Торлон. Трилогия - Шатилов Кирилл Алексеевич (читать книги онлайн полностью txt) 📗
— Вовсе нет, — гордо ответил Харлин. — И если кто-нибудь удосужится запереть эту дурацкую дверь, я покажу вам кое-что, чего никто из вас не видел.
Фейли изумленно поднял бровь, а Хейзит бросился выполнять выдвинутое условие. Он не стал трогать странный механизм, с помощью которого старик умудрялся закрывать вход в дом снаружи, а просто задвинул проржавелый засов. Скрежет заставил его оглянуться. Харлин изо всех сил тащил на себя сундук, пытаясь выдвинуть его на центр комнаты. Фейли пробрался к стене и толкал сундук вперед. Хейзит поспешил было им на подмогу, однако старик уже выпрямился и со словами: «Хватит, а то потом обратно не поставим», — полез через крышку к присевшему на корточки Фейли. Под сундуком обнаружился люк, точь-в-точь как те, что позволяли им дважды покидать заставы незамеченными.
— Да тут у вас подвал! — воскликнул Фейли, поднимая крышку люка и заглядывая в открывшийся лаз.
— Так я и думал, — усмехнулся Харлин, первым ступая на перекладины отвесно уходившей вниз приставной лестницы. — Кроме меня, о нем знал только твой отец, Хейзит. Он сам выкопал его, трудясь по ночам втайне от соседей. Сперва мы с ним построили этот дом, а потом решили рыть подвал. К тому времени у меня уже было что там хранить.
Он скрылся под землей, и несколько мгновений было слышно, как он бродит в темноте, бормочет что-то себе под нос, тщетно чиркая кремнем, пытаясь разжечь огонь, и наконец кричит:
— Поройтесь-ка в очаге! Там должны заваляться угли.
Хейзит предполагал, что старик просто спустится в подвал и вернется с недопитым бочонком, однако, похоже, он собрался что-то им показать. Порывшись в углях специальной железной ложкой, он выудил один, при дутье на который его черно-серое брюшко краснело и начинало дымиться, и передал ложку Фейли, а тот в свою очередь протянул ее Харлину. Вскоре отверстие лаза озарилось неровным светом факела.
Хейзит спустился следом за Фейли по лестнице и оказался в начале короткого коридора, выводившего в тускло освещенную одним-единственным факелом комнату с низким потолком и невидимыми стенами. Здесь было свежо и прохладно.
«Да уж, — подумал Хейзит, — если иметь такой подвал, совершенно не обязательно выходить на улицу, особенно в жару. Интересно, зимой тут тепло?»
Стоявший рядом Фейли нерешительно переминался с ноги на ногу. Судя по его бегающему взгляду, он тоже не ожидал ничего подобного.
— Идите сюда, — окликнул их из темноты голос писаря. — Я обещал вам кое-что показать.
Харлин стоял посреди комнаты и водил из стороны в сторону факелом. В его пляшущем свете проступали очертания стен, и эти очертания наводили на мысль, что они очутились внутри гигантского пчелиного улья: все стены как сотами были испещрены ячейками, из которых на гостей таращились выпуклые донышки глиняных сосудов.
— Упиться можно! — ахнул Фейли.
Харлин отечески погрозил ему пальцем и, сделав широкий жест, с едва скрываемой гордостью добавил:
— Это все — моя жизнь. И хранилище памяти Вайла’туна. Второе такое есть только в замке. Но туда вам едва ли когда-нибудь попасть по своей воле.
Хейзит недоверчиво погладил ладонью шероховатые донца. В самом деле, подобного запаса вина не было даже у его матери, хоть та и считала, что, в отличие от пива, не обладавшего долгой жизнью, вино — неплохое вложение денег. Для таверны отец тоже прорыл нечто вроде подвала, но там вино хранилось в небольших деревянных бочках, которые до и после зимних заморозков нужно было как следует взбалтывать.
Словно услыхав его мысли, Харлин вынул из ячейки одну бутыль и встряхнул. Бутыль издала булькающий звук. Харлин проделал то же самое со второй, с третьей. Теперь становилось понятно, почему он с такой тщательностью охраняет свой дом от непрошеных гостей, однако какое ко всему этому имеет отношение «память Вайла’туна»?
Хейзит так прямо и задал сам собой напрашивающийся вопрос. Вместо ответа писарь взял очередную бутыль, легко потряс ею в воздухе и для пущей убедительности перевернул вверх дном. Все эти действия сопровождались тишиной. Бутыль была пуста.
Вконец сбитый с толку Хейзит молча ждал объяснений.
Харлин пронес бутыль мимо него и посветил факелом на оказавшийся здесь же деревянный стол, причем значительно более прочный, чем тот, которым он пользовался ежедневно, и низенький табурет, накрытый пыльной подушкой. На столе стояло несколько свечей. Писарь зажег их от факела, уселся на табурет и принялся возиться с пробкой. Только сейчас стало заметно, что в руках у него не простая бутыль, а емкость без горлышка. Пробка была глиняной, вся в засохшей смоле и шириной с выпуклое донце. Справившись с ней, Харлин опрокинул бутыль, потряс, и на стол вывалился перетянутый пестрой тесемкой свиток.
