Торлон. Трилогия - Шатилов Кирилл Алексеевич (читать книги онлайн полностью txt) 📗
«Не идти же и мне туда, — подумал Фейли. — Только ушел — и на тебе, здрасьте вам снова. Чего доброго, девчонка решит, будто я к ней специально наведываюсь. Навязчивость — худший порок. После глупости. В этом Харлин прав».
— Ладно, хватит сидеть сложа руки! — Старик бодро шлепнул себя по коленкам и встал со стула. — Клянусь именем Эригена, я сумею помешать планам Ракли. Даже если он сам о них пока не знает, — добавил он с многозначительной ухмылкой. — Ты со мной?
Этот вопрос на самом деле означал, что Фейли в любом случае придется убираться на все четыре стороны до тех пор, пока Харлин не вернется. Без него в доме имел право оставаться только филин.
У вабонов двери обычно запирались изнутри, на щеколды и засовы. Снаружи на косяк мог крепиться разве что крючок, который набрасывался на металлическую или деревянную петлю и, таким образом, скорее показывал, что хозяева отсутствуют, нежели действительно охранял дом от вторжения. Другое дело, что подобного крючка с петлей обычно бывало достаточно, чтобы непрошеные гости проходили мимо. По отношению друг к другу вабоны старались избегать лишних ссор и нелицеприятных разбирательств и не имели привычки вторгаться в чужую жизнь без спроса. Разумеется, иногда хозяева по возвращении домой обнаруживали ту или иную пропажу, обычно еду, но случалось это крайне редко, а если воров все же удавалось найти, ими, как правило, оказывались фолдиты из числа бывших виггеров, которым ранения не позволяли полноценно трудиться на земле. Поймав, их почти всегда отпускали из жалости. Нет-нет, да и наступали, правда, времена, когда многим вабонам оставалось только жалеть о своей беспечности, но это было связано в основном с неурожаями, провоцировавшими голодные бунты. Тогда, как ни старайся, ни один крючок не мог удержать рассерженной толпы. А так в обычное время роль соглядатаев выполняли соседи, чьи дома почти соприкасались стенами, и нужно было изловчиться, чтобы пробраться в один из них незамеченным.
При этом Харлин изобрел некий способ запирать дом в свое отсутствие на внутреннюю щеколду, а потом так же незаметно отпирать длинным железным гвоздем, который он носил под рубахой на шее. В двери для этого имелись сквозные отверстия, однако, даже обладая возможностью рассмотреть весь механизм изнутри, Фейли до сих пор не сумел понять принципа, по которому тот работал.
— Пожалуй, мне не мешает тоже кое-чем заняться, — сказал он, снимая со стены плащ и набрасывая его на плечи. — Если я вам, конечно, не нужен.
— Думаю, я справлюсь сам, — кивнул Харлин. — Увидимся вечером.
«А как же быть, если придет мальчишка», — спохватился Фейли. Не успел он об этом подумать, как раздался стук в дверь: не условленный, но довольно настойчивый.
— Открыто! — крикнул старик, останавливаясь в нерешительности посреди комнаты, и добавил, поскольку ничего не происходило: — Да входите! Кто там?
— Доброе утро, вита Харлин, — послышался знакомый обоим голос, и из-за приоткрытой створки выглянула голова Хейзита. Новый гость с неприязнью повел носом и собрался было податься назад, однако заметил обращенные на него взоры и был вынужден открыть дверь настолько, чтобы робко протиснуться внутрь. — Сестра передала, что вы хотели меня видеть. Я не вовремя? — Он покосился на Фейли, кутавшегося в плащ.
— Ну уж проходи, раз пришел, — не слишком любезно приветствовал гостя Харлин. — Ты-то как, останешься?
Это относилось к Фейли, который охотно повесил плащ на место, успев заметить в руках новоприбывшего узелок и почувствовать доносившийся из него аппетитный запах. Похоже, его собирала предупредительная мать, знавшая обыкновения Харлина, а может, кто знает, и сестра. Бывают же на свете чудеса!
Хейзит чувствовал, что нарушил замыслы собеседников. Он тоже прекрасно помнил привычку писаря закрывать перед уходом дом, так что убираемый обратно за пазуху гвоздь о многом ему поведал. Но ведь Велла передала ему слова Фейли как просьбу, а он только рад был подчиниться, потому что хотел прояснить для себя вопрос с загадочными пророчествами да скоротать сегодняшний день в кругу приятных ему людей. Главное было сделано: обожженные в кухонной печи лиг’бурны вышли на славу и теперь дожидались своего часа вместе с сохнущими на открытом воздухе собратьями. Завтра он будет готов воспользоваться верительной грамотой и предстать перед Ракли с ответом на многие вопросов. Только бы перебить чем-нибудь этот спертый дух и не разбудить спящего филина…
— Как тут у вас душно! — робко, чтобы не обидеть хозяина, сказал он, подходя к столу и кладя рядом со свитками принесенный узелок.
