Путь Дракона - Абрахам Дэниел "М. Л. Н. Гановер" (бесплатные книги полный формат txt) 📗
Провидица взяла его руку, длинные пальцы ощупывали суставы его пальцев, как будто искали что-то. Она поднесла его ладонь к носу, и обнюхала ее. У Гедера мурашки по коже поползли, и он попытался вырвать руку.
— Увидишь ее трижды, — сказала она, — и каждый раз будешь совсем другим человеком. И каждый раз даст она тебе все, что пожелаешь. Ты уже встречался с ней однажды.
Брови провидицы приподнялись, словно в немом вопросе. "Ясно?"
"Это она что, про меня?" — подумал Гедер.
— Благодарю вас, — сказал он, и прорицательница кивнула скорее себе, чем кому нибудь еще. В пляшущем свете факелов черные отметины на ее коже, казалось, жили собственной жизнью.
— Это все? — спросил принц Ясуру.
— С ним все, — мягко сказала провидица. Она поднялась на ноги, цепь, свисающая с ее шеи звякнула. — А с тобой мы еще поговорим, но попозже.
Она сделала реверанс, повернулась, и пошла обратно, поднимая пыль, через низкий кустарник и тени, мимо деревянных столов с кешетскими воинами. Стражники, держащие цепь последовали за ней, как будто это она вела их. Тишина нарушалась только звоном цепи и шипением факелов. Гедеру показалось, что он заметил удивление и, даже, шок на лицах рыцарей, но не мог понять причины. Кое-что здесь определенно произошло, только он не мог сказать, что именно.
Принц почесал под подбородком, как Первокровные оглаживают бороду. Он ухмыльнулся, острые почерневшие зубы торчали частоколом.
— Ешьте! Пойте! — крикнул он, и шум голосов пирующих возобновился с прежней силой. Гедер взял еще одну колбаску и задумался, что же он упустил.
После пира желудок Гедера взбунтовался. Он лежал в своей палатке, вслушиваясь, как мягкий летний ветерок резвится по пустыне, и безуспешно пытался заснуть. Он слышал тихий храп оруженосца, ощущал запах мелкой пыли Кешета, которая, казалось, была везде, а во рту вкус пряного мяса, удовольствие от которого прошло очень быстро. Он ощущал беспокойство и апатию одновременно.
Вся сладость, которой на самом деле не было, была в нем. Только и того, что вода не была горькой. Она не в силах вылечить хоть что-то.
Из всего бреда прорицательницы только эти слова глодали его, беспокоя словно съеденные им пряности. Сейчас ему уже казалось, что женщина Хаавиркин говорила о Ванаи и Кэмниполе. Как только он подумал о них, напомнила о себе зарубцевавшаяся рана на ноге, куда попал арбалетный болт. Точно так же, малейшее переключение внимания могло напомнить ему о том черном коме, засевшем в его груди, под гнетом которого он находился всю долгую дорогу из Ванаи. Он не мог бы припомнить лица своей покойной матери, но силуэт женщины на фоне пламени, свирепствовавшем над Ванаи, видел так же ясно, как и палатку, в которой находился. Даже лучше.
Пьянки-гулянки, которыми встретил его Кэмнипол, на какое- то время стерли это воспоминание. Но не навсегда. Была сладость — в то время он думал, что это так, — но, возможно, ее и не было. Безусловно, он вкусил славу, когда она пришла к нему. Он поднялся при дворе. Он спас город от мятежа наемников. И тем не менее, он опять в изгнании, бежит от политических игрищ, правил которых не понимает. И как ни неприятно жжение в его животе, все же оно лучше, чем тот огненный кошмар.
По правде говоря, случившееся в Ванаи не его вина. Его подставили. Он потерял сон, постоянно был в напряжении и даже подозревал, что пока его чествовали в Кэмниполе, Алан Клин с дружками хихикали над ним в кулак. Они были как заноза в заднице.
Он повертел в голове эту мысль так и этак. Дворцовые интриги, которые насквозь пропитали Королевский Шпиль и Кэмнипол, не были тем, в чем он хотел бы участвовать. Облегчение, которое он испытал возвратившись из Ванаи к лести и благосклонности, было, как он понимал, ненастоящим. И в то же время, он желал испытать его снова. Хоть на миг забыть зов пламени. Но, как и в глючной водице прорицательницы Хаавиркин, сладость его сладкой не была. Просто облегчение от горечи. И ничего излечить не способно.
