Убийца Гора - Норман Джон (читать книги без txt) 📗
Толпа ревом подтвердила, что всякие сомнения в этом напрасны.
Однако Самос продолжал хранить молчание. Лицо его оставалось бесстрастным.
— Не будут ли они по праву служить достойным украшением даже дворца самого убара Порт-Кара, хозяина всей блистательной Тассы?
Среди зрителей воцарилась полная тишина.
Во мне все клокотало от бешенства и непритворного страха. Я боялся даже представить себе, что девушки будут проданы кому-нибудь из Порт-Кара. Никогда ещё ни одной рабыне не удавалось убежать из этого города, защищенного с одной стороны бесконечными, поросшими тростником болотами дельты реки Воск, с другой мощным, непреодолимым течением Тамберского пролива и охраняемого с третьей стороны безбрежными водами восхитительной, блистательной, но чрезвычайно опасной Тассы. Недаром говорят, что в Порт-Каре рабские цепи самые тяжелые. Вероятно, нигде больше на Горе судьба рабыни не складывается так тяжело и безрадостно, как в грязном, жестоком и злобном Порт-Каре.
Я не позволял себе даже мысли о том, что с этого деревянного помоста, с этого самого часа судьба девушек круто изменится и они на долгие годы, полные нищенского убогого существования, окажутся в услужении и полной власти одного из самых жестоких и бесчеловечных рабовладельцев Гора, вынужденные доставлять наслаждение тому, кто видит в них только раба, только животное.
— Я пока воздержусь от ставок, — бросил Самос.
Ведущий аукциона понимающе улыбнулся и низко склонил голову.
— Пятьсот сорок! — включился в новый виток борьбы какой-то богач из Ара, и земляки радостными криками приветствовали его предложение.
На минуту в зале наступило затишье.
— Итак, мне предложено пятьсот сорок золотых тарнов за этих волнующих кровь диких красавиц, — продолжал торг аукционист. — Всего пятьсот сорок за этих великолепных, необъезженных животных, вырванных прямо из лона матери-природы и специально обученных будить в вас желания, будоражить воображение и рыдать от наслаждения! Подумайте, досточтимые братья и сестры моего возлюбленного славного города Ар, неужели эти неповторимые создания не стоят того, чтобы к предложенной за них горсти золота добавить ещё пару монет!
Смущенные улыбки большинства зрителей ясно свидетельствовали, что рабыни, безусловно, того стоят, но вот этой самой пары монет, как, впрочем, и самой горсти золота, у них нет.
— Пятьсот сорок пять, — решился наконец рабовладелец с Тироса.
Зрители дружно приветствовали его ставку, но на этом предложения закончились.
Аукционист обвел глазами погруженные в темноту зрительские ряды, желающих перебить ставку не находилось.
Он поднял вверх правую руку, ладонью обращенную к трибунам. Как только он сожмет кулак, это будет означать, что предложение принимается.
Зал молча следил за его движениями.
Неожиданно, к моему ужасу, Элизабет устремилась прямо к противоположному краю сцены.
Остановившись, она уткнула руки себе в бока, ее голова повернулась:
— Мужчины Ара скупы! — объявила она.
Ее встретили смехом из зала и она тоже рассмеялась.
— Да, они скупы! — она еще раз рассмеялась, повернулась кругом и пошла к Вирджинии. — Вот, — насмешливо сказала она, — стройная красавица, гибкая и стремительная, рабыня Белого Шелка, умна, непривычна к прикосновениям настоящего мужчины, которого только может пожелать себе рабыня-дикарка, которая по его желанию станет более подобострастной и раболепной. Благородные мужи Ара, представьте ее прикованной к рабскому кольцу у подножия вашего ложа! Она одна стоит пять сотен монет золотом!
Толпа выкрикнула свое подтверждение этому и аукционист опустил свою руку, отступив, возможно удивленный не менее, чем кто-либо другой в этом зале.
— А вот эта девушка! — продолжила Элизабет, шагая к Филлис, — как насчет нее?
Филлис испуганно посмотрела на Элизабет.
— Положи свои руки за затылок, рабыня, — приказала Элизабет, — и развернись к покупателям Ара!
Испуганная Филлис с великолепной четкостью сделала то, что ей приказали.