— Вот и я о том же, — поспешил поддакнуть Фейли, довольный, что у него появился товарищ по несчастью. Не дожидаясь, пока писарь сообразит, что к чему, он широко распахнул дверь и сделал вид, будто наслаждается свежим воздухом с улицы. Оглянувшись, он подмигнул Хейзиту и, кивая на узелок, спросил: — С чем пожаловал?
«Хорошо, что я не отказался прихватить с собой пироги с грибами и капустой», — подумал Хейзит, развязывая узелок и выкладывая еще теплое содержимое прямо на стол между свитками и чернильницами.
— Угощайтесь, — сказал он, отступая и присаживаясь на сундук. — Мать велела кланяться и передать, что ждет к ужину.
— Хорошая у тебя мать. — Фейли уже с нескрываемым наслаждением жевал пирог, роняя на пол кусочки капустных листьев и делая вид, что не замечает укоризненный взгляд Харлина. — Я так и не успел поблагодарить ее за преподанную тебе науку врачевания ран. — И он в двух словах пересказал историю их лесной операции. — Как сестра?
Хейзит только плечами пожал. В душе ему было приятно внимание к Велле посторонних мужчин, однако было в этом внимании нечто, что заставляло его испытывать странное чувство, иногда казавшееся ему отвращением, иногда — ревностью.
Теперь он сидел на сундуке и наблюдал, как оба собеседника, один — медленно и растирая в беззубом рту каждый кусочек, другой — торопливо, будто боясь, что ему не хватит, расправляются с принесенными пирогами.
— А ты что не присоединяешься? — спохватился Фейли, вытирая кулаком губы и не решаясь взять со стола последний кусок.
— Да я все утро ел, — соврал Хейзит, рассчитывавший перекусить вместе с ними, поскольку после долгого сна в таверне и возни с лиг’бурнами ему хватило времени только на простенькую яичницу, но слишком поздно осознавший свою ошибку. — Так я правильно понял, что вы меня звали?
Харлин посмотрел на Фейли, хмыкнул и подошел к Хейзиту:
— Встань-ка.
Тот послушался, а писарь нагнулся, приподнял крышку сундука, покряхтел, шаря внутри, и наконец извлек глиняную бутыль с длинным горлышком. На столе откуда-то появились три металлических стакана, старинных и помятых временем, с красивой резьбой по верхнему и нижнему краю. Харлин откупорил тугую деревянную пробку и плеснул в стаканы мутной красноватой жидкости. К приятному удивлению Хейзита комната наполнилась терпким ароматом перебродившего винограда.
Щедрость не была свойственна Харлину, однако сейчас это исключение оказалось как нельзя кстати.
— Угощайтесь, — сказал он, первым делая глоток и поднимая взгляд к потолку. — Этому вину уже много зим, но всякий раз, когда я пробую его, оно становится все вкуснее и вкуснее, — как ни странно, он не убрал бутыль обратно в сундук, а подождал, пока все распробуют напиток, и разлил по новой. — Когда-то им торговал на рынке один молоденький фолдит, но потом с ним что-то, наверное, случилось, потому что на месте его лавки вот уже года два предлагают свои кольчуги и ножи двое оружейников. Хорошо, что я успел прикупить у него целый бочонок.
— Вероятно, это бутылка — последнее, что от него осталось, — предположил Фейли, не помнивший случая, чтобы старик проговорился о столь не похожей на него покупке.
Они определенно не хотят сознаваться, зачем меня позвали, думал тем временем Хейзит. Он до сих пор никак не мог взять в толк, каким образом Фейли оказался знаком с Харлином. Последний представлялся ему нелюдимым затворником, трудно сходящимся с новыми людьми, тогда как Фейли слишком хорошо разбирался в людях, чтобы заподозрить его в такой же замкнутости. Кроме того, Харлин неоднократно высказывался пренебрежительно по поводу виггеров, мергов, сверов и всех тех, кто так или иначе связан с боевыми действиями, в то время как Фейли был явно опытным воином, у которого чесались руки сейчас, когда он не по своей воле ходил без оружия. Да и помощником Граки едва ли станешь просто так.