Фейли присвистнул.
Хейзит склонился над столом, наблюдая, как писарь аккуратно развязывает тесемку и разворачивает широкую ленту кожи, не желавшую выпрямляться после долгого лежания в заточении.
— Что это? — спросил он, хотя не мог не знать ответа.
— Именно то, что я называю «памятью Вайла’туна», — ответил Харлин, ставший как будто даже меньше шепелявить. — И чего в свое время не смог найти ни один из людей, подосланных Ракли. Писарь замка на старости лет занялся собиранием и хранением вина! Вот что они в один голос говорили ему, пока он не потерял ко мне всякого интереса. — Он развернул свиток до конца, разгладил рукой и пробежал жадным взглядом по изломам местами расплывающегося, местами бледнеющего текста. — В замке его называли «Сид’э».
— «Река времени»?
— Вижу, ты неплохо усвоил наши давнишние уроки, Хейзит. Именно так, «река времени». — Харлин причмокнул и облизал губы. — Это — только его часть. Остальные части — вон там. — Он, не оглядываясь, указал себе за спину. — И вот здесь. — Крючковатый палец почесал морщинистый лоб. — Я прочел его весь, когда служил писарем в замке. И почти весь успел переписать, прежде чем Ракли распорядился его сжечь.
— Сжечь?!
Харлин кивнул.
Фейли продолжал смотреть на свиток, внешне сохраняя полное спокойствие.
Хейзит не верил своим ушам. Непреходящей гордостью вабонов всегда было их прошлое, их герои, их подвиги. Легенды передавались от деда к внуку, из уст в уста, ими заслушивались долгими зимними вечерами, они придавали мужество воинам, которые вырастали из внуков, а потом сами становились дедами, и так продолжалось из поколения в поколение. Вабоны знали, что многие, если не все легенды и предания увековечены в длинных свитках и находятся за стенами замка, под бдительным присмотром эльгяр, наиболее грамотных и доверенных писарей и, конечно, самого Ракли. Подробности того, где и как эти свитки хранятся, не разглашались, однако даже подумать, что кто-то мог покуситься на них, а тем более уничтожить, было кощунственно.
— Но зачем?!
Харлин покачал головой.
— Боюсь, об этом мы можем разве что догадываться. Или спросить самого Ракли. А когда он не ответит, в чем я не сомневаюсь, то его главному писарю, сочинителю новой истории Вайла’туна, Скелли.
Хейзит где-то уже слышал это имя. Ах да, ведь именно он выписывал по поручению Локлана верительную грамоту, которая сейчас лежала у него в кисете под рубашкой.
— В мое время, — продолжал старик, — Скелли был всего лишь младшим писарем, чем-то вроде ученика подмастерья, если подобная должность существует в вашей строительной иерархии.
Хейзит согласно кивнул, вспомнив свою бытность учеником, когда ему позволяли разве что подтаскивать вместе с рабочими камни или мешать в котлах безжалостно вонючий раствор для их скрепления.
— Именно из-за него я оказался выброшен из замка и теперь зарабатываю на жизнь тем, что пишу записки разным безграмотным умникам и потрошу ради них безобидных животных.
Здесь он, насколько знал Фейли, слегка преувеличил, поскольку шкурки доставлялись ему с рынка уже готовые, и он только доводил их до требуемого качества.
— А в то время Скелли казался всем, кто работал в замке, самым безобидным и недалеким писарем, правда, наделенным одним неоспоримым даром: он умел не только переписывать тексты слово в слово, почти не допуская ошибок и не делая помарок, от которых не убережется ни один даже самый маститый мастер, но и в точности копировать почерк, которым писался тот или иной свиток. Ничего подобного от нас никогда не требовалось, и потому поначалу все считали его дотошность в воспроизведении старых текстов излишней, хоть и забавной. И все было бы ничего, если бы в один далеко не прекрасный день, еще задолго до вашего рождения, друзья мои, в замке не произошел пожар. Вернее, замка, каким вы видите его теперь, тогда не было, а была только одна-единственная главная башня, Меген’тор, в которой и обитали потомки нашего славного предка — Дули. Кто-то из эльгяр по неосторожности разлил на оборонительной площадке на крыше котел со смолой, поставленный там на случай защиты от вероломных шеважа, которые, как все мы хорошо знаем, никогда из Пограничья дальше опушки не выходили. Ну да ладно. Так вот, смола каким-то образом пролилась внутрь и загорелась, а хранилище находилось тогда на верхнем этаже. Пламя удалось быстро сбить, но некоторые свитки все же пострадали. Это теперь их спустили в подземелье под Меген’тором и хранят в особых сундуках, которые, говорят, даже воду не пропускают, а я, как видите, в глиняных бутылях, тоже вполне надежных, а главное — неприметных. Тогда же никто о сохранности рукописей не думал, и любой из нас, писарей, имел к ним доступ. Отец Ракли, Гер Однорукий, после пожара решил навести порядок и недолго думая поручил мне как старшему писарю разобраться с тем, что уцелело и что требовало ремонта.
