то не понимая - и резко, излишне торопливо поднялся.
- Это тот самый меч?
Он замер, не веря словам. "Меч"? Это все, что его интересует сейчас? Но как же...
Или... Неужели она все-таки не сказала?
- Да, мой лорд. Хотите взглянуть? - голос - еще отстраненнее, холоднее, чем обычно: за сдержанностью и спокойствием прячутся приведенные в смятение чувства.
