Время проснуться дракону. Часть 1 (СИ) - Морецкая Анна (электронные книги бесплатно TXT) 📗
А вечером, когда они все втроем сидели за вечерней трапезой, не постучав, как положено в дверь, и не спросившись, к ним в дом ворвались тот самый «противный дядька» и несколько солдат.
Солдаты встали вокруг стола, а дядька начал что-то кричать матери и отцу, постоянно упоминая ведьм и колдовство. Папа, недолго думая, подхватил ее, Эль, и унес на второй этаж в спальню. И наказал сидеть тихо и к взрослым не выходить.
Эльмери и сидела… сколько-то, и слушала вопли дядьки и тихие спокойные возражения родителей, ничего, собственно, не понимая. А потом, решив, что она уже насиделась, тихонечко направилась к лестнице.
Подкравшись к самым ступеням, малышка осторожно сквозь балясины перил окинула взглядом нижнюю комнату.
А там кое-что изменилось. Солдаты сбились в кучу, вжавшись в простенок между окнами. А «противный дядька», который оказался в этой куче крайним, таращил глаза на что-то, что находилось над ним и молча, раскрывал и закрывал рот, как рыбка, вытащенная из воды.
Эль немножко переместилась и заглянула меж других опор.
Теперь ей стало видно, что дядька таращится на трех огненных змеев, которые изгибая тела, через всю комнату тянулись к нему и солдатам из камина. А из открытых пастей тех змей струились раздвоенные языки. Лившийся с них жар шевелил воздух и делал его похожим на водичку.
А мама стояла перед ним и что-то тихо говорила.
А когда дядька качнул согласно головой, она повела руками и отослала двух змей обратно в камин, а третью, самую здоровенную заставила отодвинуться. Солдаты и дядька кинулись вон из дома.
Эльмери знала, что мама умеет управлять огнем, но что бы вот так, такими красивыми и сильными змейками — ни в жизнь бы не догадалась! Малышка кубарем скатилась с лестницы и кинулась к ней, восторженно рассказывая о своей радости за ее такие дивные умения! Но родители почему-то счастья дочери не разделяли, а были сумрачны и молчаливы. А мама нагрела ей молока, накапала туда каких-то капелек и заставила выпить.
Что происходило потом, девочка уже помнила смутно — ей вдруг сильно захотелось спать, и не огненные змейки, ни «противный дядька», ни солдаты с пиками, ее больше не волновали.
И последнее, что запомнила Эль из того плохого дня — это склонившееся над ней, уже лежащей в постели, лицо матери. Мама плакала и что-то ей говорила. Но вот что? Малышка так и не распознала, потому что глазки ее закрывались, а мыслишки уплывали по мерным волнам на кораблике сна.
А утром или вернее ночью, потому что за окошком еще было темно, ее разбудил отец.
Осознать то, что он осунулся, глаза его запали и обведены темным, а волосы и светлая, обычно аккуратная бородка всклочены, малышка, конечно, не могла. Но то, что отец как-то не так выглядит и вид его ужасен — это она поняла сразу. И то, что случилось что-то плохое и непоправимое — тоже.
— Мама! Где моя мамочка?! — закричала Эль, каким-то чутьем поняв, что той не только нет рядом, но и нигде в доме.
— Папа, миленький, любименький, где моя мамочка?! — голосила она, вырываясь из отцовских объятий. — Ее забрал противный дядька?! Почему красивые змейки не спасли ее? Почему ты не защитил ее?!
— Элюшка, доченька, мама просто уехала. Ее никто не забирал! — отвечал отец, сам чуть не плача.
— Почему она уехала без нас?! Она что, больше нас не любит?!
— Любит, солнышко, любит. Потому и уехала. Так надо! — говорил отец, прижимая ее к себе и не давая вырваться и бежать на улицу, догонять мать.
Эту фразу: «Так надо!» Эль ненавидела до сих пор. Кому надо? Зачем надо? Этого она порой не могла понять и взрослым-то умом, а что уж говорить о девочке, которой всего четыре зимы?
А тогда, в объятиях отца, просто почувствовала, как вокруг нее сгустились черные тени, которые и отгородили ее светлую и радостную сегодняшнюю жизнь непроглядной стеной от будущего.