— О, Хозяева, неужели вам не понравится если она будет носить ваш ошейник? — поддразнивала Элизабет.
Послышались согласные возгласы.
— Но я предупреждаю вас, — заявила Элизабет. — Она ненавидит мужчин!
В ответ из зала раздался смех.
Филлис со злостью посмотрела на нее.
— Не опускай свои руки, рабыня, — рявкнула Элизабет.
Филлис осталась в таком же положении: голова повернута назад, а спина изогнута. На ее глаза навернулись слезы.
— Она считает, что еще не существует такого мужчины, который смог бы покорить ее, — не унималась Элизабет. — Она считает, что нет такого человека, который мог бы сделать из неё настоящую рабыню!
Возмущенные крики одних зрителей заглушили раскаты дикого хохота их соседей.
— Разве не стоит пяти сотен монет удовольствие привести эту девчонку домой в собственноручно надетом на неё ошейнике и доказать ей, что ты настоящий мужчина если, конечно, ты действительно мужчина, — а затем отправить её на кухню возиться с чайниками и грязными кастрюлями, пока она сама со слезами на глазах не станет умолять вас позволить ей спать у подножия вашего ложа?
Рев удовольствия свидетельствовал, что на сей раз в зале собрались только настоящие мужчины.
У Филлис по щекам катились слезы.
— Опусти руки, рабыня, — скомандовала Элизабет, и Филлис с облегчением отошла назад, к Вирджинии.
Впереди на помосте осталась только Элизабет. Она гордо встряхнула головой.
— Ну, а я сама? — рассмеялась она. — Кому из вас не хотелось бы заковать меня в цепи?
Такого в зале не нашлось, в чем убеждал дружный рев зрителей, с энтузиазмом принявшихся колотить правым кулаком по левому плечу, даря девушке горианские аплодисменты.
— Не могу сказать, — заметила она, — что я этого не достойна.
Она этого, безусловно, достойна, подтвердили неистовые вопли зрителей.
Элизабет пальцем указала на симпатичного парня в первых рядах, очевидно мастера по выделке шкур.
— Вот ты, — спросила она, — хотел бы иметь меня своей рабыней?
Тот, рассмеявшись, хлопнул руками по коленям.
— Хотел бы! — признался он.
— А ты, — указала она на торговца в богатых одеяниях, не сводящего с неё горящего взгляда, — ты хотел бы, чтобы я принадлежала тебе?
— Конечно, — не стал отрицать тот.
— Найдется ли в зале мужчина, кто не хотел бы держать меня в объятиях?
Дружный крик потряс стены старого, видавшего виды Куруманского рынка.
— Нет! — в один голос убежденно заявили зрители.
— Но ведь сейчас я только жалкая рабыня без господина, — грустным голосом поведала она о своей трагедии и протянула к публике свои руки, держа их над головой так, словно они были скованы цепями. — Кто из вас купит меня?
На аукциониста обрушился шквал предложений.
Элизабет вернулась к своим подругам и, взяв их под руки, вывела в самый центр помоста.
— Кому мы достанемся? — снова спросила она.
— Восемьсот золотых! — предложил один из желающих.
— Восемьсот пятьдесят! — тут же перебил его другой.
Затем ставка подпрыгнула до девятисот пятидесяти, ещё через мгновение дошла — страшно даже сказать! — до тысячи, и наконец кто-то предложил совершенно астрономическую сумму в тысячу четыреста золотых тарнов.
Ведущий сделал сигнал музыкантам, и пока он демонстративно держал над головой руку с открытой и повернутой к публике ладонью, девушки исполнили финальный момент танца новоприобретенной рабыни, отражающего её радость от сознания, что скоро она будет лежать в объятиях своего нового господина. Танец заканчивался сценой коленопреклоненной рабыни, застывающей в позе полной покорности, с низко опущенной головой и протянутыми господину для сковывания их наручниками ладонями.
С минуту ведущий аукциона ждал, пока стихнут овации, и тут ему была предложена за девушек совершенно невероятная, фантастическая ставка в полторы тысячи золотых монет. Насколько я знаю, никогда ещё на Куруманском невольничьем рынке никто подобной суммы за трех рабынь не предлагал. Да, предприятие Кернуса, безусловно, было доходным.