Если бы он только понимал, что происходит, видел насквозь как игроков, так и их игры, то понял бы кто истинный виновник. И кто из его друзей в действительности друг.
Он перелег на другой бок, потянув за собой одеяла. Они пахли потом и пылью. Ночь была слишком теплой, чтобы ими укрываться, но они дарили ощущение уюта. Он вздохнул, желудок его наконец-то успокоился. Провидица Хаавиркин была по своему права. Может, прав и принц, говоря о ее мудрости. Гедер решил разыскать ее утром, чтобы задать больше вопросов. Даже если это все суеверие и вздор, будет о чем подумать долгими, одинокими вечерами в пустыне.
Он не заметил, что заснул, пока не проснулся. Горевшие ярко желтым на солнце полевые цветы и недолгая роса давали ощущение прохлады, которой на самом деле не было. Он натянул штаны и тунику. Одежда была более груба, нежели та, в которой он был прошлым вечером, однако, не на пир же он собрался. Да и, в конце-концов, это же Кешет. Другие стандарты. Деревянные дома все еще стояли, и Гедер зашагал к ним, отыскивая взглядом часовых. Таковых не наблюдалось.
Никого не наблюдалось.
Он вышел к постройкам, на простор площади, где обедал накануне, везде было пусто. Когда он позвал, никто не откликнулся. Все было как в детской песенке, где все были призраками, лишь отпечатки ног да лошадиные яблоки, да все еще теплились белым и красным непогасшие угли в жаровне. Ушли лошади, мужчины и женщины, но повозки остались. Как и тяжелые лебедки, которыми слуги принца возводили свои стремительно возникавшие города. Он даже увидел длинную цепь, на которой водили провидицу, намотанную на бронзовую цевку, и валявшуюся в пыли.
Он вернулся в лагерь, оруженосец подал тушенный овес и разбавленный сидр. Гедер сидел за походным столиком, уставившись в оловянную миску, затем на опустевший лагерь.
— Они ушли посреди ночи, — промолвил он. — Собрали втихаря, что могли, и смылись в темноте.
— Может, принца ограбили и убили свои же, — предположил оруженосец. — Такое иногда случается в Кешете.
— Хорошо еще, о нас не вспомнили, — сказал Гедер. Овес был сладким до приторности. Сидр — кислющим, даром, что разбавленный. Оруженосец тихо стоял поодаль, пока Гедер ел, а другие слуги отправились в лагерь.
Он продолжал размышлять, что такого еще могла увидеть Хаавиркин, и что она она рассказала своему принцу, после того, как ушел иноземец.
Маркус
— Я бы предпочел вручить это магистре бел Саркур лично, — сказал человек. — При всем моем уважении, сэр, на мои контракты ваши полномочия не простираются.
Это был невысокий мужчина, его макушка не доходила Маркусу и до плеча, а одежда пропахла запахами его магазина: сандаловым деревом, перцем, тмином и укропом. Лицо у него было узким, как у лисы, а улыбка казалась искусственной. На нижнем этаже банка Медианов в Порте Оливия находились Маркус, Ярдем, толстый кутадамец Анариэль, и вездесущий Таракан. Их мечи, вероятно, весили столько же, что и торговец специями, однако от этого человека исходило презрение, словно тепло от огня.
— Но так как ее здесь нет, — сказал Маркус, — вы можете обсудить свой вопрос со мной.
Брови торговца специями поползли вверх, а его крошечные губки сжались в линию. Ярдем кашлянул, и Маркус почувствовал укол досады. Тралгу был прав.
— Впрочем, — продолжил Маркус, — если вы воспользуетесь на несколько минут нашим гостеприимством, сэр, я сделаю все возможное, чтобы разыскать ее.
— Уже лучше, — сказал мужчина. Может, чашку чая, пока я жду?
"Я бы охотнее придушил тебя", подумал Маркус, и этой мысли хватило, чтобы вызвать на его лице приличествующую этикету улыбку.
— Таракан? — позвал Маркус. — Ты не мог бы побеспокоиться о нашем госте?
— Да, капитан, — сказал малыш тимзинаи, вскакивая. — Не соблаговолите ли пройти сюда, сэр?
Маркус шагнул из дверей на улицу, за ним словно тень следовал Ярдем. Вечернее солнце все еще высоко стояло на западе. Горшок с тюльпанами у входа в банк был весь покрыт сверкающим цветом, цветы щеголяли ярко-красными лепестками с белой окантовкой.