Потом, после того как они кое-как потрапезничали холодной простоквашей и вчерашним хлебом, она стояла у порога возле груженой доверху телеги и ждала пока отец закончит заколачивать досками двери и окна их дома.
Поняв, что они уезжают из их домика, малышка было кинулась искать кота, но папа остановил ее, сказав, что тот ушел с мамой. Это дополнительное предательство тогда тоже больно ударило по девочке, усугубив обиду на мать.
К тому моменту уже рассвело, и за забором стал собираться народ. Люди, которые еще вчера были к ним доброжелательны и по-соседски внимательны, теперь выкрикивали в их сторону злые слова и бросали недобрые взгляды через ограду. А когда они выехали за ворота, мальчишки и девчонки, еще вчера бывшие малышке друзьями, вдруг принялись кидать камни в сидевшую поверх вещей на телеге Эль, выкрикивая при этом:
— Ведьмино отродье! Поганка вонючая! Уезжай отсюда к своей мамочке-отравительнице!
А еще за спинами соседских теток Эльмери разглядела «противного дядьку», тот стоял и ухмылялся — гадко и довольно.
Большего она разглядеть не успела, отец развернулся и накинул на нее одеяла, укрыв от сыпавшихся со всех сторон камней. А сам, понукая лошадь, погнал к дороге на Старый Эльмер. Что их окружало в пути, девочка не помнила — те черные тени, что окружили ее еще с утра да горькие слезы ничего толком ей разглядеть и не дали.
Поселились они на одной из торговых улиц Эльмера, в комнатах над лавкой отца. Как он пытался объяснить дочери, место это, в старой, еще эльфийской части города, считалось очень хорошим. Но малышке, привыкшей к просторам сельской местности, это «хорошее место» казалось тесным, темным и грязным.
Улица, зажатая между домами древней постройки, виделась ей узкой, по сравнению с той на которой она привыкла играть в мяч и догонялки. Сновавший по ней туда-сюда народ, и пеший, и конный, и на повозках, не позволил бы, не то что в мяч поиграть, а и просто пройтись без сопровождения четырехгодовалой малышке. А солнышко было теперь уж совсем редким гостем у них. На второй и третий этаж их нового жилья оно еще заглядывало на часик с утра, а вот на нижний, в лавку, и не пыталось.
Жизнь Эль тоже сильно изменилась. Если раньше она большую часть дня проводила с мамой, то теперь, когда та уехала от них, а отец, как и прежде, целый день проводил в лавке, девочке пришлось привыкать к новой воспитательнице. Для присмотра за маленькой дочерью и домом отец нанял одинокую соседку — тетку Медвяну.
Женщина эта, нося такое имя, что даже у маленькой Эльмери возникал образ большой, мягкой и светловолосой тети, на самом деле была невысокой, щупленькой и темненькой, и своим видом напоминала скорее юркого мышонка, чем текучий мед.
Да и одинокой она, в общем-то, не была, а имела и мужа, и сыновей, и дочь. Просто мужчины ее были моряками и почти все месяцы в году проводили в море. А взрослая дочь, выйдя замуж, уж несколько зим как перебралась из родительского дома на собственную ферму.
И жила тетка Медвяна неплохо и небедно — в своем особнячке и в достатке, так как муж ее был капитаном торговой галеи и в деньгах они особой нужды никогда не испытывали. Но вот многомесячное одиночество женщину тяготило очень. Потому и приняла она предложение вдового соседа стать воспитательницей его дочери и экономкой в доме.
К маленькой сиротке, каковой она считала Эль, за неимением возможности часто видится с внуками, тетка быстро привязалась и была с ней добра и заботлива.
Малышке было сложней — слишком много чужого и незнакомого теперь ее окружало. Да и болезненный опыт, полученный от предательства соседских ребят, даром не прошел. Она теперь остерегалась всего неизвестного и на контакт с новыми людьми шла плохо, побаиваясь изменчивости их настроения.
Да еще, где-то через десятницу, когда их жизнь вошла в более-менее привычную колею, случилось первое пробуждение того поганого «жучка-червячка», что посилился в ее душе в утро ухода матери.
В тот день она вдруг обнаружила, что отец сильно изменился. До этого за своими переживаниями, частыми слезами и вынужденным общением с тетушкой Медвяной она как-то этого не замечала.
